На вершине удмуртского Олимпа возвышался бог Инмар, который, по-видимому, имеет общефинское происхождение (финский Илмари, Илмаринен). Превращение его в верховного бога произошло сравнительно поздно, под воздействием ислама и христианства. А еще позднее он слился в народном представлении с христианским богом. У удмуртов были две формы семейно-родовых культов: святынь-покровителей и предков. Они связаны с двумя стадиями развития древнего общества — материнским и отцовским родом. Хотя родовая организация у удмуртов исчезла давно, пережитки обеих форм ее культов сохранились почти до наших дней. Еще в начале XX в. в каждой удмуртской деревне и едва ли не в каждой семье имелся свой воршуд — родо-семейная святыня. Воршу-дом обычно называли лубяной короб, в котором хранились предметы, имевшие символическое значение. Иногда воршу-дом становился деревянный идол, изображение гуся, лебедя. Хранился он на особой деревянной полке — Мудор (букв, «край» или «центр Земли») в «Быдзым куа» («Великая родовая куа») или в «Покчи куа» («Маленькая семейная куа») —- специальной обрядовой постройке-святилище, где проводились моления в честь воршуда. Подобные постройки были известны почти всем финно-угорским народам от хантов и манси до финнов. «Быдзым куа» ныне почти не сохранились, а «Покчи куа» используются сейчас в деревнях обычно как летняя кухня. Каждый воршуд имел свое имя. Всего существовало около 70 воршу-дов. Наиболее известные из них — Бигра, Жикья, Пурга, Тук-ля, Чабья и др.43 Некогда это были, по-видимому, названия удмуртских материнских родов, восходящие к тотемным предкам (животным, птицам, насекомым). Каждый знал, к какому воршуду он относится. Браки между удмуртами одного воршуда не допускались. В деревне было обычно два-три воршуда, им соответствовало число «Быдзым куа», в каждом святилище молились только члены своего воршуда. Женщину называли обычно не по имени, а по ее воршуду. Вообще воршуду было присуще очень сложное содержание. Это и святыня, хранящаяся в куале, и само божество — покровитель рода или семьи, и изображение его в виде женского амулета (дэндор), и совокупность родственников по материнской линии. Культ вор-шуда обнаруживает тесную связь с культом семейного очага. При перенесении воршуда на новое место брали три камня из очага старой «куа», часть золы (иногда с надочажного крюка состругивали несколько щепок) и уносили в новую «куа». Значительно более стойко сохранились элементы культа предков. Носителем этой формы верований у удмуртов давно стала семья. Особенно заметно данный культ выступал в обычае поминок по умершим. Цель поминальных обрядов —умилостивление умерших, получение их покровительства и помощи. После поминок устраивались проводы гостей — духов умерших. После смерти родителей каждый удмурт должен был устроить особое жертвоприношение-благодарение: в честь отца жертвовали лошадь, в честь матери — корову. Приглашали родственников и устраивали пиршество. Обряд этот назывался «Йыр-пыд сётон» (букв.: «Жертва головы и ног»). Проведение обряда было обременительно для семьи, т. к. жертвенное животное стоило дорого. В наши дни «Йыр-пыд сётон» встречается редко и в измененной форме (для обряда просто покупают ноги и голову животного) и считается, что обычай соблюден.
Другой комплекс самобытных верований удмуртов группируется в аграрные культы: почитание божеств, связанных с земледелием (Инмар, Му-кылдысин), ибо бессилие древнего земледельца заставляло его обращаться к богам. Аграрные обряды удмуртов можно разделить на зимне-весенние и летне-осенние. Из весеннего цикла наиболее ярким был праздник плуга/сохи
«Акаяшка», или «Геры поттон». В период созревания хлебов устраивалось большое моление и жертвоприношение богам с просьбой о хорошем урожае. В молениях участвовала вся деревня, носителем же культа выступала сельская община, иногда объединение нескольких деревень. Молился удмурт на поле и просил в своей молитве-куриськон: «О великий Инмар! Сделай так, чтоб хлеб хорошо уродился, чтоб был он с камышовой соломой, с серебряным колосом, с золотым зерном. Чтоб это хлебное поле не обскакать белке, не обежать лисице, не проскакать кунице». В последние годы большой популярностью пользуется республиканский праздник «Гербер» («После пахоты»), где сочетаются аграрные обрядовые традиции и инновации.Начиная с XVI в. (документально с 1557 г.), удмурты стали переходить в православие44. Массовая христианизация удмуртов произошла в XVIII в., продолжалось крещение удмуртов. Стали переводить на удмуртский язык каноническую церковную литературу, наиболее активно этот процесс стал протекать в последнее время. Особо следует отметить подвижническую переводческую деятельность отца Михаила (д. ф. н. М. Г. Атаманов). Современные удмурты имеют возможность на родном языке читать «Библию» («Новый Завет»), «Детскую Библию», «Молитвослов» и др., что связано также с общей активизацией церкви, популярностью религии и даже модой на нее в постсоветской России. Абсолютное большинство верующих удмуртов считается православными христианами. Хотя точнее было бы, наверное, говорить о сложных формах религиозного синкретизма среди удмуртов, о двух уровнях бытования религии: в домашней среде — древние формы верований, в официальной — христианство. Сохранились отдельные деревни (южные и периферийные удмурты), которые не приняли христианства, некоторые удмурты перешли в суннитский ислам и тюркизировались. В последние годы в Удмуртии, как и в некоторых других регионах, появились попытки возрождения неоязычества и новомодные религиозные течения («Вера Бахай», «Общество Дианетики», «виссарионовцы» и др.), однако они, особенно последние, не пользуются особой популярностью45.
