Некоторое повышение уровня благосостояния населения сирийских провинций являлось отражением общей экономической ситуации в Османской империи. Оно было связано, прежде всего, с успехами товарного сельскохозяйственного производства и развитием внешнеторговых связей. Решающую роль в процессе экономического роста сыграли освоение многих ранее пустующих земель, ставшее возможным вследствие укрепления общественной безопасности, развития культивации товарных сельскохозяйственных культур, а также рост спроса на мировом рынке. Сыграл свою роль и упоминавшийся выше приток переселенцев.
Проникновение европейского капитала вызывало определенный рост деловой активности. В последней четверти XIX — начале XX в. в сирийских провинциях возникли филиалы иностранных банков. При активном участии иностранного (в основном, французского) капитала формировалась современная инфраструктура: строились шоссейные и железные дороги, современные портовые сооружения. Было налажено регулярное пароходное сообщение и проведены телеграфные линии. Постепенное втягивание сирийских вилайетов, так же, как и других провинций Османской империи, в систему мирового рынка, активизация товарно-денежных отношений и увеличение объемов торговли способствовали возрастанию потребностей в европейских товарах, повышению интереса к бытовым достижениям европейской цивилизации.
Система управления в сирийских вилайетах в последней четверти XIX — начале XX в. продолжала совершенствоваться. В конце 1887—1888 гг. в Сирии были произведены новые административно-территориальные преобразования: иерусалимскому санджаку был возвращен статус особого округа (мутасаррифийя), подчиненного напрямую министерству внутренних дел. Был восстановлен Бейрутский вилайет, в состав которого входила прибрежная полоса Сирии от Латакии на севере до Хайфы на юге, а также северные районы Палестины (Наблус, Дженнин). Таким образом, к началу ХХв. Османская Сирия была разделена на три обширных вилайета — Халебский (Алеппский), Сирийский (Дамасский), Бейрутский, и три отдельных округа — Горный Ливан, Иерусалим
и Дейр эз-Зор. Возросло число вновь организуемых административных единиц низового уровня — нахий, тогда как в начале XIX в. не только в нахиях, но и в казах практически не было официальной администрации, а вся власть принадлежала местным аянам. Административно-территориальные преобразования позволили провинциальной администрации усилить свой контроль практически во всех сферах общественной жизни. Повысилась общественная безопасность, а угроза нападений бедуинов существенно уменьшилась. Укрепились позиции провинциальной администрации и в непокорной горной области Джэбэль ад-Друз. В ходе военной операции против местных друзов в 1878 г. османским властям удалось достичь компромисса с друзскими шейхами — в итоге была создана каза Джэбэль ад-Друз, непосредственно подчиненная Дамаску. Хотя волнения друзов в результате недовольства рекрутскими наборами еще не раз вспыхивали, например, в 1896 и 1899 гг., османская администрация наконец-то, прочно утвердилась и в этом ранее практически неподконтрольном районе.
С 1878 по 1880 г. пост вали Сирийского (Дамаскского) вилайета занимал видный османский государственный деятель Мидхат-паша. Он уделял особое внимание системе общественной безопасности и охраны правопорядка в Сирии. По его инициативе эта система была реорганизована, были созданы новые эффективные подразделения конной и пешей полиции и жандармерии. В период пребывания Мидхат-паши на посту вали Дамаска многое было сделано для совершенствования системы меджлисов. Мидхат-паша четко обозначил прерогативы и обязанности всех меджлисов, проверил квалификацию должностных лиц и строго следил за проведением в жизнь решений, принимаемых меджлисами. Энергичный вали неустанно требовал от меджлисов особенно чуткого отношения к интересам представителей низов — феллахам и простым горожанам.
