Внутреннее убеждение в его выражении в решении на данной стадии ограничено и невозможностью принятия отдельных процессуальных решений, хотя и разработанных практикой, но не предусмотренных УПК РФ – речь идет о невозможности возвращения дела на дополнительное расследование. Однако довольно часто судьи, придя к убеждению в недостаточности доказательств, пытаются возвратить дело прокурору именно для восполнения доказательств, но свое решение мотивируют наличием процессуальных нарушений.
По основанию возвращения дела прокурору для устранения неполноты проведенного расследования отменено 15,6% изученных нами и обжалованных в кассационном порядке постановлений. Это говорит об инерции правового сознания судей (у большинства из них оно сформировалось в период действия УПК РСФСР, когда было не просто распространено возвращение дела прокурору, но и существовала практика устных указаний со стороны судей, что именно необходимо установить правоохранительным органам).
Иначе формируется внутреннее судейское убеждение при решении вопроса о прекращении уголовного дела как на этапе предварительного слушания (ст. 339 УПК), так и в судебном заседании (ст. 254 УПК). При прекращении уголовного дела (преследования) по указанным законом основаниям в этих стадиях суд должен оценить доказанность факта совершения лицом преступления; в противном случае он не имеет права выносить постановление о прекращении уголовного дела (преследования) по обстоятельствам, которые исключают восстановление прав лица, необоснованно подвергнутого уголовному преследованию.
Поскольку постановление о прекращении уголовного дела (уголовного преследования) есть один из вариантов окончания производства по делу, в нем дается итоговая оценка собранных доказательств. Вопрос о достоверности доказательств при прекращении дела можно решить лишь при наличии одновременно следующих условий: когда вывод о достоверности доказательств вытекает из имеющихся в деле письменных материалов, когда само содержание имеющихся доказательств очевидно и непротиворечиво, когда сделанный судьей вывод о достоверности доказательств не ухудшает положения обвиняемого.
Наиболее полно внутреннее судейское убеждение выражается в приговоре как итоговом акте по делу. Проанализируем некоторые вопросы содержания приговора.
В отличие от ст. 301 УПК РСФСР, требовавшей от приговора таких качеств, как законность, обоснованность и мотивированность, ст. 297 УПК РФ называет законность, обоснованность и справедливость, но не указывает на обязанность мотивировать приговор. Более того, требование мотивированности не выводимо из ч. 4 ст. 7 УПК, поскольку она нормативно закрепляет требования к определению и постановлению, которые, в свою очередь, понимаются Кодексом как любые решения, «за исключением приговора» (п.п. 23 и 25 ст. 5 УПК). Означает ли это, что требование мотивированности Уголовно-процессуальным кодексом к приговору не предъявляется? Думается, что это не так. В структуре приговора закон выделят описательно-мотивировочную часть, в которой суду необходимо, в частности, указать мотивы, по которым отвергнуты те или иные доказательства, мотивы избрания наказания (ст. ст. 305, 307 УПК РФ, Приложения 35–37 и др. ст. 477 УПК РФ), т.е. мотивировать свое решение. Иногда в литературе отмечают, что в УПК «обоснованность приговора неразрывно слита с его мотивированностью, вследствие чего, как представляется, последняя не указана в качестве самостоятельного атрибута приговора». И все же представляется, что здесь имеет место досадный недостаток юридической техники, который желательно устранить.
В самом общем виде механизм принятия решения по каждому вопросу, указанному в ст. 299 УПК РФ, при постановлении приговора соответствует вышеприведенному: оценка доказательств – вывод о наличии обстоятельств – выбор решения – выражение решения в соответствующем акте. Однако ответы на перечисленные в ст. 299 УПК РФ вопросы даются судьей с помощью качественно разных по своей сущности мыслительных механизмов. Ответы на вопросы: доказано ли, что имело место деяние, в совершении которого обвиняется подсудимый; доказано ли, что деяние совершил подсудимый; виновен ли подсудимый в совершении данного деяния – выражают итог оценки доказательств по внутреннему судейскому убеждению и внутреннее убеждение как результат оценки доказательств, а также убеждение судей в правильности сделанного вывода, а потому именно этим вопросам мы уделим внимание в нашем исследовании.
В связи с выражением в приговоре внутреннего судейского убеждения особый интерес представляет содержание описательно-мотивировочной части приговора, содержащей изложение фактических обстоятельств дела в том объеме, в котором они установлены и необходимы для разрешения предусмотренных законом вопросов, а также доводы в пользу принятого решения (его мотивы).
