Сын премьер-министра России А.П. Столыпин занимался русской и французской журналистикой. В своих воспоминаниях он выводил основные крупные шаги своего отца в деле преобразования России. Важным достижением П.А. Столыпина является его деятельность, направленная на введение земства в западных губерниях России. Обоснование этого он видел в наличии прочного русского элемента в западном крае империи. "Западные губернии, как вам известно, в 14-ом столетии представляли из себя сильное литовско-русское государство. В 18-м веке край этот перешел опять под власть России, с ополяченным и перешедшим в католичество высшим классом населения и с низшим классом, порабощенным и угнетенным, но сохранившим вместе со своим духовенством преданность Православию и России"[11], − говорил П.А. Столыпин, доказывая свою точку зрения.
Л.В. Теляк в своем исследовании приходит к выводу: "Анализ работ исследователей реформы - ее современников - показывает, что для объективного изучения темы "столыпинская аграрная реформа и ее реализации в губерниях страны" невозможно обойтись без того богатства фактов, сведений, выводов, да и просто впечатлений, которые они оставили"[12].
Качественно новый период в изучении истории белорусских городов и деревень был связан с появлением в белорусской историографии эпохи капитализма работ М.О. Кояловича и М.В. Довнар-Запольского. М.В. Довнар-Запольский, крупнейший представитель демократического направления в белорусской историографии к XIX - нач. XX вв., в своем толковании исторического прошлого белорусской феодальной деревни, которую он в значительной мере рассматривал на материалах западнобелорусского региона, испытывал явное влияние идей экономического материализма. Под влиянием работ М.В. Довнар-Запольского и его учеников к началу XX в. значительно расширились горизонты исторического видения белорусской историографии, изменилось содержание объекта и предмета исследований. Историческая наука, интересовавшаяся в первой половине XIX в. преимущественно историей политической и конфессиональной, обратила свое внимание на историю народного хозяйства, социальных отношений, крестьянства города и отдельных регионов Беларуси. Нельзя не отметить того, что новое видение старых проблем белорусского "прошлого и настоящего" к началу XX в. основывалось на новых методологических основаниях - позитивизме и экономическом материализме.
Западные наблюдатели еще при жизни Петра Аркадьевича Столыпина обращали пристальное внимание на его деятельность, заинтересованно размышляли о ее последствиях. Естественно, что один из главных творцов новой русской политики, Столыпин, до сих пор остается среди важнейших фигур, изучаемых историками.
Аграрная политика была стержнем реформаторской деятельности П.А. Столыпина, поэтому именно ей уделяется основное внимание. Зарубежные историки, изучающие столыпинскую аграрную реформу, делятся на два направления - “оптимистическое” и “пессимистическое". Первое исходит из того, что реформа была “гениальной, смелой и решительной". Второе считает реформу неудачной. Многие современники Столыпина, особенно в Германии, высоко оценивали его аграрную реформу, в том числе В. Прайер, автор лучшей немецкой работы по русским аграрным преобразованиям начала ХХ в. [13]
Меньшинство (“пессимисты”) считает, что центру не удалось преодолеть сопротивление реформе со стороны части губернаторов и их аппарата. Обращается внимание на сравнительно небольшие размеры крестьянских хозяйств, предполагавшиеся реформой, что, по мнению этой группы историков, ставило преграду модернизации. Таким образом, напрашивается вывод: “полусамодержавная” политическая система сама ставила непреодолимые препятствия своей же реформаторской деятельности.
Кадетско-большевистский взгляд на Столыпина как “реакционера”, “душителя демократии", так укоренившийся в нашей исторической литературе, сейчас не более чем анахронизм, реликт прошедшей эпохи, явно преувеличивавшей значение “социальных" и политических вопросов в ущерб национальным. Для радикала, прославляющего западный политический опыт, невыносимо это сочетание либерализма и стремления к защите русских исторических устоев, столь характерное для Столыпина. Он не в состоянии понять самую возможность политики консервативного либерализма, которую вел выдающийся реформатор. П.Н. Милюков поэтому доказывал, что Столыпин лишь маскировался под либерала, “сдвигался вправо". Как радикал, Милюков исходил из ложной предпосылки, что “воля народа” воплощается демократическими кругами Думы, а верховная власть вершит лишь “произвол" и противостоит “стране". Это была методология, в соответствии с черно-белыми принципами которой власть воплощает абсолютное зло, а радикальная оппозиция - столь же абсолютное добро.
