В прошлом у армян, как и у других народов Кавказа, был широко распространен сговор между родителями относительно обручения младенцев или малолетних детей, а иногда даже еще неродившихся детей. Особенно частым было так называемое люлечное обручение - оророци ншанадрутюн, оророци хаз. В знак свершения уговора отец мальчика делал на люльке девочки отметку, а иногда перекладину люльки трижды перевязывали хлопчатобумажными нитками, вешали на люльку кусочек серебра или золота, серебряную монету. Такая форма обручения была вызвана главным образом желанием обеих сторон путем будущего брака детей установить тесные родственные отношения. К сговору прибегали и в том случае, если дети в семье умирали: полагали, что счастье ребенка из благополучной семьи <перейдет> на обрученного и он останется жить.
Однако эта часто практиковавшаяся в народе и допускаемая обычным правом традиция входила в противоречие с нормами армянского законодательства и церкви, которые запрещали обручение и брак малолетних. <Никто не вправе венчать детей, пока они не достигнут возраста, когда осознают собственные желания. Священника, дерзнувшего венчать, лишить священнического сана и подвергнуть штрафу в пользу церкви в размере ста драхм>, - гласит одна из статей средневекового судебника Мхитара Гоша. И далее: если молодые люди <обвенчаны в детском возрасте и по достижении совершеннолетия не пожелают быть супругами, то пусть невольное для них венчание не служит препятствием ко вступлению в брак с другими>. В народе же считалось недопустимым, чтобы такой брак не состоялся. С течением времени, однако, обычай <люлечного обручения> стал исчезать и к концу прошлого столетия пропал из обихода армян.
В старину сговор о предстоящем браке был исключительно делом родителей и желание юноши и девушки не имело никакого значения. Более того, как пишет Е. Лалаян, считалось даже неприличным для молодых выражать свои чувства по этому поводу. Родители юноши были заинтересованы в том, чтобы взять в дом здоровую и хозяйственную невестку, а родителей девушки заботил в основном выкуп, который должна была заплатить сторона жениха за невесту, в связи с чем отец девушки старался подороже <продать> свою дочь. Выбирая невесту, смотрели на ее мать, а жениха - на его отца. Такой характер сговора отмечали многие бытописатели прошлого. <Нравится или нет ему (жениху. - А.Т. -С.) невеста, - писал один из них, - это не принимается во внимание: его дело - вполне повиноваться родителям>. Были нередки случаи, когда жених и невеста впервые видели друг друга только во время венчания, а иногда только в брачную ночь. Бывало, что родители обручали сына с выбранной ими девушкой в его отсутствие; тогда, как, например, в Арцахе, (по свидетельству Е. Лалаяна) они брали его шапку и совершали обряд обручения. В начале века юноша из Гохтна, находясь на чужбине, мог получить <известие из дому, что родители уже обручили его>, и это не было редкостью.
Обычай заключения брака по воле родителей без учета желания детей сохранялся у армян долго, почти до начала XX в., несмотря на то, что армянская церковь считала необходимым согласие молодых. В то же время в литературе прошлого встречаются сообщения и о браках по любви. Так, А. Гакстгаузен, описывая нравы XIX В., отмечал, что в Армении девушкам <не воспрещается общение с молодыми людьми. Они без покрывала и с обнаженною головою могут идти куда хотят; молодые люди открыто ухаживают за ними, и очень часто браки основываются на взаимной привязанности>.В.Н. Акимов писал об ахалцихских армянах XIX в., что браки у них <заключаются с обоюдного согласия жениха и невесты. При незамкнутой жизни ахалцихских армянок свободный выбор вполне возможен. Браки по принуждению родителей жениха или невесты почти не встречаются>. Однако такие примеры были скорее исключением, а в целом в XIX - начале XX в. Браки заключались по желанию родителей.
В традиционной армянской семье стойко сохранялся запрет даже произносить имя жены или мужа, для супругов считалось <особым стыдом> называть друг друга по имени, сказать <мой муж>, <моя жена>. Эти слова заменяли другими, например, муж называл жену ахни (<девушка>), жена мужа - мард (<человек>), а в присутствии посторонних - <сын> или <брат> либо соответственно <дочь> или <сестра> такого-то. Если мужу нужно было что-то передать жене, он обращался к ней обычно через свою мать, говоря: <Скажи ей, что.> При обращении к свекрови невестка, не называя имени мужа, говорила: <Твой сын>, а в разговоре с матерью или отцом - <твой зять>. Избегание в отношениях между родителями и детьми в армянской семье в большей степени касалось отца, чем матери. Отец в присутствии своих старших родственников или даже посторонних лиц не должен был брать ребенка на руки, играть с ним и т.д. Родители старались не показывать, что этот ребенок принадлежит им. Если их спрашивали, чей это ребенок, отвечали так: <К стыду сказать, наш>, и тут избегая произнести <мой>.
