Во-вторых, крестьянскую общину славянофилы представляли как носителя православного учения и прообраза соборности, они ввели в сознание понятие «вселенского единства». Славянофилы представляли мир Руси «как некий единый религиозный собор, или христианскую церковь». Они желали охватить церковностью всё общество. Сердцевину и творческую основу национального своеобразия каждой страны, по мысли классиков славянофильства, составляет религия, и в частности для России Православие. Именно оно является определяющим звеном самобытного развития страны.
В-третьих, чтобы у русского народа была господствующая религия необходимо, чтобы государство не отстранялось от воспитания будущего поколения, а создавало условия для сохранения старых моральных традиций. Государство должно создавать условия для религиозного воспитания подрастающего поколения. Оно должно поддерживать господствующую религию, в нашем случае Православие, для того, чтобы было единообразие мыслей и действий. Тогда никакие нигилистические и атеистические идеи не смогут повлиять на сознание народа.
В-четвёртых, Церковь – это «тело Христово», только через Церковь возможно спасение человека. Церковь одна для всех, поэтому верующие должны объединиться в некое единство, а не быть разрозненной толпой. Славянофилы призывали к обновлению Церкви. Синодальное управление противоречило их «мистической соборности». Государство должно служить Церкви, стоять на защите его интересов, а не управлять ею. Причём, в случае необходимости, защищать эти интересы не только словом, но и «вещественным мечом».
В-пятых, славянофилы считали Православие душой русского народа, России, источником её могущества и надежды на будущее. Опорой же Православия, по мнению славянофилов, является Православный Царь, которому предан народ, для которого Церковь и Отечество неразделимы. Вне зависимости от того, какой социально-экономический строй будет в России. Всякая форма правления, как бы совершенна она не была, имеет свои недостатки, однако, монархию они считали меньшим из зол.
1.3 Государственно-церковные отношения в системе взглядов представителей «почвенничества»
В пореформенный период старое славянофильство трансформируется в так называемое почвенничество. Видными представителями консервативной политической идеологии в рассматриваемый период являлись Николай Яковлевич Данилевский (1822 – 1885), Фёдор Михайлович Достоевский (1821 – 1881), Константин Николаевич Леонтьев (1831 – 1891), Фёдор Иванович Тютчев (1803 – 1873).
Неославянофилы противопоставляли, также как и славянофилы, европейскую и русскую цивилизации, утверждая самобытность устоев русской жизни и необходимость их развития, призывали к сближению интеллигенции с народом, связь с которым она потеряла после реформ Петра Великого. Они так же, как и славянофилы, развивали идею избранности русского народа в распространении Православия, стояли на защите Самодержавия и Православной Церкви. Неославянофилы отмечали, что в России существуют отличные от Запада основы государственного устройства, а именно Православие, Самодержавие и Народность. В первую очередь для существования государства, по их мнению, необходима религия. К.Н. Леонтьев в статье «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения» писал: «Когда на развалинах Рима и Эллады образовались новые культурные миры Византии и Западной Европы, то, во-первых, в основе легла новая мистическая религия; во-вторых, предшествовало этому могучее племенное передвижение… и, в-третьих, образование нового культурного центра – Византии на Босфоре. Христианство, новая религия для всех»[119].
Вслед за славянофилами представители так называемого «почвенничества» развивали тезис «Москва – третий Рим», высказывали идею панславизма – идею объединения славян, основанном на православном и христианском придании, о великой исторической миссии Православной России стать во главе славянского мира. Но если славянофилы призывали стоять на защите славян и считали Москву третьим Римом потому, что Россия является единственной хранительницей истинного Православия принятого от Византии, то неославянофилы рассматривали этот тезис в рамках объединения всех славянских народов с центром в Константинополе.
Так, Н.Я. Данилевский как, впрочем, и другие представители консервативной мысли XIX века, отводил России и вообще всему славянскому миру особую роль в защите Православия. Идеальным политическим условием для реализации всех возможностей славянства была бы федерация славянских народов со столицей в Константинополе, который, по его мнению, «должен преобразиться в Цареград – центр свободного и объединённого славянства»[120]. В статье «Война за Болгарию» Н.Я. Данилевский писал: «Константинополь должен быть городом общим всему православному и всему славянскому миру, центром Восточно-христианского союза. В этом качестве он будет принадлежать и России, первенствующему члену этого союза, но не будет включен в непосредственный состав её государственного тела. Влияние России в Константинополе было бы, как само собой разумеется, преобладающим. Все, что Константинополь заключает в себе великого – его православно-христианский и исторический ореол, его несравненное географическое, топографическое и стратегическое положение – будет принадлежать России наравне со всеми прочими народами, имеющими на него право по своей религии, этнографическому составу, историческим судьбам и географическому положению занимаемых ими стран»[121].