Думается, что верное определение политической направленности в деятельности Столыпина дал В.В. Розанов. Он отметил, что “Столыпин показал единственный возможный путьпарламентаризма в России, которого ведь могло бы не быть очень долго и, может, даже никогда... ”. [14]
В исторической литературе предметом научных дискуссий стали различные аспекты изучения столыпинских реформ, начиная с неоднозначных трактовок характера и направленности реформаторской деятельности П.А. Столыпина и кончая взаимоисключающими оценками ее итогов и значения. На данном этапе, по сути дела, никто из историков не отрицает тот факт, что в качестве своей основной цели П.А. Столыпин провозгласил создание "Великой России". Однако в рамках изучения проблемы "реформы и революция" интерес к столыпинским реформам должен быть обусловлен в первую очередь тем, что направлены они были прежде всего на предотвращение новой революции. При освещении советскими историками столыпинской аграрной реформы акцентировалось внимание на раскрытии ее консервативности и ограниченности, антикрестьянской направленности и помещичьей самодержавной сущности. Отмечалось, что реформа ускорила развитие капитализма в помещичьем и крестьянском хозяйстве, но не привела к завершению буржуазных аграрных преобразований. Соответствующие выводы основываются на анализе значительного конкретно-исторического материала. Однако целый ряд аспектов в истории реформы не получил надлежащего и обоснованного освещения.
Среди критиков деятельности П.А. Столыпина особое место занимают работы В.И. Ленина. Ленинские ярлыки: вешатель, крепостник, реакционер, слепой и послушный слуга самодержавия и т.п. [15] легли в основу советской историографии, посвященной столыпинской реформе. Но, не смотря на это, признавалось, что объективно столыпинская "конституция" и аграрная политика делала шаг к преобразованиям России в буржуазную монархию; отмечался также прогрессивный потенциал реформ.
Советские историки уделяли значительное внимание столыпинской аграрной реформе[16].
Позволим себе солидаризоваться с мнением И.Д. Ковальченко, который сделал следующий вывод о советской историографии столыпинской аграрной реформы: "Во-первых, чаще всего столыпинская реформа рассматривалась как таковая, без учета того, что в России буржуазное аграрное развитие шло двумя путями - буржуазно-помещичьим и буржуазно-крестьянским, и реформа, направленная на утверждение первого из этих путей, была вслед за революцией 1905-1907 гг. кульминационным моментом в борьбе за утверждение того или иного из них.
Во-вторых, при показе ускоряющего воздействия реформы на развитие сельскохозяйственного производства и социальные процессы в деревне, не раскрывался тот конкретный вклад, который вносила в это развитие реформа, ибо прогресс в аграрной сфере имел место и помимо нее.
В-третьих, нельзя признать достаточно полно раскрытыми все причины провала реформы, в частности те объективные факторы в истории аграрного развития, которые вообще исключали возможность торжества "столыпинского варианта", а те основные причины, которые анализировались в годы "перестройки", сводятся к тому, что реформаторам мешали, и им не хватило мирного времени!
В итоге оставались нераскрытыми глубинные противоречия в аграрном развитии. Представляется, что в силу указанных пробелов в научном изучении реформы и в результате поверхностного подхода к ее освещению неспециалистами в массовой печати, и получила во время "перестройки" широкое распространение трактовка "столыпинского пути" чуть ли ни как образца аграрного развития, который якобы, должен быть учтен и даже воспроизведен в трансформации аграрных отношений в деревне. Имело место не только игнорирование исторического подхода и достоверных фактов, но и конъюнктурная фальсификация важного исторического события"[17].
Изучение аграрного вопроса в Беларуси в конце XIX- начале XX вв., его влияние на общественно-политическую жизнь в крае на границе столетий становится актуальной задачей белорусской исторической науки. Советская историческая школа влияние социальных процессов на общественно-политические события белорусской деревни сводила до борьбы крестьян за уничтожение помещичьего землевладения, при этом обозначала её общей для всей России.
Первые белорусские исследования по тематике аграрных отношений на рубеже XIX- XX вв. относятся к 20 - 30 гг. XXв. Их авторами были М.В. Довнар-Запольский, А. Цвикевич и др. Так, в работе М.В. Довнар- Запольского "Народное хозяйство Беларуси в 1863 - 1914 гг." на основе статистического материала раскрывается постепенный процесс экономической эволюции в регионе, капитализации сельского хозяйства, расслоения сельского хозяйства, штучного насаждения в крае "русского" землевладения, на мысль автора, "нездорового типа, спекулятивного". [18]Помещичье хозяйство также не пользовалось симпатией историка. Более того, в своих работах он упрекает царизм в нерешительности в отношении к польской шляхте.