Не оправдались надежды советского руководства и на то, что его готовность «передать» Японии два острова побудит японские правительственные круги к отказу от дальнейших территориальных притязаний к нашей стране.
Первые же месяцы, прошедшие после подписания декларации, показали, что японская сторона не была намерена успокоиться. Вскоре в дипломатическом багаже Японии появился новый «аргумент» в территориальном споре с Советским Союзом, основанный на искаженном толковании содержания Совместной декларации и текста ее девятой статьи.
Суть этого «аргумента» сводилась к тому, что-де нормализация японо-советских отношений не кладет конец, а, наоборот, предполагает дальнейшие переговоры по «территориальному вопросу» и что фиксация в девятой статье декларации готовности Советского Союза передать Японии по заключении мирного договора острова Хабомаи и Шикотан еще не подводит черту территориальному спору двух стран, а, наоборот, предполагает продолжение этого спора по двум другим' островам южных Курил: Кунаширу и Итурупу.
Более того, в конце 50-х годов японское правительство стало активнее, чем прежде, использовать так называемый территориальный вопрос» для раздувания среди японского населения недобрых настроений в отношении нашей страны.
В последующие месяцы 1960 года в советской печати были опубликованы и другие ноты и заявления МИД CCCP советского правительства, свидетельствовавшие о нежелании руководства СССР продолжать бесплодные переговоры по поводу японских территориальных притязаний. К их числу относилась памятная записка МИДа СССР от 24 февраля 1960 года, в которой указывалось, что Советский Союз считает «территориальный вопрос» решенным «соответствующими международными соглашениями»[61].
А далее, 22 апреля 1960 года, последовало заявление советского правительства правительству Японии, в котором отвергались как необоснованные утверждения японской стороны о том, будто «территориальный вопрос еще не решен и оставлен обеими сторонами для дальнейшего двустороннего обсуждения. В заявлении указывалось» что советское правительство отклоняет подобные утверждения как не соответствующие действительности, и подчеркивалось, что «территориальный вопрос между СССР и Японией решен и закреплен соответствующими соглашения ми, которые должны соблюдаться.
С этого времени надолго, точнее, более чем не 20 лет политика Советского правитель став в отношении территориальных притязаний Японии стала предельно простой и четной: «территориального вопроса в от ношениях двух стран нет потому, что этот вопрос «уже решен предшествующими международными соглашениями.
Твердая и четкая позиция советской стороны в отношении японских территориальных притязаний привела к тому. что на протяжении многих годов никому из японских гоcy дарственных деятелей и дипломатов не удалось втянуть советский МИД и его руководителей в сколько-нибудь развернутую дискуссию по поводу японских территориальных домогательств».
Примечательно, что слова «северные территории» приобрели в ходе развертывания этого «движения» весьма растяжимое содержание. Одни политические группы, в частности правительственные круги, имели в виду под «северными территориями» четыре южных острова Курильской гряды; другие, включая социалистическую и коммунистическую партии, — все Курильские острова, а третьи, особенно из числа приверженцев ультраправых организаций, не только Курильские острова, но и южный Сахалин.
Агрессивность намерений японской стороны проявлялась чем далее, тем более, даже те поборники территориальных притязаний к Советскому Союзу, которые ограничивались тогда в своих требованиях четырьмя южными острова ми не исключали в перспективе возможности наращивания этих требований, а подчас с циничной откровенностью вы сказывались в пользу именно такой перспективы[62].
Для обработки общественного мнения страны и втягивания как можно большего числа японцев в «движение за возвращение северных территорий» использовались при этом все новые и новые уловки. Так, например, широко стали практиковаться поездки на остров Хоккайдо в район города Немуро, откуда хорошо видны южные Курильские острова, специализированных групп туристов из других районов страны, В программы пребывания этих групп в городе Немуро в обязательном порядке включались «прогулки» на судах вдоль границ южных островов Курильской гряды с целью «печального созерцания» земель, некогда принадлежавших Японии.
Значительную долю участников этих «ностальгических прогулок» составляли к началу 80-х годов школьники, которым подобные вояжи засчитывались как «учебные поездки», предусмотренные школьными программами. По такому же маршруту ежегодно стали совершать демонстративные выезды в район южных Курил наиболее видные представители японского правительства, включая министров иностранных дел, начальников канцелярии премьер-министра, а позднее и премьер-министры.
