Стихийная вольнонародная колонизация опережала правительственную. Впереди шли вольные промышленники. И лишь по их следам, путями, ими проторенными, в открытые ими «землицы» шли отряды служилых людей, приводившие под «высокую государеву руку» местное население и облагавшие его ясаком. Весьма характерно в связи с этим выражение «наказа», данного властями руководителю одного из таких отрядов, который в 1629 году был послан из Тобольска на Нижнюю Тунгуску и Лену: ему предписывалось дойти туда, «до коих мест ходят промышленные люди на промысел». И тем по менее именно участников этих походов мы часто несправедливо считаем первопроходцами и первооткрывателями. Мы просто больше о них знаем, так как до нас дошли их отчеты («скаски» и «отписки»), которые они должны были подавать властям. Вольные же промышленники ни перед кем не отчитывались, не описывали своих подвигов и походов. Лишь о некоторых из них мы знаем по случайным упоминаниям в «отписках» служилых людей. Сотни действительных первопроходцев остаются для нас безымянными. Даже о выдающемся походе Пенды мы знаем лишь благодаря тому, что устные предания о нем, передававшиеся из поколения в поколение, были записаны в сородшш XV11I пока нанесшим исследователем Сибири И. Г. Гмолиным.
Южным путём, по Оби и ее притоку Кети, русские достигли Енисея в его среднем течении несколько позже — в начале XVII века. В 1619 году здесь был основан Енисейск, ставший центром обширного Енисейского уезда. Продвижение вверх по Енисею столкнулось со встречным движением монгольских алтын-ханов и сопротивлением подвластных им киргизских «князцов». Крайним южным русским форпостом здесь на протяжении всего века оставался Красноярск. Поэтому из Енисейска русские стали продвигаться на восток по Ангаре и далее на Лену. В конце 20-х годов был открыт путь с Ангары — ее притоком Илимом и с Илима «Ленским волоком» на приток Лены Куту. Этой дорогой, ставшей вскоре основной, в 1628 году на Лену прошел казак Василий Бугор. В 1632 году енисейский казачий сотник Петр Бекетов основал Ленский острог (Якутск), ставший основной базой дальнейшего освоения Восточной Сибири.
причины освоения сибири, народная колонизация
Русские землепроходцы, составлявшие авангард мощного потока народной колонизации, за сравнительно короткий срок прошли всю огромную Сибирь от Урала до Тихого океана. Что же двигало ими на этом пути, в этом неудержимом стремлении на восток? Какие внутренние побуждения вели их к свершению подвигов, заставляли преодолевать неимоверные лишения, голод, холод, постоянно рисковать головой? Среди них были разные люди: от крупных предпринимателей до «гулящих людей», бежавших из европейской части России в поисках воли и «новых землиц», свободных от крепостного гнета. Разными были и побудительные мотивы, руководившие ими. Во всяком случае, вряд ли все здесь может быть сведено к жажде наживы, к стремлению разбогатеть. Еще в прошлом веке историк Сибири П. П. Буцинский по этому поводу заметил: «Я не разделяю того мнения, что будто бы алчность к наживе вела русских все далее и далее в глубь Сибири... Нет, помимо материальных интересов, ими руководил необыкновенный дух предприимчивости, страсть к рискованным предприятиям, жажда знания — что таится в неведомых местах. Об этом свидетельствуют неопровержимые исторические факты».
По рассказам мангазейских казаков, записанным Г. Гмелиным, знаменитый Пенда отправился в свой легендарный поход потому, что он так много слышал о подвигах своих предшественников, что захотел сделать свое имя столь же знаменитым и громким в памяти потомков. Значит, им двигала жажда славы и великих дел. Не только желание найти богатые охотничьи угодья, лежбища моржей, но и стремление стать первопроходцем, первооткрывателем, первым ступить на землю, на которой еще никто не бывал, разрешить географическую загадку заставляло многих землепроходцев идти в рискованные путешествия. Отсюда и стремление утвердить и защитить свой приоритет в каком-либо открытии. «Опрежь, государь, меня в тех местах никакой русский человек но бывал», — с гордостью писал в своей челобитной Петр Бекетов. Примером этого является и спор между С. Дежневым и М. Стадухиным о приоритете открытия Берингова пролива. «А с Колымы реки идти морем на Анадырь-реку, — писал С. Дежнев в одной из своих «отписок», — есть нос (т. е. мыс.), вышел в море далеко, а не тот нос, который от Чухочьи реки лежит, до того носу Михайло Стадухин не доходил».
«Отписки» и «скаски» землепроходцев — это не просто рассказы об их походах и описания открытых ими «землиц», это еще и важные документы, рисующие нам внутренний облик их споров. В них они предстают перед нами людьми, обладающими большим природным умом, жизненным опытом, закаленными в борьбе, проникнутыми духом предприимчивости и любознательности. Сибирь давала широкий простор для проявления этих личных качеств, их ума и воли.