В период правления Абдул-Хамида II на основании закона о муниципалитетах 1877 г. пришел в действие процесс формирования муниципальных советов (меджлис-баладийе) в дополнение к уже действовавшим административным и судебным органам. Большинство функций социального обеспечения, осуществлявшихся ранее за счет вакфов, были переданы новым коллективным административным органам — городским муниципалитетам, провинциальному совету народного просвещения, санитарному управлению. В Иерусалимской мутасаррифийе к началу XX в. у городских советов был даже отдельный бюджет, одобрявшийся, правда, провинциальным меджлисом. Повышение общественной безопасности сделало не обрабатывавшиеся ранее земли привлекательным объектом для потенциальных землевладельцев. На основании Османского земельного кодекса 1858 г. продолжалась индивидуальная регистрация земельных владений с правом отчуждения. В тех районах (преимущественно, гористых), где существовала давняя традиция мелкого крестьянского землевладения (Горный Ливан, Джэбэль-эд-Друз, Джэбэль-Ан-сарийе, некоторые районы Палестины), непосредственные производители смогли закрепить свои права. Там же, где большинство крестьян издавна были лишены владельческих прав на землю, утверждалось крупное землевладение. Кроме того, представители местного аянства и купечества приобретали ранее не обрабатывавшиеся земли и вводили их в хозяйственный оборот. К началу XX в. в Сирии сложилась в целом достаточно пестрая картина землевладения: 25% обрабатываемых земель приходилось на мелкие владения (до 10 га), 15% — на средние владения (10—100 га) и 60% находилось в составе крупных владений (свыше 100 га). Несмотря на преобладание крупного землевладения, мелкое и среднее землевладение не исчезло. Наиболее важным политическим итогом трансформации системы аграрных отношений в сирийских провинциях Османской империи XIX в. к началу XX в. стало упорядочение отношений между османской провинциальной администрацией и местной земельной знатью, выразившееся в укреплении своеобразного политического блока властей с местным аянством при все более явном доминировании централизаторских начал.
Султан Абдул-Хамид II уделял сирийским провинциям особое внимание в своей новой панисламистской политике и всячески стремился завоевать симпатии местной мусульманской знати. Наиболее активными идеологами и проводниками доктрины панисламизма на общеимперском уровне стали именно выходцы из Сирии: шейх суфийского братства аррифаийя Абу-ль-Худа ас-Сайяди и крупный дамаскский землевладелец Ахмад Иззет-паша аль-Абид. В это время были выстроены прямые неформальные связи между султанским окружением и рядом наиболее влиятельных родов, представлявших традиционную политическую элиту Сирии. Для многих богатых мусульманских семейств Сирии приближение к султанскому двору стало еще одним признаком османизации, наряду с получением образования в государственных учебных заведениях и последующим карьерным продвижением по государственной службе.
Важным средством распространения и пропаганды идей османского единства в Сирии, как и в других частях Османской империи, стала государственная система образования. В правление Абдул-Хамида II государственная образовательная система получила стимул к развитию. К началу XX в. в Сирии практически полностью были проведены в жизнь положения закона об образовании 1869 г., предусматривавшего повсеместное создание сети государственных начальных и средних школ, а также профессиональных училищ (технических, педагогических, военных). На рубеже XIX и XX вв. во всех сирийских вилайетах и отдельных округах насчитывалось в общей сложности свыше полутора тысяч государственных начальных и средних школ, в стенах которых обучалось около 50 тыс. учащихся. Государственные учебные заведения были доступны для всех османских подданных без различия вероисповедания, однако основной контингент учащихся в них составляли мусульмане, в то время как большинство христиан и иудеев все же предпочитали отдавать детей на обучение в свои религиозные школы или же в учебные заведения, созданные западными миссионерами.
В Османской Сирии, как и в других частях Османской империи эпохи Абдул-Хамида II, в конце XIX — начале XX в. действовала жесткая государственная цензура. Любая критика властей была категорически запрещена. Рост уровня грамотности и образования повышал спрос на печатную продукцию. В Сирии возникали все новые периодические издания, создавалось все больше типографий. В то же время сирийские писатели и публицисты, не согласные с политикой правящего султана, вынуждены были эмигрировать в Египет или же на Запад. Некоторые представители сирийской интеллектуальной элиты, чьи идеологические позиции расходились с официальными доктринами, продолжали, однако, жить у себя на родине. К таковым следует отнести представителей кружка сирийских мусульманских реформаторов (салафистов), возглавлявшегося дамасскими алимами Джа-маль ад-Дином аль-Касими, Абд ар-Раззаком аль-Битаром и Ахмадом аль-Джазаири. Также в Дамаске возникли своеобразные учебно-просветительские кружки (известные в литературе как «Большой» и «Малый» дамасские кружки), отстаивавшие идеи просвещения и арабского культурного возрождения. В конце XIX в. арабо-сирийский патриотизм все еще оставался уделом незначительной части интеллектуальной элиты, в то время как панисламистские идеи оказывали более сильное воздействие на сирийских мусульман, чем какое-либо региональное или национальное движение. «У арабов нет понятия о нации, лишь о религии и подданстве, -отчасти только о языке», — отмечал знаменитый российский востоковед А.Е. Крымский, посетивший Сирию в 1898 г. Вплоть до конца правления Абдул-Хамида II среди населения сирийских провинций Османской империи в значительной степени поддерживалось сознание османской и исламской общности.