Но вот Конституция (сталинская!) стала их различать со всеми вытекающими последствиями для советской науки, хотя для неюриста и даже для юриста-негосударствоведа различие между устройством и строем в понятийном смысле оставалось непонятным и неприемлемым. На это обратил впервые внимание в начале 60-х годов истекшего века проф. Н.П. Фарберов в связи с развертывающейся работой по созданию новой Конституции Союза. Несколько позже, но независимо от старшего коллеги обратил на это внимание и я (дело в том, что я нашел соответствующую работу Н.П. Фарберова уже после того, как сам написал об этом).
Названный серьезный автор, резонно обратив внимание на неудачность термина "государственное устройство", предложил вместо него применять термин "национально-государственное устройство". Такое предложение в большой мере решало проблему, поскольку акцентировало внимание именно на национальной форме государства и его частей. Становилось ясным, что речь идет уже не о государственном строе, а лишь о части его, элементе - связи центра с местами. Поскольку проф. Н.П. Фарберов участвовал в разработке Конституции СССР 1977 года, то ему удалось закрепить новый термин в этом законе.
Однако такое нововведение решало проблему лишь частично. Дело в том, что новый термин хорошо вписывался в конструкцию многонациональных сложных государств. Но он абсолютно не годился для государств однонациональных. Вряд ли он вписывался в конструкцию, допустим, Эстонской, Белорусской, Армянской ССР, в которых национальной проблемы в то время не существовало. То же можно было сказать и о Польше, Венгрии, Австрии... Выход был найден таким образом, что для простых государств предлагалось говорить не о национально-государственном, а об административно-территориальном устройстве. Но это порождало другую проблему: исчезал универсальный термин, применимый к любому государству. В качестве такового стали применять сложную конструкцию: "национально-государственное и административно-территориальное устройство". Громоздкость и размытость такого понятия очевидна, но оно опять же было закреплено в Конституции и хотя не в сталинской, а в брежневской, все же стало достаточно авторитетным. Правда, теоретики государства и права до сих пор почему-то применяют сталинский термин.
В тех же 60-х гг., покритиковав названный термин, я предложил и свой - "организация государственного единства", с разными модификациями. Как уже отмечалось, каждое государство есть некое единство, подразделяемое вместе с тем на какие-то территориальные единицы, между первыми и вторыми существуют, должны существовать определенные правоотношения, которые всегда имеют какую-то форму. Поэтому можно говорить о степени государственного единства (это главная проблема), форме государственного единства, организации государственного единства, форме организации государственного единства, и все это будет правильно и определенно, а форма государственного единства, конечно, неизбежно связывается с формой государственного механизма, они не могут существовать друг без друга и определяют друг друга.
В этой связи нельзя не отметить и проблему различных форм государственного единства. В современном государствоведении принято говорить обычно лишь о двух формах - федерации и унитарном государстве, в действительности их больше. Не анализируя каждую из них, скажем лишь о том, что относится прямо к данной теме.
То есть речь должна идти о соотношении федерализма и унитаризма и о "формах федерации". Как известно, Конституция РСФСР закрепила специфическую форму государственного единства - государство с автономными образованиями. Это породило долгий спор между учеными о природе РСФСР. Само название государства обязывало признавать его федеративным. В то же время фактически сложившаяся форма внутригосударственных отношений не лезла ни в какие прежние понятия федерации, ибо до сих пор федерацию знали лишь как союзное государство, примерами чего были США, Швейцария и некоторые другие. Федерация предполагает, что сумма ее членов совпадает полностью с общей территорией государства и что эти члены равноправны. В РСФСР же все было совершенно по-другому. Здесь членами Федерации были определенные национальные государства (по другой версии и другие национально-государственные образования), совокупность которых никак не покрывала всю страну. Большую ее часть составляли чисто русские области и края, которые не признавались членами Федерации и не имели равных прав с национально-государственными единицами, признававшимися автономными. Любопытно, что возникал вопрос о других советских республиках, имевших в своем составе автономные государства или иные образования. Одни авторы (меньшинство) признавали их тоже федеративными, другие (без особой логики) отказывали им в таком титуле. Не углубляясь далеко в эту тему, выскажу лишь свое мнение по данному вопросу, которое несколько отличается от того, что я писал многие годы. Думается, что РСФСР никогда не была государством федеративным, хотя давно стала называться таковым, однако не была она и унитарным государством. Полагается, что вот тут как раз и нужно отойти от сложившейся дихотомии. Просто Россия и в советское время, да и сейчас, была государством особой формы. В свое время сложилась концепция двух видов федерации (чтобы уйти от известного противоречия): союзного государства и государства с автономными образованиями. Наверное, пора упростить конструкцию. Советская Россия имела именно форму государства с автономными образованиями, но это не разновидность федерации, от которой она сильно отличается, а именно особая форма государственного единства. То есть можно сказать, что в советское время у нас были три основные формы государственного единства: 1) союзное государство (СССР, Закавказская Федерация (ЗСФСР); 2) государство с автономными образованиями (РСФСР, Грузинская, Азербайджанская, Узбекская республики, одно время, когда в ее состав входила Молдавская ССР, Украина); 3) унитарные государства (Эстония, Латвия, Литва и большинство других).
