Внимание исследователей и читателей в настоящее время привлечено и к проблеме альтернативности исторического развития, хотя поставлена она не сегодня. Так применительно к XVI в. этот вопрос был поставлен в конце 60 – начале 70-х годов Н.Е. Носовым.
Ряд авторов полагает, что возможности альтернативного развития существовали и в XIV–XV вв. В этой связи вновь привлечено внимание к истории Великого княжества Литовского, 9/10 территории которого были населены предками нынешних украинцев, белорусов и русских, а сами литовцы являлись «национальным меньшинством», хотя и привилегированным. Это обстоятельство привело к тому, что, по выводам И.Б. Грекова, Великое княжество Владимирское и Великое княжество Литовское (до момента официального крещения литовцев по католическому обряду) фактически выступали с одной программой – программой объединения всей русской земли. Представляется однако, что С.В. Думин несколько преувеличивает заслуги литовских князей в развитии объединительного процесса на Руси. Однако чрезвычайно позитивно и плодотворно сосредоточение внимания исследователей на роли компромисса, соглашения между литовской знатью и западнорусским боярством в период возникновения Литовского государства и в первые века его существования, а также на поддержке этого соглашения со стороны горожан. В то же время более высокий уровень развития феодальных отношений, характерный для славянских земель, традиции древнерусской культуры позволили им не только полностью сохранить свою самобытность, но и оказать весьма существенное влияние на строй коренной Литвы. Литовские князья принимали местные обычаи, управляли «по старине», сохраняли ранее сложившуюся систему собственности. Великое княжество Литовское сложилось как федерация отдельных земель и княжеств. Степень их зависимости от центральной власти была различна. Формы этой зависимости, сложившиеся исторически (это во многом определялось обстоятельствами вхождения тех или иных земель в Великое княжество), в большей или меньшей степени обеспечивали местному боярству и городам, и иногда и представителям старых княжеских династий значительную внутреннюю автономию и, как правило, неприкосновенность социально-экономических и политических структур, сложившихся в предшествующий период. Положение о консервации древнерусских порядков в Литовском государстве было общепризнано в дореволюционной историографии. Современные историки также поддерживают этот тезис. Это обстоятельство позволяет использовать материал по истории развития западнорусского региона для анализа социально-экономических и политических отношений в Древней Руси.
С точки зрения альтернативного развития русской государственности (как противоборства старых древнерусских традиций народовластия и новых веяний, укрепляющих великокняжескую власть) рассматриваются в последнее время и события второй четверти XV в.
Образование в конце XV-начале XVI в. Российского государства было заметным явлением не только в истории России, но также Европы и Азии.
Первый государь всея Руси Иван III– мудрый политик, умевший строить свою политику на дальновидном расчете. Об этом свидетельствует, например, отношение к Новгороду, оказывавшему ему упорное сопротивление, но не подвергнутому разграблению, что обеспечило прочное вхождение Новгорода в состав Русского государства и успех земельной реформы Ивана III, приведших к созданию дворянского ополчения – опоры великокняжеской, а затем царской власти. Результатом политики объединения была ликвидация ордынского ига и подъем экономики страны, в первую очередь сельского хозяйства и торговли.
Иван III владел как искусством войны, так и искусством дипломатии. Его войны на западе были результатом стратегического выбора, политического решения. В ходе их были возвращены исконно русские земли (70 волостей и 25 городов). Практически ежегодные походы Казани и Крыма на Русь, в результате которых разорялись волости и уводилось в рабство население, заставили Ивана III ужесточить свою политику в отношении этих государств. Ему удавалось сажать ханов на Казанский трон по своему выбору и предотвращать походы крымчан, иногда использовать последних для борьбы с Польско-Литовским государством.
Успехам в деле создания Российского государства, его внешней политики способствовала плеяда виднейших деятелей, входивших в состав Боярской думы и Государева Двора. Одному из них – Андрею Михайловичу Плещееву посвящена статья Ю.Г. Алексеева. Род Федора Бяконта, к которому принадлежали Плещеевы – один из самих влиятельных в окружении Московских князей со времён Ивана Калиты. Но богатство и слава предков – лишь начальная предпосылка для продвижения по службе. Только ревностная личная служба, собственные способности и заслуги позволяли ее реализовать. А.М. Плещееву это удалось. Он ездил за невестой для старшего сына Ивана III Еленой Стефановной в далекую Молдавию. Успех этой миссии обеспечил династический союз с молдавским господарем, удачно боровшимся за независимость своей страны против Польши и Турции – существенный инструмент во внешней политике Ивана III. А.М. Плещеев известен также как член судебной коллегии Ивана III, наместник в Переяславле. Высокая честь стоять ближе всех к своему государю на приеме посла Священной Римской империи летом 1490 г. – признание многочисленных заслуг А.М. Плещеева перед государством. Выполняя ответственные поручения великого князя, он пользовался личным доверием Ивана III, был его советником.
