С самого начала войны Англия развила широкую деятельность своих агентов среди арабов. Во главе этих агентов стоял знаменитый разведчик полковник Лоуренс. Этой восточной дипломатией британского империализма руководило не столько Министерство иностранных дел, сколько Интеллиджене Сервис. В июне 1916 г. при активном участии этих агентов вспыхнуло арабское восстание.
Французский империализм через Пико развил в Сирии работу, аналогичную деятельности Лоуренса. Инструкция, которую получил Пико от председателя Совета министров гласила: "Раздачей денег вы будете вознаграждать дезертиров и набеги против железных дорог и путей сообщения. Племенам, которые выскажутся в благоприятном для нашего дела смысле, вы раздадите оружие и амуницию и организуете из них банды, способные тревожить нашего неприятеля. Находись посредством информационной организации в тесном контакте с арабами, вы будете направлять и согласовывать их движения. Наконец, вы создадите при себе совет, состоящий из делегатов различных вождей, и будете направлять их стремления" [38, с.430].
Вся эта политика активно поддерживалась капиталистами, имевшими интересы на Ближнем Востоке.
Между тем Константинополь по-прежнему был основным коммуникационным центром и наиболее уязвимой точкой Турции. Здесь встречался грузопоток из Европы (боеприпасы и другая продукция промышленности) и из Азии (уголь и продовольствие из Анатолии). Положение с продовольствием в Константинополе было не просто трагически тяжелым, но и опасным для интересов Германии. Голод начался еще в конце 1914 г. вместе с мобилизацией.
В 1916 г. голод охватил и турецкий тыл, и армию. Положение усугублялось эпидемией азиатской холеры. В начале 1916 г. в Константинополе ежедневно от голода умирало несколько десятков человек. Летом 1916 г. положение со снабжением продовольствием стало еще хуже, кризис, как отмечает Фалькенгайн, "по счастью, был устранен своевременной доставкой румынского зерна [20, с.238]. Однако проблемы турецкой столицы не исчерпывались продовольствием. В октябре 1916 г. русская подводная лодка "Тюлень" захватила крупный турецкий пароход "Родосто" с грузом угля из Эрегли. Корабль был отведен в качестве приза в Севастополь. С выходом из строя двух оставшихся крупных угольщиков - "Патмос", "Ирмингард" - подвоз угля из Зонгудлага почти совсем прекратился. В городе и во флоте была введена строжайшая экономия.
Поскольку Сербия была разгромлена, роль Румынии как потенциального плацдарма для возможного удара по Болгарии существенно возрастала. Теперь главную стратегическую роль играла железная дорога, связывавшая Константинополь с Центральной Европой. Болгарский вопрос стал неразделимым с вопросом о Проливах. Его необходимо было решить любым путем. В Салониках надеялись на взаимодействие с русскими: "Если бы Россия постучала в болгарскую дверь с другой стороны, наши дела на Балканах могли бы принять другой оборот" [48, с.460]. В России не были уверены, стоит ли прибегать к силе.
По информации английского посланника в Бухаресте Дж. Баркли, Болгария к началу 1916 г. была уже фактически полностью подчинена германскому военному контролю. Администрация, полиция, таможня, железные дороги, банки, почта, телеграфные и телефонные линии контролировались немцами, без позволения которых ничего не делалось. Этот режим вызывал массовое недовольство.
В последних боях на сербском фронте болгарская армия понесла большие потери. В телеграмме от 20 января 1916 г. Баркли сообщал, что госпитали Рущука переполнены и для нужд раненых власти вынуждены были реквизировать несколько частных зданий. Прибытие в Восточную Болгарию двух турецких полков, размещенных недалеко от Варны, не прибавило популярности правительству, которое вынуждено было усиливать цензуру и полицейский гнет. Отношения между немецкими и болгарскими частями были далеки от дружеских, между солдатами часто происходили драки, дошедшие у местечка Карки около Монастыря до штыков. Болгарское командование с явным неудовольствием смотрело на вывод из Балкан наиболее боеспособных германских частей после разгрома Сербии [31, с.325].
Учитывая сложность внутреннего положения в Болгарии и желая избежать пролития болгарской крови в боях с русскими, Алексеев соглашался взять на себя руководство по реализации проекта устранения царя Фердинанда при условии его одобрения Сазоновым, санкции МИД на перечисленные территориальные приращения и выделения средств, судя по всему, значительных. Сазонов критически отнесся к возможности осуществления этого проекта, в том числе и потому, что "устранение Фердинанда" не было гарантией переориентации Болгарии на Антанту: "Наконец, не надо себе делать иллюзий в отношении питаемых Болгарией к нам чувств. Среди болгар, особенно в руководящих кругах, у нас совершенно нет союзников" [10, с.218].
