При проведении политики, впоследствии названной военным коммунизмом, большевикам пришлось столкнуться и с рядом противоречий в концепциях, которые существовали к этому времени. Так, вряд ли можно было примирить два общеизвестных тезиса - введение самоуправления вооруженного народа и установление государственного контроля с целью проведения социалистических преобразований. Вспомним, что у В. И Ленина в работе «Государство и революция» в качестве исторической аналогии была избрана Парижская коммуна. Но Россия по своим размерам, экономическим условиям и ряду других параметров была несопоставима с Коммуной. И логика подтолкнула большевиков к решению отказаться от идеи прямого самоуправления, использовать в управленческой структуре страны иерархический принцип, который больше подходил для такого огромного объекта управления.
Другим противоречием, которое неизбежно возникало, являлось несоответствие идеи политической свободы идее экономического равенства. В нищей, разоренной стране воплотить идею экономического равенства можно было только через ограничение политической свободы, мало того, через политическое насилие. И это политическое насилие нельзя было ограничить рамками воздействия только на крупную буржуазию. Условия разрухи заставляли во имя экономического равенства распространить ограничения политической свободы и на другие слои населения. Так логика событий заставила заменить идею демократии при использовании насилия против эксплуататорских слоев на политическое насилие в отношении достаточно широких кругов населения.
И третье противоречие, свойственное тому времени. Большевики считали себя верными сторонниками К. Маркса, стремились точно следовать его идеям. Н И. Бухарин на VIII съезде партии заявил: «Мы ни на йоту, ни на один волосок не отступаем от Маркса». Но разве сама революция в стране, мягко говоря, не самой экономически развитой, не являлась отступлением от Маркса? А если так, то, значит, далее нельзя было следовать по Марксу. Но это поняли не сразу и далеко не все. Потребовалось время и мучительный опыт. В результате в послеоктябрьское время приходилось отказываться от одних социалистических идей в пользу других. Отказ этот был не результатом чьей-то злой воли, а вынужденным шагом. Противоречия в концепциях нельзя было разрешить в конкретных исторических условиям иначе как путем возобладания упрощенного подхода.
В экономической области, также сказались предпосылки, которые подтолкнули к идее «военного коммунизма». Империалистическая война, разруха, две революции привели к параличу товарной экономики. Товарно-денежные отношения сворачивались. Как остановить разруху, как накормить людей? Соблазнял простой ответ - ввести карточки, а затем всеобщее нормирование. Можно ли за это осуждать то время, когда и сейчас, имея за спиной уроки исторического опыта, мы все же были вынуждены прибегнуть к этой мере в перестроечный период. Итак, ввели карточки, всеобщее нормирование, и, естественно, настроения революционной романтики не могли не подтолкнуть к сравнению с идеями Маркса о бестоварной экономике. Экономическая разруха приводила к парадоксальному выводу, что можно перекинуть мост к социализму. И мостом к социалистической бестоварной экономике будет тотальное государственное регулирование. Опять мы сталкиваемся с логикой событий, которая предопределила этот, а не иной путь.
Логика экономических мероприятий в условиях упрощенного метода преодоления концептуальных противоречий неизбежно приводила к определенным политическим противоречиям. Вряд ли кто будет отрицать тот факт, что военно-политический характер Советской власти в период «военного коммунизма» был обусловлен остротой классовой борьбы, гражданской войной и хозяйственной разрухой того времени. Но наступает момент, когда государство начинает развиваться, имея определенную автономию от социально-экономической ситуации. Вспомним, что еще В. И. Ленин в работе «Государство и. революция» приводил цитату Ф. Энгельса о том, что государство получает известную самостоятельность по отношению к борющимся классам в тот момент, когда достигается равновесие классовых сил. Между тем развитие событий привело к появлению иерархической структуры управления в масштабах целого государства. Всеобщее регулирование и нормирование осуществилось через громадные управленческие структуры. А проведенная национализация создавала прекрасную экономическую базу для функционирования данной системы. Обезличенная государственная собственность естественно приводила к обезличке в экономике и создавала прекрасные условия для появления целому армии управленцев.
Важно отметить, что в это время в экономической теории господствовала идея безусловного преимущества крупного хозяйства перед мелким как в промышленности, так и в сельском хозяйстве. В результате возникали и теоретические предпосылки для создания соответствующей системы управления. Сложилась громадная пирамида управления сверху вниз, от наркома до последнего рабочего-крестьянина, через бесчисленные этажи власти .в виде главков, отделов и так далее. И все это основывалось на государственной собственности Сейчас можно осуждать, критиковать, указывая на неэффективность подобного принципа управления. Но тогда все это выглядело разумным и естественным.
