Формирование русского Зарубежья, уникального явления в истории Европы новейшего времени, началось после революции 1917 года и гражданской войны, расколовших население России на два непримиримых лагеря. В Советской России факт существования за границей устойчивой русской диаспоры был признан позднее, после публикации декрета ВЦИК и СНК от 15 декабря 1921 г. о лишении гражданских прав некоторым категориям населения. Согласно декрету прав гражданства лишились лица, находившиеся за границей непрерывно более пяти лет и не получившие от советского правительства паспорт до 1 июля 1922 года, лица, выехавшие из России после 7 ноября 1917 года без разрешения советских властей; лица; добровольно служившие в Белой армии или участвующие в контрреволюционных организациях. В декрете (статья 2) предусматривалась возможность возвращения на родину при условии признания советской власти.
Послеоктябрьская эмиграция была вызвана целым комплексом причин, обусловленных российскими событиями 1917-1922 гг. Исходя из мотивации, можно выделить три основные категории эмигрантов. Это политические эмигранты (представители высших слоев общества, крупная буржуазия, помещики, руководители центральной и местной администрации), которые в результате Октябрьской революции были лишены прежнего общественного положения и собственности. Идеологические разногласия и конфликты с советской властью вынудили их покинуть страну буквально в первые послереволюционные годы. Ко второй группе относятся офицеры и солдаты, сражавшиеся в гражданскую войну против большевиков и Красной Армии. Третью группу составили граждане, покинувшие страну по экономическим соображениям. Фактически это были беженцы, которых война, разорение, террор заставили искать приют в чужих краях. В эту категорию можно включить мелких собственников (казаков, крестьян), основную массу городских жителей, неполитизированную часть интеллигенции. Очевидно, многие из них остались бы в России, если бы революция развивалась по иному сценарию.
Сложна и трагична эмиграция гражданских лиц. Многие из них до последнего момента колебались, так как нелегко было менять отечество на чужбину, привычный образ жизни на неизвестность. Для многих русских, воспитанных в высших понятиях чести и достоинства, представлялась унизительной сама идея бегства с собственной родины. Эти настроения, особенно распространенные среди интеллигенции, подробно описал высланный в 1922 году из Советской России А.В. Пешехонов в брошюре "Почему я не эмигрировал". Мало кто представлял, какой будет жизнь в новой России, многие были весьма далеки от политики, не сочувствовали ни белым, не красным, даже убежденные противники большевиков считали для себя возможным остаться на родине.
У художника М.В. Нестерова есть картина "Философы". На ней изображены два мыслителя - Сергий Булгаков и Павел Флоренский. Они идут по берегу озера и мирно беседуют. Судьба распорядилась так, что С. Булгаков оказался в эмиграции, а П. Флоренский, решив остаться в России, прошел все круги ада: 1919-20-е годы - преследования и травля, 1928 г. - ссылка в Нижний Новгород, февраль 1933 г. - арест и Соловецкий лагерь особого назначения, 1937 г. - вторичное осуждение и 8 августа 1937 г. - лагерная смерть.
Постепенно сформировалось три основных направления эмиграции: северо-западное, южное и дальневосточное. По первому маршруту эмигранты через Польшу и Прибалтику направлялись в страны Центральной Европы (Германию, Бельгию, Францию). По этому каналу сразу же после падения монархии выехали члены царской семьи, высшее чиновничество и знать. В начале 1919 г. из Петрограда в Финляндию эмигрировали известные политики П.Б. Струве, А.В. Карташов, С.Г. Лианозов, Н.А. Суворов и другие. После поражения в октябре 1919 года началась спешная эвакуация в Эстонию и Финляндию воинских формирований армии Юденича, в феврале 1920 г. - генерала Миллера. В результате в северо-западном направлении бежало из России до 200 тысяч человек, абсолютное большинство которых впоследствии оказалось в странах Западной Европы.
Южный маршрут через Турцию сложился в результате "крымской эвакуации". К октябрю 1920 г. в Крыму находилось более 50 тысяч гражданских и военных лиц, к ноябрю 1920 г. после разгрома армии Врангеля их численность достигла 200 тысяч человек. Однако Турция оказалась лишь временной остановкой для большинства эмигрантов. К середине 20-х гг. численность русских в этой стране не превышала 3 тысяч человек. После развала Русской армии в изгнании многие военнослужащие переехали в Болгарию, Грецию, Чехословакию, Югославию. Беженцы надеялись, что в славянских странах, традиционно связанных с Россией, они смогут переждать тяжелые времена, а затем вернуться в Россию. Идея скорого возвращения на родину, владевшая в первые годы изгнания подавляющим большинством эмигрантов, определила своеобразие их жизни даже в тех странах, где интеграция и ассимиляция могли бы пройти относительно просто, как, например, в Королевстве Сербов, Хорватов, Словенцев, (Королевство СХС).
