Но Лист идет далее; он думает об установлении прямого транзита от берегов Северного моря и до Персидского залива. Ему первому принадлежит мысль о Багдадской железной дороге. Все державы, по его мнению, заинтересованы в том, чтобы пути от Средиземного моря к Красному и к Персидскому заливу не принадлежали исключительно Англии: все заинтересованы в поддержании принципа «свободы морей». Лист говорит о развитии немецкой торговли с Америкой не только Северной, но и Центральной и Южной, свободными рынками Восточной Индии. Надо установить правильные коммерческие сношения между немецкими портами и главными портами этих стран и туда направить эмиграцию, упрочить и расширить дружественные сношения между ними и Таможенным Союзом, вообще развить их культуру. Германия должна обладать сильным флотом, вспомнить о морском владычестве, о временах Ганзы. Такие мысли развивал Лист в своей «Системе национальной политической экономии» (1849) (12; с. 292).
Большой популярностью и поддержкой широких буржуазных слоев пользовалась программа «Срединной Европы», выдвинутая бывшим евангелическим пастором, «демократом» Фридрихом Науманом, организатором недолго просуществовавшей крохотной «национал-социалистической» партии, созданной для привлечения германских рабочих на сторону империализма. Эта программа имела целью установление экономического господства и руководящей политической роли Германии на востоке и, главным образом, на юго-востоке с тем, чтобы создать обширную «хозяйственную территорию». Науман подчеркивал главным образом экономическую сторону плана «Срединной Европы»; но, разумеется, предполагалось руководящая политическая роль Германии, и ее политическая гегемония. В «Срединную Европу» Науман включал Балканы, Турцию и всю Переднюю Азию как базу для подготовки новой войны против Англии за «освобождение» Индии. Программа «Срединной Европы» отвечала шовинистическим настроениям, и колониальные приобретения получили фактическую поддержку Социал-демократии и профсоюзов, руководство которыми перешло к крайним опуртонистам, более или менее открыто отожествлявшим благополучие немецких рабочих с судьбами германской промышленности и ее экспансии.
Государство в представлении Наумана - это исторический «организм», который не может оставаться неподвижным, поскольку его расширение впрямую зависит от потребностей нации. Государству необходимо «жизненное пространство». Основную тенденцию в развитии международных отношений Науман видел в том, что «средние по размерам политические образования, по всей видимости, медленно исчезают, и на внешнеполитической сцене, в конце концов, утверждается небольшое число крупнейших синдикатов, которые поглощают остальных». Уподобив борьбу за влияние в мире промышленной конкуренции, Науман подчеркивал, что соперничество государств на мировой арене является в действительности борьбой за существование той или иной нации. Этот мотив прочно утвердился в его творчестве. Борьбу за существование он представлял в качестве побудительной силы экспансионистской политики (21; с.126-127).
Немецкий вульгарный экономист Родбертус-Ягенцов. Идеолог прусского юнкерства и ревностный поклонник Гогенцоллернов мечтал о цивилизаторской миссии Европы в Азии и Африке. Возглавить эту миссию должна была, конечно, Германская империя (35; с. 89).
Так, известный экономист В. Зомбарт утверждал, что «немецкому народу уже не хватает места, и хозяйство его вынуждено все больше искать себе базиса на земле зарубежных стран» (35; с. 206).
Миссионер Фридрих Фабри рекомендовал проводить отечественную колониальную политику согласно теории мальтузианства. Он, доказывал, что новый способ производства в Германии приведет к резкому росту населения, избыток которого неминуемо создаст такую ситуацию в стране, когда «…ежегодно многие тысячи немцев будут покидать свою Родину и, таким образом, это массовое переселение послужит делу германской экспансии в Заморье.
Центральную Африку, Океанию и Южную Америку он считал важнейшими районами для будущих колоний Германии, захват которых необходимо осуществить военной силой, а закрепление – системой военно-морских баз и опорных пунктов и последующей отправкой немецких переселенцев в интересах подъема экономики метрополии. В середине 70-х годов по воздействиям экономического кризиса и последовавшей депрессии происходит новое оживление колониального движения. Избыток рабочей силы приводит к массовой эмиграции в заморские земли, в основном на африканский континент. Так за десять лет (1870-1880 гг.) из 619000 покинувших родину немцев, в Африку переселилось большинство из них – 600000 человек (38; с. 104).
Необходимо отметить, что колониальные проблемы в этот период не вызывала у правительства должного интереса и, как писал Ф.Фабри, наметившееся оживление интереса к колониальным проектам «вновь исчезло». Германский канцлер Отто фон Бисмарк пришел к выводу, что «…без импульса из народа» правительство не сможет проводить активную колониальную политику и «… должно пройти восемь или девять лет, прежде чем вопрос созреет». Поэтому вся тяжесть в области колониальной экспансии легла на первопроходцев – в основном на миссионеров, купцов, географов и путешественников, владельцев пароходных компаний, которые осознано, на свой страх и риск, ринулись в Заморье.
