Для проведения идеологической работы при белых правительствах создавались специальные отделы и издательства. Основное внимание при издании листовок, брошюр, плакатов уделялось пропаганде отдельных положений программы белых в плане будущего государственного устройства, аграрной и рабочей политики, отношения к школе, семье, поддержки национальной культуры. Немалая часть изданий была занята показом «зверств большевиков», «ужасов чрезвычаек» и т.п. Недостатка в разнообразии пропагандистской литературы у белых не было, но ее распространение велось беспорядочно.
Стержнем программы Белого движения являлась «непримиримая борьба с советской властью». Эта борьба должна была стать ведущим стимулом к сплочению в единый фронт самых различных социальных и политических групп. Все приоритеты отдавались вооруженной борьбе, поэтому с самого начала принципом Белого движения стало «непредрешение» политических, экономических, социальных и других вопросов государственного устройства и внутренней жизни России до «окончательной победы над большевизмом». Попытки разработок конкретных программ и их реализации белыми правительствами состоялись, по существу, лишь на последнем этапе Белого движения – в 1920-1922 годах.[12]
Принцип военной диктатуры воплощался далеко не повсеместно и не в полной мере, даже назначение Колчака Верховным правителем России произошло фактически с санкции Омского Совета министров. В казачьих областях единоличное правление не было безусловным – казачьи парламенты, войсковые круги и рады ограничивали власть своих атаманов.
«Красная Гвардия» появилась во Франции значительно позже – в дни Парижской Коммуны - и противопоставлялась Национальной Гвардии. Французские же роялисты никогда себя «белыми» не отождествляли.
Красный цвет как символ борьбы пролетариата за свои права появляется, видимо, не ранее второй половины ХIХ века – еще в середине века таким цветом был черный.
Первое «цветовое» противостояние белый – красный относится к событиям Русской Смуты ХХ века, причем символическое значение цветов следующее: красный – «Даешь Мировую Революцию!», а белый – чистота помыслов, возрождение, воинская доблесть.[13]
Выражение «белая гвардия» появилось в России в конце 1905 года как самоназвание боевых дружин Союза русского народа в Одессе одновременно со словом «белогвардейцы». Однако и в 1905 году, и после Февральской революции красному цвету почти всегда противопоставлялся не белый, а черный – как цвет реакции.[14]
27 октября 1917 года «белой гвардией» называли себя студенческие боевые дружины в Москве, выступившие вместе с отрядами юнкеров и кадет на защиту Временного правительства. О том, почему студенты выбрали это название, можно лишь строить догадки. С этого времени выражения «белая гвардия», «белогвардейцы» эпизодически появляются только в советской печати. Их распространению способствовали события в Финляндии, где с конца 1917 года начались столкновения, а с февраля 1918 года – полномасштабная гражданская война между Красной и Белой гвардией.
Лишь с лета 1918 года наименования «белогвардейцы», «белые», «белые армии» начинают относиться ко всем силам, выступившим с оружием против большевиков. К осени 1918 года в советской печати утверждается противопоставление « красные – белые» как обозначение двух лагерей в Гражданской войне.[15]
Иначе обстояло дело в небольшевистской печати. О московской «белой гвардии» и «белогвардейцах» в небольшевистских газетах упоминается считанное количество раз, а затем, вплоть до весны 1918 года, эти термины используются лишь при описании событий в Финляндии.
С мая – июля 1918 года термины «белая гвардия» и «белогвардейцы» появляются в печати почти всех регионов России, главным образом в сообщениях, заимствованных из советских газет, телеграмм и радиограмм. Он и часто закавычиваются и не встречаются как собственное название сил, выступивших против «красных». «Красному» противопоставлялось на «белое», а «национальное», «русское». Красному флагу противостоит российский триколор. Сказанное справедливо для всех основных фронтов, кроме Северо-западе в мае 1919-го в воззваниях Булак-Булаховича, в частности, появляются в печати Пскова, Нарвы, Гатчины, Ревеля, а так же в официальных документах Северо-Западной армии.
С 1920 года понятия «белые», «белые армии» проникают в эмигрантскую печать. Но лишь с 1921 года они начинают широко использоваться эмигрантами – участниками «белой борьбы» в качестве самоназвания. Политическая и идеологическая символика белого цвета осталась зыбкой и неоднозначной. С «белыми» отказались отождествлять себя не только эсеры, но и крайние монархисты.