Глава 2. Проблемы христианизации
2.1 Крещение удмуртов
Проникновение в удмуртский край христиан, а, следовательно, вместе с ними и христианской цивилизации шло в основном вдоль двух крупных водных магистралей – Камы и Вятки. Уже в XII веке здесь появились единичные христиане. Они селились починками из одного-двух дворов среди удмуртских деревень, в которых было по 30 и более дворов. После основания русских колоний на Вятке христианство начало постепенно проникать и в среду удмуртов. Одним из первых дел русских пришельцев была постройка церквей и часовен в наиболее безопасных пунктах. Появились города: Вятка, Слободской, Шестаков; погосты: Сырьянский, Волковский, Ильинский, Никольский и др. Соседство с русским населением, считает П.Н. Луппов, положило начало знакомству удмуртов с христианской религией[41].
Очевидно, что между вотяками и русскими к половине XVI века уже установилось некоторое общение, благодаря которому русские, как более культурные люди в сравнение с вотяками производили на последних влияние, русифицировали их, что отчасти сказывается и на русских именах некоторых вотяков. Русское соседство для вотяков имело и то значение, что познакомило их с внешней стороной христианской религии и вообще подготовило их к перемене религии.[42]
К 1557 году относится первый документально подтверждаемый случай крещения удмуртов. К Ивану IV обратилось 17 удмуртских семей, и в грамоте от 25 февраля 1557 года Иван грозный жалует 17 семей удмуртов Сырьинской волости Слободского уезда Вятской земли – «…Ожмека Черного да Зубаря Дуина, да брата его Чужека, да… со товарищи жаловать льготой: три года подати не платить, за что они обязались учинить вверх Вятки реки на речке Василкове слободу и церковь…»[43]. Крестьяне после трех лет вынуждены были и подать платить, и церковь содержать со священником и всем причтом, что было весьма накладно.
Итак, 1557 год формально можно считать началом христианизации удмуртов, хотя, по существу, она началась двумя столетиями позже.
Первые серьезные попытки привлечения вятских инородцев в лоно православной церкви были предприняты лишь с XVIII века, когда правительством и духовенством начала проводиться целая система энергичных мер по христианизации удмуртов-язычников: в удмуртские деревни стали посылаться миссионеры, строиться первые православные храмы, для обучения азам церковной грамотности начали открываться школы. Таким образом, в XVIII веке вятское и казанское духовенство стало предпринимать уже организованные попытки по обращению удмуртов в православие. XVIII век стал веком насильственной христианизации удмуртов в числе других народов Поволжья. Вятская земля становится важнейшей продовольственной, транспортной и людской базой для реформ Петра I. Крестьяне поднимали бунты. Чтобы духовно подчинить бунтующих, правительство в 1720, 1721 и 1722 гг. издало указы об освобождении принявших христианство от податей и повинностей, от обязательной рекрутской службы на три года. На практике эти льготы дополнялись освобождением пожелавших креститься от уголовной ответственности за преступления, даже самые тягчайшие, вплоть до убийства. Однако и эти очень ощутимые льготы давали малозаметные результаты до тех пор, пока в сентябре 1740 года не последовал указ о переложении податей и повинностей, от которых освобождались новокрещены, на оставшихся «в языческом суеверии».
11 сентября 1740 года был издан высочайший указ, по которому в городе Казани учреждалась особая Новокрещенская контора, на которую возлагалась задача обращения в православие народов Поволжья и Прикамья. Указ предписывал предоставлять инородцам, принявшим христианство, льготы в платеже податей и отбывании рекрутской повинности в течение трех лет. Размеры подушной подати некрещеных удмуртов вскоре возросли в три раза, и метод кнута оказался гораздо более действенным средством привития христианства.[44]