С этим утверждением категорически не согласен Насевич. Он утверждает, что Ермалович, который считает, что эти названия очерчивают основную территорию стародавней Литвы, игнорирует один из основных законов топонимики: название Литва деревня не могла иметь там, где все населённые пункты литовские, а только в другоязычном окружении. Насевич говорит, что при таком подходе летописная Литва попадает в границы неурожайных песчаных почв, лесов и болот, в том числе большой Нолиботской пущи. Поэтому ядром этносу эти земли не могли быть просто физически. Так же Насевич утверждает, что на той территории которую описывает Ермалович, как показали археологические исследования, нет не то что балтских, но практически никаких археологических памятников, которые бы датировались XIII в.
Итак хочу дальше продолжить излагать точку зрения Ермаловича на счёт месторасположения стародавней Литвы. Он считал, что летописная Литва находилась не только на правом, но и на левом берегу Нёмана. То, что некоторая часть Литвы находилась недалеко от Припяти, сказал И. Беляев в своей книге «Очерки истории Северо-Западного края» (1867 г., ст19). Так же Ермалович ссылается ещё и на Ипатьевский летопись 1246 г[9].
На эти мысли Ермаловича подтолкнуло мнение А. Кочубанского о том, что название «Литва», связано с корнем «ли» в нашем «лить», в литовском «лиетус» (дождь), означает жителей влажной местности. Он утверждает так же, что название «дригавичи» также литовского происхождения («дрэгнас» – по-литовски «влажный»).
Для науки имеет принципиальное значение осветление вопроса, где же была «Литва Миндовга». Ермалович даёт ответ, что «Литва Миндовга», как и вся Литва, находилась не в Аукштатии, а в Верхнем Понемонии, где и Варута.
Первое известное историкам вспоминание про Литву в письменных источниках найдено в так называемых Квидлебургских анналах. Хроника говорит про 1009 г., что активный христианский миссионер святой Бруно принял смерть от язычников на границы Руси и Литвы. По мнению Ермаловича то, что в латиноязычной летописи название «Литва» выступает в славянской форме и что там говорится об границе с Русью, свидетельствует о том, что разговор там ведётся о Литве в Верхнем Понемоньи, т.к. только в таком случае она могла граничить с Русью, от которой территория современной Литвы была отгорожена яцвягами[10].
Так же Ермалович ссылается на то, что во времена А. Мицкевича Литвою называли не только современную Литву, но и часть восточнославянских земель, что значит не то, что они находились в составе ВКЛ, а то, что они являлись землями стародавней Литвы. С расположением стародавней Литвы в Белорусском Понемоньи связано и то, что население его, ассемелировавшись у белорусов, называло себя по-старому литвинами.
Наиболее важным, подчёркивает Ермалович, то, что стародавняя Литва врезалась клином между Полоцкой, Турово-Пинской и Новогрудской землями и вместе с ними являлась одной из исторических областей Беларуси. Понятно, что при объединении этих земель она не могла не войти в состав территории Беларуси, как одной из её составных частей. В середине XIII в. она очутилась в фокусе политического соперничества соседей с её землёй, которые стремились завоевать её, что было первым звеном увеличения их власти на другие земли. В этом соперничестве и одержал победу Новогрудок, который и стал центром создания нового государства – Великого княжества Литовского. Только сейчас в связи с объединением белорусских земель, началось объединение в этом государстве и балто-литовских земель. Вот почему нет никаких оснований говорить про существование до этого времени Литовского государства[11].
Далее я хочу рассказать про концепцию Насевича. Литва вспоминается в источниках с начала XI в., как один из прибалтийских народов, чьи земли граничат с Киевской Русью. В таком качестве ее описывают как русские летописцы, так и западноевропейские хронисты[12]. Термин «Жемоить» впервые появляется в Ипатьевском летописи как название территории, подвластной некоторым из литовских князей, которые в 1219 году подписали мирное соглашение с Владимиро-волынским княжеством. Рядом в таком же смысле вспоминается Девалтва. Русские и крестоноские источники называют также другие княжества и субэтносы в составе Литвы: Нальшаны, Упиту – так же, как в составе прусских земель существовали княжества Самбия, Памезания, Пагезания и др., в составе территории, что занимали яцвяги – Дайнава, Судава, Галиндия, Палексия.