Одним из крупнейших стало дальневосточное направление, которое отличалось своеобразием политического и юридического положения. Особенность ситуации заключалась в том, что по российско-китайским соглашениям территория КВЖД считалась русской полосой отчуждения. Здесь сохранялось российское подданство, действовала русская администрация, суд, учебные заведения, банки. Революция 1917 г. и гражданская война изменили статус местного населения. Неожиданно для себя российские подданные, обосновавшиеся в Маньчжурии, оказались в разряде эмигрантов. Сюда же хлынул поток разбитых белогвардейских частей и беженцев. В начале 20-х годов численность эмигрантов в Китае достигла своего пика и составляла четверть миллиона человек. Русская эмигрантская среда пополнилась в значительной степени за счет военных и казачества.
Особую сложность в изучении истории первой волны эмиграции представляет вопрос о количестве эмигрантов. Многие исследователи, представители международных и благотворительных организаций пытались установить число российских беженцев. В результате появились некоторые исходные данные, которые, дополняя друг друга, дают примерное представление о масштабах этого уникального исхода. Сегодня можно выделить два источника информации: советская историография и зарубежная статистика. Исследователи из бывшего СССР приводили данные о численности эмигрантов, основываясь на ленинских подсчетах. Впервые численность "врагов большевистской власти", оказавшихся за пределами Советской России В.И. Ленин определил на Всероссийском съезде транспортных рабочих 27 марта 1921 г. Речь шла о 700 тыс. человек. Спустя три месяца в докладе о тактике РКП (б), прочитанном 5 июля 1921 г. на Ш конгрессе Коминтерна, Ленин назвал цифру от полтора до двух миллионов человек. Основанием для подобных выводов стали разведданные Красной Армии, в которых констатировалось, что общее число русских эмигрантов в начале 1920-х гг. достигло 2 млн.92 тыс. человек. В дальнейшем эти сведения вошли во все советские справочные и энциклопедические издания.
По итогам подсчетов международных организаций выявлен довольно широкий диапазон цифр, ни одна из которых не является общепризнанной. Так, по данным американского Красного Креста - 1963500 человек на 1 ноября 1920 г.; из отчета Верховного комиссара Лиги Наций по делам беженцев Ф. Нансена - 1,5 млн. человек на март 1922 г. и 1,6 млн. человек - на март 1926 г. По сведениям историка из США М. Раева к 1930 г. в странах мира находилось 829 тыс. российских беженцев, а по данным немецкого историка Г. фон Римши численность эмигрантов из России в 1921 г. составляла 2935000 человек. Сами российские эмигранты называли цифру в 1 млн. человек.
Более сопоставимыми были подсчеты, проведенные рядом международных организаций (комиссией Лиги Наций, Бюро русской прессы в Константинополе, Русским Комитетом в Белграде и др.), которые пришли к выводу, что численность российских эмигрантов в странах Европы в начале 20-х годов колебалась от 744000 до 1215500 человек.
Следует признать, что более полных и точных сведений о численности первой волны эмиграции нет. Лавинообразный поток беженцев из России, их вынужденная миграция из одной страны в другую, административный хаос в послевоенной Европе сделали практически невозможным любой учет.
Довольно приблизительным является также анализ национального, социально-профессионального состава и общеобразовательного уровня эмиграции. На основе немногочисленных источников, например, "опросных листов", заполняемых беженцами в болгарском порту Варна в 1919-1922 гг., можно составить общее представление об основной массе эмигрантов первой волны. Так, по национальности большинство было русских - 95,2 %, из оставшихся преобладали евреи. Среди эмигрантов мужчин было 73,3 %, детей - 10,9 %, людей старше 55 лет - 3,8 %; 20-40-летних беженцев было большинство - 64,8 %. По мнению М. Раева, "в Русском Зарубежье был гораздо более высокий уровень образованности по сравнению со средними показателями, характерными для населения старой России". Примерно две трети взрослых эмигрантов имели среднее образование, почти все - начальное, каждый седьмой - университетский диплом. Среди них были квалифицированные специалисты, представители науки и интеллигенции, зажиточные слои городского населения. По признанию одного из эмигрантов барона Б. Нольде из России в 1917 г. уехал "цвет нации", люди, занимавшие ключевые посты в экономической, общественно-политической, культурной жизни страны.
Российская послеоктябрьская эмиграция - это сложное и противоречивое явление. В ней были представлены различные социальные и национальные группы, политические течения и организации, широкий спектр общественной активности и позиций по отношению к Советской России. Но было бы упрощением приводить всю эмиграцию к какому-то единому негативному знаменателю. Эмиграция в большинстве своем была против большевистской власти, но далеко не всегда - против России.