По мнению Ю.Т. Алексеева, усиление роли бояр и окольничих как непосредственных советников – думцев великого князя, а также то, что они составляли высшую судебную коллегию при великом князе, есть свидетельство изменений в структуре управления. Аристократия постепенно отходит от непосредственной административной деятельности в связи с образованием среднего звена управления в лице дьяка.
Духовная грамота А.М. Плещеева позволяет раскрыть такие его качества, как ясность мышления, известного рода щедрость и великодушие. Он заботился о том, чтобы его процветающая вотчина, большая часть которой им же самим и приобретена (это пожалования великого князя и личные «купли»), не перешла в чужие руки («и тому моему сыну своего села мимо братью не продавати, не променити, ни в закуп не давати, ни монастырю не отдати»). Если отпуск части холопов на волю, земельные и денежные вклады по душе типичны для духовных грамот этого времени, то полное прощение долгов зависимым крестьянам не имеет аналогий. Сто двадцать рублей – сумма прощенных долгов. Это стоимость большой вотчины.
Усиление великокняжеской власти нельзя назвать становлением деспотизма. Традиции сословного представительства имели в России длительную, многовековую историю, а в ходе реформ 50-х годов XVI в. стали общегосударственной нормой.
Справедливости ради следует отметить, что как в отечественной, так и зарубежной историографии есть исследователи, не признающие в истории Русского государства существования периода сословно-представительной монархии.
По-прежнему исследователей привлекает загадка опричнины. До конца 70-х годов опричнина в основном рассматривалась как политика по ликвидации препятствий на пути объединения страны, причем исследователи, по-разному определявшие состав оппозиции (удельные князья, Новгород и церковь, по мнению А.А. Зимина, боярство – по мнению Р.Г. Скрынникова), довольно успешно разбивали аргументацию друг друга. В последующее время опричнина все более рассматривается как борьба вокруг разных форм правления в едином Русском государстве (Д.Н. Альшиц). Негативные последствия проведения этой политики для страны убедительно показали историки-аграрники. Ввергнув страну в экономический кризис конца XVI в., опричнина подстегнула закрепощение крестьян и была одной из причин поражения России в Ливонской войне. В настоящее время активно дискутируется вопрос о дальнейшей судьбе опричнины: закончилась ли она в 1572 г., когда было строжайше запрещено вспоминать о ней, или умерла со смертью Ивана Грозного.
Для уяснения расстановки политических сил в XVI-начале XVII вв., а также смысла политической борьбы в верхах необходимо изучение состава и социального облика того круга лиц, в чьих руках была сосредоточена реальная власть в государстве. Исследования последних десятилетий в этом направлении позволили отказаться от упрощенного представления о политической истории России этого периода как борьбе боярства и дворянства. В это время, как и позднее, происхождение далеко не всегда определяло политические позиции того или иного лица. Большое значение имели также родственные связи, служебно-местническое положение и землевладение. Проанализировав разрядные книги, боярские списки и данные писцовых книг о составе и земельных владениях отдельных феодалов, А.П. Павлов пришел к выводу, что к концу XVI в. произошла внутренняя эволюция боярской верхушки: из старинной вотчинной аристократии она превратилась в аристократию служилую. Служилая московская знать и приказная администрация являлись политической опорой монархии. Это обстоятельство, а также разобщенность уездного дворянства и горожан, не сумевших противостоять московской знати, по мнению автора, были основной причиной незавершенности развития сословного представительства. Автор обращает внимание на недостаточную четкость в литературе понятий «боярство» и «дворянство». Противопоставления боярства и дворянства в том смысле, как это принято в современной науке, источники XVI–XVII вв. не знают. Под дворянством документы того времени подразумевают не рядовые массы служилых людей «по отечеству», а верхнюю группу служилых людей, связанных с государевым двором. Боярами источники именовали тех лиц, которые имели высший думный чин боярина. Но нельзя ограничить изучение боярской знати только боярским чином, следует иметь в виду и многочисленных их родственников, которые по социальному и политическому облику мало от них отличались и в силу происхождения могли претендовать на думные чины. Необходимо также учитывать и окольничих, так как большинство думских бояр прошло через этот чин.