Новым моментом в 70-е годы стали апелляции японских организаторов антисоветской кампании к зарубежной общественности. Первым примером того стала речь японского премьер-министра Эйсаку Сато на юбилейной сессии Генеральной Ассамблеи ООН в октябре 1970 года, в которой глава японского правительства попытался втянуть мировую общественность в территориальный спор с Советским Союзом. В дальнейшем, в 70—80-х годах, попытки японских дипломатов использовать трибуну ООН с той же целью предпринимались неоднократно[63].
Начиная с 1980 года по инициативе кабинета Судзуки в стране стали ежегодно отмечаться так называемые «дни северных территорий». Таким днем стало 7 февраля. Именно в этот день в 1855 году в японском городе Симоде был подписан русско-японский трактат, по которому южная часть Курильских островов оказалась в руках Японии, а северная часть осталась за Россией. Выбор этой даты в качестве «дня северных территорий» должен был подчеркнуть, чтоСимодский договор (растоптанный и аннулированный самой Японией в 1905 году в ходе Русско-японской войны, а также и в 1918—1925 годах в ходе японской интервенции на Дальнем Востоке и в Сибири) якобы и поныне сохраняет свою значимость.
К концу 80-х годов все более заметное влияние на политику советских правящих кругов и дипломатов стали оказывать сторонники «нового мышления», сгруппировавшиеся в окружении М.С. Горбачева, а также «демократы», образовавшие во вновь избранном Верховном Совете СССР так называемую «межрегиональную группу». В публичных заявлениях многих из этих «новаторов», пронизанных злобным неприятием сталинской внешней политики, появились призывы к пересмотру ялтинской системы международных отношений, сложившейся в итоге Второй мировой войны, и к безотлагательному завершению территориального спора с Японией путем «справедливого компромисса», под которым подразумевались уступки японским территориальным притязаниям.
Первые откровенные заявления такого рода прозвучали в октябре 1989 года из уст народного депутата, ректора Московского архивного института Ю. Н. Афанасьева, заявившего во время своего пребывания в Токио о необходимости слома ялтинской системы и скорейшей передачи Японии четырех южных островов Курильской гряды.
Вслед за Ю. Афанасьевым стали высказываться в пользу территориальных уступок при приездах в Японию и другие видные межрегиональщики: Д. Сахаров, Г. Попов, Б. Ельцин, Не что иное, как курс на постепенные, растянутые во времени уступки японским территориальным требованиям представляла собой, в частности, "Программа пятиэтапного решения территориального вопроса", выдвинутая тогдашним лидером межрегиональной группы Ельциным в ходе его визита в Японию в январе 1990 года[64].
Не без ведома горбачевского окружения в активную разработку курса на «компромисс» с Японией и уступки японским территориальным домогательствам включились в те же дни редакции ряда центральных российских газет и журналов («Известий», «Московских новостей», «Нового времени» и других), а также работники некоторых исследовательских центров Академии наук СССР и, в частности, японоведы Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО)[65]. Осенью 1990 года научный сотрудник ИМЭМО Г. Кунадзедал интервью японской газете «Ёмиури», в котором изложил некую формулу «два плюс альфа»[66].
Появление в политическом мире Советского Союза группы сторонников территориальных уступок Японии окрылило японских политиков и дипломатов и возродило у них угасшие было надежды на скорую реализацию их планов пересмотра японо-советских границ, сложившихся в итоге Второй мировой войны. Именно с этими надеждами готовились они к визиту в Японию Президента СССР М.С. Горбачева, который после нескольких отсрочек состоялся в апреле 1991 года[67].
Не исключено, что визит Горбачева в Японию завершился бы реализацией курса прояпонски настроенных сторонников «нового мышления» на передачу под контроль Японии по крайней мере части южных Курил, если бы их дела в горбачевском окружении, в ИМЭМО и в некоторых средствах массовой информации не получила отпора со стороны влиятельных представителей Политбюро ЦК КПСС и командования советских вооруженных сил, отвергавших с порога идею территориальных уступок Японии.
Именно этот отпор «консервативной» части советского руководства, данный поборникам «нового мышления» накануне отъезда Горбачева в Японию, вынудил Президента СССР занять на переговорах в Токио более твердую позицию, чем это предполагалось им ранее, хотя и эта позиция была все-таки гораздо мягче и податливей, чем у прежних руководителей Советского Союза.