Первопроходцами в Африке, Океании и других регионах стали члены миссионерских обществ, которые активно проводили среди местных племен пропаганду немецкого образа жизни и духовных ценностей христианства (38; с. 104-105).
В политической литературе Германии 70-х и 80-х годов будут даже раздаваться голоса, нападающие на Бисмарка за его «умеренность», за то, что он остановился на полдороге и не достаточно обеспечил Германии ее рост в будущем. К числу противников Бисмарка в этом отношении принадлежал Беттихер, писавший, под псевдонимом Поля де-Лагарда (1827-1891), по которому остановить нацию в ее росте – это величайшая несправедливость, предприятие святотатственное! Бог не допустит этого, когда дело идет о такой высоко одаренной расе, как немецкая (12; с. 295-296).
Современник Поля де-Лагарда, Константин Франтц (1817-1891), тоже недоволен Бисмарком, его политикой, основанной на силе, ведущей к катастрофе. Германская империя, созданная «кровью и железом», с ее централизацией, подчинением Пруссии, его не удовлетворяла. Он мечтал о другой Германии, подлинной, основанной на федеративных началах, о такой федерации, которая должна состоять из триады: Австрии, Пруссии и малых государств. Конечно, для осуществления всего этого потребуется война; но война эта будет последнею. А чтобы Англия оставалась нейтральною, надо немцам отказаться от мысли о великой заморской Германии. Иначе Англия присоединится к их врагам. Вообще нечего, напрасно, думать об отнятии островов, принадлежащих Голландии, возлагать надежды на немецкие колонии в Океании, в Австралийском Архипелаге, думать о Самоа. Наше плавание, говорит К. Франтц, не настолько интенсивно. Игра не стоит свеч. Заморские колонии – не подходящие для Германии. Надо вернуться к колонизации континентальной. Вместо исканий владений за океаном, отчего не обратить взоров на наши старинные и истинные колонии, которые мы потеряли, например, на Ливонию, или потеря которых нам угрожает, как например поселения немцев в Венгрии и Трансильвании.
В некоторых отношениях К. Франтц сходится с Гервинусом. Гервинус тоже мечтал об объединении Германии не в тех формах, в каких оно вылилось, о федерации, о свободном союзе, а не о прусской гегемонии, основанной на силе. Его симпатии на стороне средних германских государств, с более славным в его глазах прошлым, чем история Австрии и Пруссии. События 1866 г. вызывали в Гервинусе не восторг, а негодование. Дни прусских побед, по его словам. Должны быть не отмечены в календаре, как дни великих праздников, а вычеркнуты из него, как «дни позора, насилия, нарушения союза». Представляющаяся возможность мирного объединения Германии была безвозвратно упущена. Даже победы 1870 г. не радовали Гервинуса. Незадолго до смерти, уже после Седана, в ноябре 1870 г. он пишет предисловие к 5-му изданию своей книги и в ней говорит, что эти победы не могут подавить чувства глубокого неудовлетворения по поводу внутреннего состояния Германии; ибо для того, кто смотрит на текущие события не с точки зрения момента, а с точки зрения истории, они являются, чреваты непредвиденными опасностями, «так как ведут нас на путь, противоречащий природе нашего народа и, что еще хуже, природе целого века» (12; с. 296-297).
Однажды известный историк Генрих фон Зибель так выразил свой восторг по поводу образования Германской империи: «И чем мы только заслужили эту величайшую милость Господа Бога - стать современниками такого грандиозного события? Как нам жить теперь, после того, как оно свершилось? То, что было предметом наших желаний и стремлений в течение двадцати лет, воплотилось в жизнь столь чудесным образом и стало реальностью. И где ... найти другую цель, чтобы оправдать нашу дальнейшую жизнь?!».
Между тем, цель, о которой говорил Зибель, довольно скоро была найдена. «Мировая политика» завладела умами немецкого общества на рубеже столетий.
Член Франкфуртского географического общества Ф.Х. Мольденхауэр заявил, что здоровое индустриальное государство должно быть колониальным и поэтому народ требует областей для экспансии в Африке. По заявлению сотрудника в аппарате Бисмарка Генриха фон Кусерова колониальные проекты составили не менее 30 томов актов службы ведомства иностранных дел и все были направлены руководству кайзеровской Германии для соответствующего рассмотрения.
В Германии наступает настоящая «колониальная горячка» и планы проектов колониальных приобретений потоками хлынули от экономистов, коммерсантов, судовладельцев и других «специалистов» по колониальному вопросу. Колониальные проекты в 1875 г. подготовили географ Э. Вебер по захвату Трансвааля, генеральный консул Германии в Бразилии И. Штурц по колонизации Восточной Экваториальной Африки и другие (34; с. 98).