Все это имеет прямое отношение к проблеме преемственности конституций России и Союза. Как видим, Советский Союз не унаследовал от Российской Федерации ее форму, что было результатом как раз основного спора при образовании СССР. И речь должна идти здесь не о разных формах федерации, а о том, что Конституция 1924 года на деле впервые зафиксировала федеративную форму государственного единства нашей страны. Это, конечно, не означает, что новая форма была более совершенной. То и другое государство были порождением своей эпохи и не могли быть иными, чем это получилось. Любопытен лишь парадокс: Россия, никогда не будучи федерацией, называлась таковой, а Советский Союз, став по существу первым Советским федеративным государством, нигде в Конституции не именовался им.
Еще один терминологический спор, уходящий своими корнями также в сталинское наследие, вытекает из другой ошибки И.В. Сталина, который, как помним, по образованию не был юристом. Этой ошибке с удивительным упорством следуют до сих пор государствоведы, а вместе с ними и законодательство.
Дело в том, что в современной литературе закрепился термин "субъект федерации". С точки зрения и юридической и филологической он совершенно не годится и тем не менее существует. Сталинское происхождение термина в свое время, естественно, обеспечило его существование. Казалось бы, что после 1953, а тем более 1956 года, когда все концепции покойного вождя стали критиковаться вдоль и поперек, пришла пора отказаться и от этого, безусловно, неудачного словечка. Ан нет: живет и процветает.
Но чем же плох данный термин? Как известно, субъект, как и объект, есть элемент правоотношения. Но ведь федерация - это не правоотношение, а правовой институт. Никто ведь не говорит, например, "субъект общества", "субъект партии", "субъект семьи", но "член общества", "член партии", "член семьи". Совершенно так же нужно бы говорить "член федерации", но "субъект федеративных отношений", вот тогда все будет на месте, ибо в первом случае мы имеем дело с правовым институтом, а во втором - с системой правоотношений. Поэтому я буду применять, как давно применяю, именно этот термин - "член федерации".
Автор выражает благодарность моей помощнице и другу Екатерине Алексеевне Шомовой за помощь мне в работе над этой книгой, в особенности за изыскания в московских архивах. Благодарю также дорогих коллег А.В. Звонарева и А.В. Львова за содействие в подборе новейшей литературы и за споры, которые мы вели по вопросам данной темы.
Глава 2. Подготовка и принятие Конституции
Главной и, по существу, единственной предпосылкой создания Основного закона Союза Советских Социалистических Республик выступает само по себе возникновение этого государства. Любое государство, разумеется, может обойтись и без Конституции. Примеров тому более чем достаточно не только в прошлом, но и в наше время. А вот существование Конституции без государства мыслимо лишь в виде проектов или каких-то доктринальных разработок, вроде тех, что в свое время сочинили декабристы. Однако если государство может обойтись без Конституции, то все же наличие ее, несомненно, укрепляет государственный строй, всю государственную машину, цементирует ее отдельные части в нечто единое. И это не схоластический разговор. Как мы увидим несколько позже, как раз при образовании СССР, спор о том, нужна Конституция или нет, имел весьма серьезные практические основания.
Союз ССР был образован четырьмя советскими республиками - РСФСР, УССР, БССР, ЗСФСР, возникшими в разное время и по-разному и ставшими первыми его членами.
И для нас это сразу же очень важно, ибо никакая федерация не может обойтись без членства, без членов. А начнем исследование проблемы образования СССР именно с их возникновения.