Как бы ни были велики заслуги землепроходцев, они все же были только авангардом широкого народного потока, устремившегося вслед за ними на восток. Сразу же после похода Ермака, с конца XVI века развернулся массовый приток в Сибирь переселенцев из европейской части страны. Это были главным образом черносошные, помещичьи и монастырские крестьяне, бежавшие сюда от растущего феодально-крепостнического гнета, от произвола помещиков и властей, надеясь обрести здесь «землю и волю». По мере продвижения землепроходцев на восток и присоединения новых территорий туда направлялся и поток крестьянской колонизации. Из этих вольных поселенцев и сложилась подавляющая часть русского сибирского населения. Именно вольнонародная колонизация сыграла решающую роль, правительственные мероприятия по заселению Сибири не дали существенных результатов. Уже к концу первой четверти XVIII века русские поселенцы составляли не менее 70 процентов всего сибирского населения.
Принося с собой в Сибирь свои земледельческие трудовые навыки, основная масса крестьян стремилась к своему привычному занятию, мечтала о вольном труде на вольной земле. Конечно, полного избавления от феодального гнета они и здесь не находили. И здесь они подвергались эксплуатации со стороны феодального государства, произволу местных властей, попадали в кабалу к разбогатевшим предпринимателям. И тем не менее этот гнет проявлялся здесь в более смягченных формах: Сибирь никогда не знала помещика и помещичьего землевладения, в ней не прижилось крепостное право в тех жестоких формах, которые были характерны для европейской части страны. И это открывало значительный простор для проявления хозяйственной инициативы и предприимчивости.
Крестьянское население распределялось по территории Сибири неравномерно. Оно оседало вдоль основного южного пути с запада на восток, в полосе, пригодной для земледелия. Однако и в этой полосе налаживание земледельческого производства сопряжено было с огромными трудностями. Дело в том, что в начальный период освоения Сибири русское население было лишено возможности возделывать пашню в плодородной южной лесостепной и степной зоне, приходилось создавать земледельческое хозяйство в условиях сибирской тайги, отвоевывая у леса участки земли под пашню. Гигантского напряжения сил потребовал этот трудовой подвиг русских крестьян, совершавшийся в суровых и непривычных для русского земледельца природных условиях. Результатом явилось то, что уже в XVII веке возделанные пашни появились почти на всем протяжении Сибири с запада на восток. Сформировались основные районы пашенного земледелия: Верхотурско-Тобольский, Томско-Кузнецкий, Енисейский, в Забайкалье и в Приамурье и даже в Якутии, а В начале XVIII века земледелие появилось и на Камчатке. К концу XVII столетия Сибирь уже избавилась от необходимости ввозить хлеб из-за Урала. Успехи в развитии земледелия позволили С. Ремезову с гордостью заявить, что в «преславной» Сибири «земля хлебородна, овощна и скотна. Опричь меду и винограду ни в чем скудно».
Создание основ сибирского пашенного земледелия, превратившего позднее этот край в одну из основных житниц России, — одна из самых замечательных страниц в истории освоения Сибири. Заселение и хозяйственное освоение этой огромной территории русским народом, преобладающий аграрный характер колонизации сыграли решающую роль в том, что уже в ходе присоединения Сибирь становилась и по составу населения, и экономически органической частью Российского государства. Как правильно заметил советский историк В. Г. Мирзоев, «если уж говорить о покорении Сибири, то основным ого оружием был не меч, а орало. Именно земледельческая колонизация решила дело».
отношения русских первопроходцев и государства с народами Сибири
Освоение ранее не использовавшихся природных ресурсов, значительное увеличение численности трудового населения привели к принципиальным сдвигам в экономике Сибири, к резкому скачку в развитии производительных сил, к прогрессивным изменениям в жизни ее коренных пародов, совершавшихся под влиянием трудовой деятельности русских поселенцев.
Включение Сибири в состав многонационального Российского государства отвечало жизненным потребностям не только русского народа, но и коренных народов Сибири. Это и предопределило в основном «ирный характер процесса ее присоединения и поразительно быстрые темпы продвижения русских на восток. Причем это продвижение, сопровождавшееся приведением в русское подданство и «объясачиванием» местного населения, осуществлялось малочисленными отрядами служилых людей, как правило, в несколько десятков человек. Якутск был основан П. Бекетовым с отрядом в 20 человек. Таким же был отряд Ивана Москвитина, впервые достигший Охотского моря и поставивший там острог. Посник Иванов с отрядом в 30 человек совершил поход на Яну и Индигирку, где обложил ясаком юкагиров. Семен Дежнев «объясачил» племена, жившие на Анадыре, с отрядом в 12 человек. Такие походы были возможны лишь при очень слабом сопротивлении местного населения. Лишь отчасти это может быть объяснено малочисленностью и разбросанностью на огромном пространстве коренного сибирского населения, отсутствием крупных политических образований (за исключением «Кучумова царства»), межплеменными распрями.