Из-за долгой Северной войны многие города и селения ингерманландцев были разрушены, и коренное население потянулось в Петербург. «Много финнов, шведов, лифляндцев не могли оставаться в своих разрушенных и частично сгоревших городах и не имели другого выхода, как перебраться сюда большими партиями.»[21] Ингерманландцы селились вместе с русскими, например в Русской слободе. «Живут в Русской слободе не только русские и финны...»[22]. Несмотря на приток коренного населения в столицу, по отношению к пришлым его количество уменьшалось. В Санкт-Петербург на работу приезжали люди из почти всех губерний Росиийской Империи. Сразу же из его обширного государства и земель было направлено огромное множество людей - русских, татар, казаков, калмыков и т.д., а также финских и ингерманландских крестьян, часть людей пришла за несколько сотен миль[23]. По всему региону началось русифицирование городов и сел. «Со второй половины ХVIII века в Петербургский промышленный район активно переселялись крестьяне Тверской, Псковской, Новгородской <...> губерний. Это был основной источник роста населения.»[24]
При резком росте русского населения численность инкери оставалась такой же, что привело к превращению коренного населения в национальное меньшинство. Начался процесс сливания инкери с русскими и финнами-суоми, которые тоже прибывали в город. По остальной территории Ингрии коренное население не преобладало, но и не стало меньшинством.
Пришлое население зачастую не могло понять смысла старых названий сел, островов, рек, и переиначивало их «на русский лад». Село Ауттава было превращено в Автово, село Кеттеле - в более понятное «Котлы», и так далее. Из-за доминирования русского языка коренные народы лишались возможности говорить на своих. Разве только в деревнях сохранялась чистая разговорная речь инкери. Но там, где она сохранилась, на ингерманландском говорили вплоть до середины ХХ века.
Развитие Петербурга как столицы, торгового порта, военно-морской базы, превращение его в крупнейший промышленный центр существенно отразилось на социально-экономическом положении Северо-Запада России и населявших его народов, в том числе финнов Ингерманландии в XVIII веке и в дальнейшем. На повседневной жизни Санкт-Петербургской губернии начиная с XVIII в. сказывались потребности столицы в строительных материалах. Уже в начале XVIII в. действовали кирпичные заводы на реках Ижоре, Тосне, Неве (у Шлиссельбурга), у Стрельны и Петергофа. Известь заготавливали на реках Сясь, Тосна, Пудость. В оформлении многих зданий Петербурга использовалась известняковая плита, добывавшаяся в каменоломнях близ села Путилова. Этой же плитой были вымощены тротуары Петербурга. Подожским камнем-известняком, добываемым около Гатчины на реке Пудость, облицованны фасады Казанского собора. Для строительных работ столицы постоянно требовался лес, который заготавливали в Новоладожском, Тихвинском, Ямбургском, Лужском уездах и сплавляли по Неве, Тосне. В губернии действовали многочисленные лесопильные заводы.
Особое место в промышленном развитии Северо-Запада России XVIII-XIX вв. играли предприятия, связанные со строительством Балтийского флота и вооружением армии.
До 1830 г. действовала Олонецкая верфь в Лодейном Поле. С ее стапелей было спущено более 450 судов. Корабли, построенные замечательными русскими мастерами, с честью несли Андреевский флаг в морских сражениях на Балтике и Средиземном море, участвовали в кругосветных плаваниях и географических открытиях.
Для нужд флота в 1723г. был создан Ижорский завод, превратившийся в крупнейшее предприятие тяжелого машиностроения. Огнестрельное и холодное оружие, а также продукцию для флота с 1724г. выпускал и Сестрорецкий оружейный завод, старейшее предприятие на территории области.
С первых лет после завоевания Приневских земель Петром Великим начинается массовое переселение русских крестьян из внутренних областей империи для обеспечения строительства города. Таким образом, в течение XVIII века ингерманландские финны стали национальным меньшинством (хотя и значительным). В Северной Ингерманландии (приходы Хапакангас, Токсово, Лемболово) финны по-прежнему продолжали составлять большинство населения (80 - 90%). В самом Петербурге ингерманландские финны жили в основном в предместьях. Традиционными местами, где они составляли большинство либо значительную часть населения, были Парголово, Юкки, Лигово, Красное Село, Дудергоф, Охта, Лахта, Лисий Нос. От основания Петербурга и до трагических событий 1920 - 1930 годов непременной частью городского пейзажа были финны - крестьяне и торговцы, которые играли значительную роль в обеспечении Петербурга продовольствием.