Здесь следует сделать небольшое отступление теоретического характера. Для анализа механизма функционирования подобной системы управления в конкретных исторических условиях России нужно разделить понятие власти и политики. Власть неадекватна политике. Не претендуя на всеобъемлющее определение, власть можно рассматривать как оперативное вмешательство, которое в ряде случаев способно вступать в противоречие с объективными тенденциями и препятствовать их развитию. Политика же — это в первую очередь осуществление долговременной функции регулирования. Политика регулирует взаимоотношения, в том числе взаимоотношения индивида и производства. Успех той или иной политики заключается в умении урегулировать интересы различных социальных слоев за счет достижения взаимоприемлемого компромисса. В результате на определенном этапе исторического развития крупные производственные структуры отражают крупные государственные структуры.
Подобные крупные структуры могут играть роль компенсирующего фактора, но только за счет подавления индивида. Крупное производство приводит к специализации, дроблению операций труда, который утрачивает индивидуальный смысл и не может способствовать гармоничному развитию человека. Крупное производство требует создания многозвенной структуры управления. В результате производитель отделен от управленческих» решений. Управленческие структуры обособляются в отдельную социальную группу, чьи интересы подчас противоречат интересам других групп. Создается громоздкая система, в которой индивид не может играть главную роль, он обособляется и становится лишь винтиком громадного механизма. В итоге крупное машинное производство, рожденное индустриальным этапом развития, вне зависимости от типа общественно-политического уклада не может адекватно способствовать развитию индивида.
Нельзя забывать, что в России к 1917 году сложился именно такой технологический уровень производства, который подталкивал к подобному ходу развития. Россия отличалась большой концентрацией производства, и на больших заводах, кроме директора, были инженеры, технологи, мастера и так далее. Рабочий был отчужден не только от собственности, но и от функций управления. В этой связи с точки зрения привлечения рабочего к управлению национализация носила формальный характер. В силу технологических особенностей производства рабочий и на национализированном предприятии не мог ежечасно и ежеминутно участвовать в управлении. Он продолжал быть отчужденным от функций управления, которые оказывались в руках управленческой структуры.
Необходимо отметить, что в условиях индустриального этапа развития добиться социальной стабильности возможно двумя путями. Первый путь—это когда государство берёт на себя регулирование всех абсолютно процессов, объясняя подобное стремление необходимостью быстрее решить задачи ускоренного общественного развития
Некоторые государства XX века начинали свою деятельность с объявления ускоренного развития в качестве главного приоритета, что обещало им занять в будущем лидирующее место в мире. В таком случае производственные структуры оказываются подчиненными государственным, а интересы индивида отодвигаются на последний план, а затем полностью игнорируются и приносятся в жертву главному приоритету, достижение которого берет на себя государство. Государство, оправдывая свои действия высокими мотивами (идея национального превосходства, форсированное построение невиданного ранее общества и т. д.), уже не регулирует взаимоотношения между другими элементами общества а вмешивается в них на каждом шагу. Для производственной деятельности создаются планы-директивы, сводятся до минимума или уничтожаются саморегулирующиеся механизмы в экономике (рыночные отношения). Как результат, политика теряет свою главную функцию регулирования и разработки стратегии развития, низводится до уровня осуществления оперативного вмешательства, которое, как указывалось выше, может действовать в противоречии с объективными тенденциями развития. На этом пути государство становится на путь тотального контроля. Общественные структуры не могут сбалансированно развиваться и, как следствие этого вместо форсированного развития происходит все большее отставание, растет социальная напряженность.
Второй путь—это создание государства, которое регулирует отношения в обществе, но не вмешивается в них и не берет на себя функций тотального контроля. Кроме того, индивид получает возможность достичь определенной степени свободы. Одним из официальных приоритетов общества становится не только производство, но и развитие социальных гарантий для существования человека. Государственные структуры не подавляют производственную сферу, а взаимодействуют с ней на паритетных началах. Это не означает, что такое государство является искомым идеалом. Крупные структуры сохраняются и в производственной и государственной сфере, что ограничивает гибкость общественного развития, а также не позволяет полностью преодолеть отчуждения работника от функций управления. Однако подобная модель развития создает предпосылки для дальнейшей эволюции при вступлении общества на новый технологический уровень.