Развивая идею «простого панславизма» славянофилов, Н.Я. Данилевский стремился создать своеобразное учение, обосновывающее необходимость создания цивилизации, непохожей на западную, которая должна поглотить «европеизм». Основами для такой оригинальной культуры, по мнению Н.Я. Данилевского и К.Н. Леонтьева, являются византийское православие и византийское самодержавие. Таким образом, на Россию возлагается великая миссия быть «оплотом мирового охранения от страшной гибели, всеобщего разложения, смерти всех государственных организмов».
Ф.И. Тютчев в своём творчестве также особо выделял идею об освобождении славян, о великой исторической миссии России стать славянским миром, о предназначении Православной Церкви в лице России, о месте и роли России и Запада в истории цивилизации. Он писал: «Истинный панславизм – в массах, он проявляется в общении русского солдата с первым встретившимся ему славянским крестьянином, словаком, сербом, болгарином и.т.п., даже мадьяром…все они солидарны между собой по отношению к немцу»[122]. Таким образом, славяне имеют связь между собой на естественной, а не на искусственной основе. Естественной основой в данном случае выступает религия. Так, Ф.И. Тютчев отмечал: «Вопрос племенной – лишь второстепенный или, скорей, это не принцип. Это стихия. Принципом является православная традиция. Россия гораздо более православная, нежели славянская. И, как православная, она является залогохранительницей империи»[123]. И далее он заключал, что «Империя едина: Православная Церковь – её душа, славянское племя – её тело. Если бы Россия не пришла к империи, то она зачахла бы. Империя Востока: это Россия в окончательном виде» [124].
В стихотворении «Русская география» Ф.И. Тютчев писал: «Семь внутренних морей и семь великих рек…// От Нила до Невы, от Элбы до Китая, // От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная…// Вот Царство Русское…и не прейдёт вовек, // Как то провидел Дух и Даниил предрёк» [125]. И далее в стихотворении «Пророчество» продолжает: «И своды древние Софии, // в возобновлённой Византии, // Вновь осенят Христов алтарь. // Пади пред ним, о Царь России, - // И встань как Всеславянский Царь!» [126].
До самой смерти Ф.И. Тютчев оставался верным мысли «об освобождении Славян», о призвании России стать «целым особым Греко славянским миром», о будущем историческом значении в лице России просветительского начала Православной церкви. Однако, нужно отметь, что с термином «Вселенская Империя» он никак не сопоставлял какое-либо завоевание, преследовавшим цель поработить. Напротив, объединение славянского народа он видел в духовном начале, основанном на православии и христианском церковном предании. Так, в стихотворении «Два единства» Тютчев писал: «Единство, - возвестил оракул наших дней, - Быть может спаяно железом лишь и кровьюНо мы попробуем спаять его любовью, - А там увидим, что прочней…» [127].
Ф.М. Достоевский также отмечал, что «…всякий великий народ верит и должен верить, если только хочет быть долго жив, что в нём-то, и только в нём одном, и заключается спасение мира, что живёт он на то, чтоб стоять во главе народов, приобщить их всех к себе воедино и вести их, в согласном хоре, к окончательной цели, всем им предназначенной»[128]. Таким образом, он утверждал, что Россия должна стать во главе народов. Российская Империя должна объединить народы, как и Римская империя, только в основе этого объединения будет лежать истинное Православие. И далее Ф.М. Достоевский продолжал: «…вера в то, что хочешь и можешь сказать последнее слово миру, что обновишь наконец его избытком живой силы, вера в святость своих идеалов, вера в силу своей любви и жажды служения человечеству, - нет, такая вера есть залог самой высшей жизни наций, и только ею они и принесут всю ту пользу человечеству, которую предназначено им принести, всю ту часть жизненной силы своей и органической идеи своей, которую предназначено им самой природой, при создании их, уделить в наследство грядущему человечеству. Только сильная такой верой нация и имеет право на высшую жизнь»[129]. А так как у всех у русских эта вера есть, причём вера всеобщая, живая, то русский народ – это великий народ и в нём заключается спасение всего мира. Славянофильская идея, в высшем смысле её, перестала быть славянофильскою. Ф.М. Достоевский отмечал, что славянская идея – это, прежде всего, есть «жертва, потребность жертвы даже собою за братьев, и чувство добровольного долга сильнейшему из славянских племен заступиться за слабого, с тем, чтоб уравняв его с собою в свободе и политической независимости, тем самым основать впредь великое всеславянское единение во имя Христовой истины, то есть на пользу, любовь и службу всему человечеству, на защиту всех слабых и угнетённых в мире»[130].