Прежде всего, понятия «Белая и Красная Гвардия» разнопластовые. Красная гвардия – явление историческое, фактическое, бывшее. Отряды Красной Гвардии создавались с Февраля 1917 года на промышленных предприятиях. Принцип комплектования – добровольческий; принцип организации – территориально-производственный.
Белая же гвардия – явление из области сознания, словосочетание, обозначающее понятие, которое закрепилось в массовом сознании как обобщенное наименование всех военных формирований, боровшихся в годы Гражданской войны против советской власти. Значительную роль в этом сыграла литература. [16]
Русская трагедия для обеих сторон продолжалась и после окончания гражданской войны. Как известно, победителей в братоубийственной войне не хватает. Не случайно многие из бывших красных «героев» сами стали впоследствии жертвами режима, введенного на костях народа.
Белые со своими боевыми знаменами, верные воинской чести, с образом Родины в сердце отправлялись в неведомые для них скитания. Судьба и к ним оказалась неблагосклонна, но свой долг они исполнили до конца. В 1921 г. А.Деникин писал: «После возрождения большевизма наряду с огромной работой в области возрождения моральных и материальных сил русского руководства перед последним с небывалой еще в отечественной истории острой встанет вопрос о сохранении его державного бытия, ибо за рубежами русской земли стучат уже заступами могильщики и скалят зубы шакалы в ожидании ее кончины. Не дождутся. Из крови, грязи, нищеты духовной и физической встанет русский народ в силе и разуме».[17]
Находясь в изгнании, русские люди бережно сохраняли традиции России и свято верили в ее грядущее возрождение и лучшее будущее. Именно в этом и видели они главное значение своей борьбы.[18]
Михаил Васильевич Алексеев (1857 – 1918) родился в семье солдата. Свыше сорока лет он отдал военной службе, пройдя путь от прапорщика до генерала от инфантерии. За его плечами были учеба в московском юнкерском училище и Николаевской академии генерального штаба, участие в войнах: русско-турецкой и русско-японской. В первую мировую войну он был начальником штаба Юго-Западного фронта, а с 18 августа 1915 г. стал начальником штаба Верховного главнокомандующего императора Николая II. В дни Февральского переворота генерал Алексеев был одним из главных сторонников отречения царя от престола и оказывал на него с этой целью прямое давление. Вину и ответственность за это Алексеев не снимал с себя до конца жизни – он умер от болезни сердца в Екатеринодаре осенью 1918 г. С 11 марта по 22 мая 1917 г Алексеев является Верховным главнокомандующим русской армии и отрицательно относился к ее вовлечению в политическую жизнь. После провала корниловского выступления по просьбе Керенского он вновь на несколько дней возглавил штаб Верховного главнокомандующего. По его приказу был арестован Л. Корнилов и его товарищи. [19]После своей вторичной отставки уехал к семье в Смоленск и вернулся в Петроград лишь 7 октября для участия в работе Предпарламента, куда он был избран Московским совещанием общественных деятелей. Тогда же возглавил военную организацию, ставшую известной как «Алексеевская».[20]
Антон Иванович Деникин (1872-1947) был сыном офицера, выходцем из крепостных крестьян. Он окончил Киевское пехотное юнкерское училище и Николаевскую академию генерального штаба. Участник русско-японской войны, за боевые заслуги был произведен в полковники. В годы первой мировой войны – начальник 4-й «железной» стрелковой дивизии, командир 8-го армейского корпуса. В 1917 г. – начальник штаба Верховного главнокомандующего и главком Юго-Западного фронта. За поддержку генерала Корнилова во время его августовского выступления был арестован и заключен в Быховскую тюрьму, откуда вместе со своими соратниками бежал на Дон и принял участие в организации Добровольческой армии, которую возглавил после гибели генерала Корнилова. С 26 декабря 1918 г. – главнокомандующий вооруженными силами юга России, которые под руководством достигли летом 1919 г. самых заметных своих побед и переживших зимой 1920 г. острую горечь крупных военных неудач. 22 марта 1920 г. в Феодосии сдал командование генералу Врангелю и выехал за границу, где отошел от активной политической деятельности, предпочтя ей увлеченную работу над «Очерками Русской Смуты», ставшими одним из фундаментальных трудов по истории гражданской войны в России. До конца жизни оставался патриотом Родины, призывая бывших соратников отказываться от сотрудничества с фашистами и искренне желая победы Красной Армии в войне с Гитлером.[21]