Наряду с русификацией коренного населения Ингерманландии наблюдался и обратный процесс: народы Ингерманландии оказывали большое влияние на русских, вследствие чего, что, в общем, естественно в таких случаях, менталитет русских переселенцев постепенно стал изменяться и походить на финско-ингерманландский. В свою очередь русские в Ингрии испытывали воздействие ингерманландских народов. В результате произошли некоторые изменения в жизни, быту, мировоззрении русских, появление новых схожих традиций, вследствие чего стало возможным говорить об органической интеграции русских в Ингрию и возникновении нового ингерманландского субэтноса, отличительной особенностью которого являлось то, что он носил не национальный, а территориальный характер, впрочем, обуславливаемый особенностями региона и, конечно, испытывающий культурное и духовное влияние финнов и прибалтийских народов.
В петровскую эпоху солдаты принесли финнам-ингерманландцам крепостное право, чего крестьяне в Финляндии не знали никогда. Выросшая столица Империи давала финским крестьянам в Ингерманландии работу и рынок сбыта своих продуктов, оказывала позитивное культурное влияние на их жизнь.
Если говорить о культурных отличиях ингерманландских финнов (от финляндских), то можно было бы упомянуть: совершенно отличный тип поселений (деревня, а не отдельный хутор, как в Финляндии), своеобразная народная музыка (жанр «рентюшки», вроде русских частушек, но с переплясом), сохранение в народном костюме ручной вышивки (уникальный дудергофский женский костюм) и многое другое.
В середине XIX века процент финнов-инкери среди нерусского населения оставался достаточно высоким. В 1869 году везде преобладали немцы, далее финны[25]. Преобладание немцев вполне понятно из-за того, что еще со времен Петра их стали завозить в Санкт-Петербург в огромном количестве.
Результаты экспедиций в Ингерманландию, организованных филологическим факультетом Санкт-Петербургского государственного университета в 1999-2000 гг. позволяют предположить, что просодические особенности русской топонимии Ингерманландии могут быть объяснены при помощи гипотезы о «бумеранговом» происхождении этих топонимов. При этом ученые предполагают[26], что освоенные прибалтийско-финскими диалектами восточнославянские топонимы имели прибалтийско-финское ударение: ударение А на нечётных слогах и ударение Б на чётных слогах. Восприятие носителями русского языка ударения языка-источника при освоении прибалтийско-финских топонимов было нами промоделировано восприятием русскоязычных студентов-собирателей топонимии. Обычно ударение в русском варианте топонима помещалось на чётном слоге после открытого нечётного.
Согласно этой гипотезе, будучи сначала заимствованы из восточнославянских диалектов в прибалтийско-финские, эти топонимы были затем заимствованы обратно в восточнославянские диалекты. Такой ход развития хорошо согласуется с общепринятой точкой зрения, согласно которой в период между Столбовским мирным договором 1617 г. и началом Северной войны значительная часть восточнославянскоязычного (русского) населения покинула территорию Ингерманландии, а на её место переселились прибалтийско-финскоязычные переселенцы из Восточной Финляндии савакот и эйрямёйсет.
К сказанному добавим, что ингерманландская история и культура не первое десятилетие изучаются финскими учеными. Авторами первых работ по истории финноязычного населения Ингерманландии были ингерманландские эмигранты, участники освободительного движения в Ингрии в 1917-1920 гг. Еще в 1923 г. К. Тюнни, один из виднейших лидеров ингерманландского движения, выпустил работу «Ингрия в послереволюционные годы»,[27] в которой он описал события, участником которых сам был. В 1929 г. под редакцией К. Тюнни в Хельсинки был издан сборник «Десять роковых лет», также посвященный событиям, начавшимся в 1917 г.[28] Статьи, помещенные в этот сборник, вряд ли, впрочем, можно квалифицировать как научные труды, так как в них силен субъективный элемент, они носят скорее полумемуарный характер. Это же можно сказать о статье другого современника событий периода Гражданской войны, профессора X. Гуммеруса, которая появилась в начале 1930-х гг., в период раскулачиваний и массовых депортаций в Ингрии и имела целью привлечь внимание международной общественности к ингерманландской проблеме.
Однако наболее систематичное, всестороннее и научно объективное изучение ингерманландской истории началось в Финляндии в 1960-е гг. В 1965 г. была издана небольшая книга С. Халтсонена, в которой освещалась история Ингрии, а также содержались этнографические очерки о води, ижоре и группах ингерманландских финнов, хотя историческая часть книги довольно краткая и доведена только до начала XX века[29]. Это была первая монография, специально посвященная истории и культуре прибалтийско-финского населения Ингерманландии.