Но, как утверждает Насевич, есть основания утверждать, что изначально Жамойтия была подчинена Литве в политическом, а не в этническом смысле: как территория, которая принадлежала князьям литовского происхождения. В Жамойтии имелись такие же территориальные единицы, как и в землях самостоятельных балтийских народов, что даёт право считать её население не малым племенем, а особенным этносом, когда-то связанном литовцами. Об этом выразительно свидетельствуют и археологические даденные: на территории современной Литвы в XIII в. существовали два различных культурных ареала: западный и восточный. Первый, который почти совпадал с территорией Жамойтской земли более поздних времён. Другой охватывал восточную половину современной Литвы и прилежащие части Беларуси.
В Беларуси граница распространения культуры восточнославянских курганов примерно совпадает с границей ареала типично литовской топонимики (деревень с названиями на –ишки, -аны, -ёны). Центр её находился как раз там, где возникли важнейшие политические центры Литвы – в районе Кернава, Вильни, Трокава. Одним словом, наверное эту территорию следует считать территорией летописной Литвы, которая подразделяется на ряд княжеств: Упиту, Девалтву, Нальшаны и др.
Этническую границу между Литвой и западными землями Руси Насевич проводит примерно по линии Браслав – Паствы – Смаргонь – Лида (дальше Русь граничила с яцвягами). Так же он считает, что русский компонент не играет существенной роли на территории стародавней Литвы.
Насевич так же является представителем «военной» концепции происхождения ВКЛ. Он утверждает, что как раз в начале XIII в. (скорее всего, как вывод политического объединения литовских князей) рейды Литвы набирают особенно активный характер, охватывают территорию от Волыни до Новогрудской земли[13].
В 1225 году литовские войска дошли до Таржка (дальше чем 500 км. от Литвы). Были опустошены север Смоленской земли и юг Новогрудской, погиб таропецкий князь Давид Мстиславович (третий из братьев). Но этот поход не принёс успеха: на обратном пути отягощённые пленёнными литовцев нагнал новогрудский князь Ярослав и нанёс им тяжёлое поражение.
Но это не привело для прекращения набегов. Уже в 1228 году литовцы смогли осуществить на ладьях дальний морской набег на Эстонию и владения Ордена меченосцев. А в 1229 году литовский отряд снова появляется в новгрудских землях около озера Селигер (в верховье Волги) и снова теряет пленённых.
Насевич считает, что в молодости Миндовг участвовал не в одном походе на Русь. В набегах он овладевал военным мастерством, присматривался к жизни соседей, гражданский строй которых находился на более высоком уровне, завоёвывал авторитет и собирал верную дружину. Так же Насевич предполагает, что ещё тогда у Миндовга появились некоторые особенные связи с князьями и боярами соседних русских княжеств (про эти княжества не почти ничего не известно)[14].
Самыми близкими соседями Литвы были Минское и Новогрудское княжества. Про Минск нет никаких известий, только через век позже минский князь появится в летописи. Что же касается Новогрудка, в нём современником Миндовга был местный князь Изяслав. Насевич считает, что к Новогрудку относилось всё Понемонье вместе с Гродно, Волковысском и Слонимом, но так же не отрицает того, что там могли быть и свои князья[15].
На основе своих исследований Насевич делает выводы. Во-первых, Литва принадлежит Миндовгу. Во-вторых, Изяслав Новгородский (про Великий Новгород речь идти не может, т.к. в это время там правит Ярослав Всеволодович из Залесья) действует вместе с Миндовгом, что свидетельствует об их тесных связях. В-третьих, Изяслав и Миндовг выступают то ли как вассалы, то ли как наёмники владимиро-волынского князя. Характерно, что Новогрудок выступает тут не как враг Романовича, а как послушный союзник.
Таким образом, можно сказать, что Новогрудок в это время начинает проявлять большую активность, чем соседние города, включая Полоцк. Но активность эта – другорядная в общем масштабе, она проявляется в поддержке акций Киева Владимиро-волынского – настоящих политических центров.
Под «Литвой Миндовга» так же следует считать не всю Литву того времени, а только некоторую её часть.
Насевич считает, что в то время в Литве явно проявляются тенденции централизации власти. Правящих центров делалось всё меньше, а князей рождалось всё больше. Необходимости в увеличении количества «низовых правителей» ещё не было, поэтому всё это количество «принцев крови» нужно было или уничтожить, или куда-нибудь деть. Идея становления правления литовских князей в русских городах вызывала интерес с двух сторон.
В сентябре 1248 года папа Инакентий IV направления лист до «новокрещёного князя Полоцка». Примерно в это же время литовский князь устанавливается в Новогрудке.
И этим князем является Миндовг[16].
В источниках нет никаких сведений о том, что Миндовг захватил власть в Новогрудке силой, как и того, что он нашёл там убежище, если почему то был выгнан с Литвы. Поэтому поводу Насевич считает, что он владел Литвой и Новогрудком одновременно с согласия местного населения.