Описательно-мотивировочная часть оправдательного приговора относительно проста: в соответствии с требованиями закона судья обязан изложить существо предъявленного обвинения и обстоятельства, установленные судом при оценке собранных по делу доказательств. Как мы уже указывали, специфика уголовно-процессуального доказывания в суде состоит в том, что оно направлено на опровержение юридической презумпции – считающегося достоверным утверждения о невиновности лица. Если доказательств для опровержения собрано недостаточно, постанавливается оправдательный приговор. Как пишет Л.С. Халдеев, «не допускать никаких «натяжек» и компромиссов во имя «спасения» дела путем сокращения объема обвинения, переквалификации на более мягкую статью УК, определения «удобного» наказания и т.д. и т.п.»[94].
В этом смысле внутреннее убеждение в невиновности лица может, в отличие от внутреннего убеждения в виновности, сформироваться при отсутствии достаточных оснований для вынесения обвинительного приговора, т.е. при наличии неустранимых сомнений в виновности подсудимого. Сложно, однако, при этом полностью согласиться с высказанной в литературе точкой зрения о том, что «проблема критерия оценки достоверности и достаточности доказательств для признания подсудимого виновным рассматривается в категориях «наличие сомнений – их отсутствие в правильности вывода».
Оправдательный приговор также не может быть основан на предположениях. В одной из своих речей А.Ф. Кони совершенно справедливо сказал: «сомнение служит в пользу подсудимого. Да, это счастливое и хорошее правило! Но, спрашивается, какое сомнение? Сомнение, которое возникает после оценки всех многочисленных и разнообразных доказательств, которое вытекает из оценки нравственной личности подсудимого. Если из всей этой оценки, долгой и точной, внимательной и серьезной, все-таки вытекает такое сомнение, что оно не дает возможности заключить о виновности подсудимого, тогда это сомнение спасительно и должно влечь оправдание. Но если сомнение является только оттого, что не употреблено всех усилий ума и внимания, совести и воли, чтобы, сгруппировав все впечатления, вывести один общий вывод, тогда это сомнение фальшивое; тогда это плод умственной расслабленности, которую нужно побороть»[95].
Общеизвестно, что количество оправдательных приговоров крайне невелико и в период с 2005 по 2009 год колебалось в пределах 0,3 – 0,6% от всех рассмотренных дел[96]. Среди изученных нами уголовных дел есть два оправдательных приговора, и оба отменены в кассационном порядке именно потому, что суд первой инстанции не в полной мере исследовал обстоятельства дела.
Так, по делу Т. суд первой инстанции проявил то, что А.Ф. Кони назвал «леностью ума»: Т. обвинялась в том, что, работая врачом-терапевтом, неоднократно нескольким установленным следствием лицам за вознаграждение выдавала без медицинских показаний рецепты на получение сильнодействующего лекарственного средства (ст. 233 УК РФ). В качестве получателей в рецепт вписывались лица, по медицинским показаниям нуждающиеся в получении указанного средства.
Суд первой инстанции оценил совокупность предоставленных доказательств как недостаточную для признания Т. виновной. Выражая в приговоре свое внутреннее убеждение, он привел следующие доводы в обоснование оправдания: 1) Лекарственное средство само по себе не относится к наркотическим средствам, что следует из соответствующего перечня, утвержденного Минздравом; 2) чтобы решить вопрос о возможности изготовления из сильнодействующего лекарственного средства наркотического средства, необходимо проведение экспертизы, а таковая в ходе предварительного расследования не проводилась, невозможность проведения такой экспертизы в судебном заседании была мотивирована недопустимостью выполнения судом несвойственной ему обвинительной функции; 3) свидетели в судебное заседание не явились, их показания о получении Т. вознаграждения за рецепты, данные в ходе следствия, не оглашены, поскольку против этого возражала сторона защиты, и не могут быть положены в основу обвинения.
Отменяя все вынесенные по делу решения, вышестоящий суд указал на недопустимость постановления оправдательного приговора на предположениях, для установления свойств лекарственного средства суду следовало бы допросить специалиста, а в необходимых случаях провести экспертизу; кроме того, суду надлежало выяснить причины неявки свидетелей со стороны обвинения[97].
Не меньший интерес представляет анализ обвинительных приговоров с точки зрения отражения ими внутреннего судейского убеждения.