29 июля 1916 г. в германской главной квартире была подписана военная конвенция на случай выступления Румынии - ее подписали Фалькенгайн, начальник генштаба австро-венгерской армии генерал-фельдмаршал Ф.К. Гетцендорф и болгарский военный уполномоченный полковник Ганчев.5 августа на встрече с Гетцендорфом в Будапеште ее подписал от имени османского командования Энвер-паша. Конвенция предполагала, что основной удар румыны нанесут в Семиградьи, ограничившись слабой обороной по Дунаю. Именно там они и должны были получить первый удар от Центральных держав. Но для этого им необходимо было высвободить силы, скованные Антантой в другом районе Балкан. Большая часть болгарской армии к осени 1916 г. находилась на Салоникском фронте. Греческие части стояли тонким кордоном между противниками, но до лета 1916 г. фактически саботировали снабжение подвижным составом железной дороги в тылу союзников. Салоники в конце 1915 - начале 1916 г. были переполнены солдатами разных стран и беженцами, дисциплина среди мобилизованных греческих частей была низкой - резервисты массами дезертировали. Среди греческих офицеров было много явных и скрытых германофилов - выпускников германских военных училищ и академий. Германской ориентации придерживался и король Константин.
В начале апреля 1916 г. Саррайль был информирован о том, что греческие части в Македонии получили приказ эвакуировать артиллерию и боеприпасы и оставить укрепления на границе болгарам. Важнейшим из них был форт Рупель. Это было мощное долговременное укрепление, возвышавшееся над долиной реки Струмы. Рупель был ключом, открывавшим болгарам дверь в Салоники, а союзникам - Болгарию.26 мая 1916 г. болгары перешли границу. На следующий день зажатый на Струме между болгарами и французами без сопротивления капитулировал 4-й греческий корпус.
Немцы усилили болгарские части одной дивизией, артиллерией, пулеметными частями, авиацией и командованием.9 болгарских и 1 германская дивизии (201 батальон) примерно сравнялись в силах с союзническими 15 дивизиями (183 батальона), тем более что в августе 1916 г. они были усилены 2-й особой русской бригадой (6 батальонов).17 августа болгары предприняли наступление на струмском и флоринском направлениях [5, с. 20]. В результате вспышки малярии, болгарская армия, наступавшая на сербском участке обороны, заставила последних отойти.
Несмотря на значительный списочный состав союзнических армий в Салониках - 200 тыс. французов и англичан, 120 тыс. сербов, 30 тыс. итальянцев, 10 тыс. русских, имевших на вооружении 1,3 тыс. пулеметов и 662 орудия, - эта огромная сила по-прежнему не имела единого командования, а эпидемия и трудности с коммуникациями позволяли использовать приблизительно лишь половину из имевшихся. Тем не менее, 22 августа сербам была оказана поддержка, и у озера Острово они остановили болгар, отбив пять их последовательных атак. "Болгарское наступление не удалось, и вместе с ним было сломлено болгарское мужество, - вспоминал Людендорф. - Болгарский царь и Радославов, которые в начале сентября были в Плессе (Ставка германского верховного командования),плакались и просили германских войск [13, с. 203]. Помощь Берлина была необходима. Болгария, таким образом, представляла собой идеальную цель для комбинированного наступления Антанты при вступлении в войну Румынии. Однако, слабая румынская армия не могла даже опереться на долговременные укрепления - они были частично направлены против будущего союзника - России, или не полностью готовы. Примерно половина артиллерийского парка страны - 1300 орудий - была представлена устаревшими системами, но 760 орудий были вполне современными, немецкого, английского и французского производства [16, с.157, 159].
Весной 1916 г. наметился отход правительства Братиану от колеблющейся политики. Первыми отреагировали на это изменением своей позиции по Балканам французы. В личном и секретном письме от 8 мая 1916 г. генералу Милну, командовавшему английскими силами на Салоникском фронте, начальник британского имперского генерального штаба В.Р. Робертсон сообщает о предложении Жоффра провести комбинированное наступление на этом направлении, "против чего мы и наше правительство всегда возражали". Все внимание Робертсона было приковано к Западному фронту. Ллойд-Джордж вспоминал: "Французы всегда раздражали его и разжигали все его упрямство. Вот почему они называли его: генерал "Нет-нет"; таков был его первый импульс по отношению ко всем их требованиям и предложениям. Бриан однажды сказал мне: "Робертсон говорит "нет", еще не расслышав в чем заключается предложение" [11, с.516]. Слова у Робертсона не расходились с действиями. Поскольку единого союзного командования на этом фронте не было, перед Милном ставилась задача не допустить распыления британских войск и удержать их под исключительным британским командованием.
Идеи Жоффра нашли понимание у Алексеева.15 апреля 1916 г. Генбери-Вилльямс в письме Робертсону, отправленном из Петрограда, упомянул о том, что в середине лета 1916 г. Алексеев ожидал упадок силы немецкого личного состава. Он был прав. Лучшие германские дивизии перемалывались, как выразился фон Фалькенгайн, "на мельнице Маасского района". Верденское сражение имело для рейхсвера такое же значение, что и великое отступление 1915 г. для русской армии.