Имущественно-правовые отношения членов семейной общины были основаны на общесемейной коллективной собственности при допущении элементов личной собственности, которую составляли предметы личного пользования, прежде всего одежда и оружие, а также украшения. В личной собственности женщины было ее приданое, состоящее из имущества, выделенного из общесемейного имущества отцовского дома. Оно увеличивайтесь за счет труда женщины в семье мужа и подарков, полученных от родственников жениха во время смотрин и свадьбы, а также после рождения детей, особенно первенца. Общесемейное имущество делилось только при разделе гердастана, который происходил обычно после смерти отца-патриарха. Даже с течением времени, уже во второй половине XIX в., когда разросшиеся семьи начали чаще делиться, разделы их при жизни отца были чрезвычайно редкими и резко осуждались в народе. Но иногда случалось, что сам отец, будучи глубоким стариком, давал свое согласие на раздел семьи.
Среди армян было распространено побратимство между мужчинами или между девушкой и юношей, а также посестримство. При этом девушки становились как бы родными сестрами, а юноши - братьями. Для закрепле-
ния этих уз они подходили вместе в день Пасхи с зажженными свечами к алтарю, прикладывались губами к Евангелию и получали благословение священника. Ставшие таким образом братом и сестрой юноша и девушка уже не имели права пожениться.
Семьи, не имевшие наследников мужского пола, прибегали также к допускаемому обычным правом примачеству, известному в Армении под названием тнпесаутюн. В этом случае обычно одну из дочерей выдавали замуж за человека, который соглашался отделиться из своего гердастана, стать примаком (тнпеса - букв. <домашний зять>), принять фамилию тестя и наследовать его имущество. Однако примачество у армян, как и у других народов Кавказа, не было популярным, считалось даже позорным жить в доме тестя. В целом же традиционная армянская семья строилась на основе патрилокального поселения, т.е. жена поселялась в доме родителей мужа. <Дочь не останется в доме отца, хоть клади ее в золотую люльку>, - говорили по этому поводу в народе.
Естественным смыслом брака у армян, как и у других народов, было рождение детей для продолжения рода, поэтому бесплодие считалось одним из самых больших несчастий и даже божьим наказанием. Бездетная женщина постоянно подвергалась оскорблениям, особенно со стороны свекрови; она часто слышала, как о ней говорят: <сухая балка>, <бесплодное дерево>, <проклятая богом>. Спасаясь от этой беды, которую, по представлению народа, насылали злые духи, женщина носила на щиколотках браслеты с подвесками, чтобы позвякиванием отгонять их (эти браслеты одевали девочкам еще в детстве). Бездетные женщины искали помощи у знахарей, <святых>, часто посещали места паломничества, совершая при этом обряд жертвоприношения. Верили, что во время богомолья может помочь такой магический прием: женщина поднимала тяжелый камень на спину и трижды обходила святыню с тем, чтобы самой так же <отяжелеть>.
В Арцахе бесплодные женщины приводили к <вратам святого> белого барана, становились на колени, а какой-нибудь маленький мальчик клал на шею женщины камень. В это время священник накидывал на нее подол ризы и читал молитву. При этом женщина давала обет обойти семь сел, собрать деньги для жертвенного барана и принести его в жертву <у ног святого>. Во время паломничества бесплодная женщина обычно снимала пояс (символ плодородия) и, положив его на Евангелие, оставляла там на ночь. На следующее утро она шла в церковь, где священник, читая молитву, завязывал ей пояс. Нередко после такой процедуры пояс женщине завязывал кавор или какой-нибудь многодетный мужчина.
Повсеместно практиковалось и посещение фаллических сооружений, например в Васпуракане. В Сюнике весьма почитаемы были так называемые пупочные камни - портакар, на которые женщина ложилась животом и вращалась на них, надеясь забеременеть. Для этой же цели старались пройти сквозь отверстия в камнях или любое отверстие либо кольцо. Например, во время праздника Дерендез бесплодная женщина становилась в центре дома, обняв какого-нибудь ребенка, а ее талию обвязывали веревкой, пропущенной через ердик. Мужчины поднимались на крышу и, взявшись за конец веревки, вытягивали женщину с ребенком наверх. Там она перепрыгивала через костер, который полагалось разжечь в этот праздничный день. Иногда особым образом сворачивали волчью шкуру и через это подобие кольца проходила бездетная женщина. Существовало множество и других приемов, с помощью которых, как верили, можно было избавиться от бесплодия.