Происходило постепенное прекращение крестьянских выступлений. На первом этапе в 1907—1909 гг. при укреплении наделов в собственность, часто под нажимом земских начальников, число крестьянских выступлений (в основном против произвола властей) начало расти, достигнув в 1910 г. почти одной тысячи. Но после переноса акцента правительственной политики на землеустройство, отказа от принуждения и некоторых экономических успехов крестьянские волнения почти прекратились, сократившись в 1913 г. до 128.
Главная политическая цель все же не была достигнута. Как показал 1917 г., крестьянство сохранило способность «всем миром» выступить против помещиков (и режима, защищавшего их) под воздействием не столько экономической необходимости, сколько исторической памяти о веках крепостного угнетения, ненависти к барам. В 1917 г. стало очевидно, что аграрная реформа запоздала на 50 лет, но основной причиной ее относительной неудачи явилась социально-политическая половинчатость преобразований, проявившаяся в сохранении помещичьих земель в неприкосновенности.
Столыпин не смог бы так долго оставаться на важнейших постах, если бы не сумел выстроить отношения с царем. В глазах Николая II подозрительные реформы уравновешивались твердостью правительства в борьбе с крамолой. Столыпин верил, что главное — создать слой крестьян-собственников. А когда он появится, тогда и построением правового государства можно будет заняться.
Но постепенно между премьером и монархом накапливались шероховатости. В октябре 1906 года Столыпин инициировал отмену некоторых ограничений по отношению к еврейскому населению, не приносивших, с его точки зрения, пользы, но питавших революционные тенденции и дававших материал антирусской пропаганде в США. Предложения были поданы государю. Николай долго держал паузу и ответил лишь 10 декабря 1906 года: «Возвращаю Вам журнал Совета министров по еврейскому вопросу неутвержден-ным. Несмотря на убедительные доводы в пользу принятия положительного решения по этому делу — внутренний голос все настойчивее твердит мне, чтобы я не брал этого решения на себя. До сих пор совесть моя никогда меня не обманывала. Поэтому и в данном случае я намерен следовать ее велениям. Я знаю, вы тоже верите, что сердце царево в руках Божьих. Да будет так. Я несу за все власти, мною поставленные, великую перед Богом ответственность и во всякое время готов отдать Ему в том ответ»[26].
До определенного момента Николай игнорировал нападки на Столыпина со стороны правых, обвинявших премьера в либерализме, заигрывании с Думой и даже в узурпации царских прерогатив в военной области. Но когда в начале 1909 года Столыпин самостоятельно провел через Думу и Государственный совет смету создаваемого морского генерального штаба, царь демонстративно не утвердил проект.
Отношения премьера с императрицей Александрой Федоровной были натянутыми. Столыпин попросил царя удалить из столицы Распутина, тот со вздохом ответил: «Я с вами согласен, Петр Аркадьевич, но пусть лучше будет десять Распутиных, чем одна истерика императрицы». Александре донесли, что на обеде у жены Столыпина офицеры остались при оружии (что полагалось только за царским столом), в ответ она обронила: «Что же, были до сих пор две царицы, теперь будут три». В период кризиса вокруг морского штаба Александра настаивала на отставке Столыпина. В апреле 1909 года он обсуждал с близкими людьми вопрос о своем уходе.
В августе — сентябре 1910 года Столыпин совершил поездку в Западную Сибирь, из которой вернулся радостный и полный впечатлений. «Еще десять лет мира и дружной работы правительства, — говорил он, — и Россия будет неузнаваема». Он готовил ряд мер по закреплению переселенцев на новых территориях, в частности путем передачи им земли в собственность. Однако к этому времени звезда Столыпина уже стремительно закатывалась. Поводом к разрыву его с царем стал совершенно второстепенный вопрос о земстве Западного края.
Столыпин всегда принимал близко к сердцу все, что делал, а законопроект о земстве Западного края особенно его волновал. Третьеиюньская избирательная система обеспечила преимущество на выборах помещикам. Но в Западном крае, перешедшем под власть России только в XVIII веке, помещики были поляками, а крестьяне — русскими. В результате в Думу прошли только поляки, составлявшие 4 процента населения. Столыпин, выходец из Ковенской губернии и русский националист, заявил о необходимости защитить неокрепшие русские ячейки в их противоборстве с цитаделями польской культуры.
Его законопроект предлагал проводить выборы в Западном крае по национальным куриям с учетом не только имущественного, но и количественного фактора, а также закреплял за русскими важнейшие места в земском управлении. После одобрения Думой проект в начале 1911 года поступил в Государственный совет. И здесь неожиданно для Столыпина был провален совместными голосами левых поборников равенства национальностей и правых, усмотревших в нем удар по культурному (польскому помещичьему) элементу в пользу мужичья. Столыпин был поражен: его, убежденного монархиста, обвинили чуть ли не в разжигании революции! Он тут же вручил государю прошение об отставке.
Николай II был подавлен, говорил, что не представлял себе важности дела и вообще, «во что превратится Совет министров, если все министры начнут подавать в отставку в случае конфликта с Думой или Государственным советом!»[27]. Мария Федоровна и великие князья горой встали за премьера, внушая царю, что он единственный способен привести Россию к светлому будущему. Сам же Столыпин предъявил царю ультиматум, потребовав убрать из Государственного совета главных противников проекта, распустить на три дня Госсовет и Думу и провести закон о западном земстве в порядке 87-й статьи.
11 марта было объявлено об увольнении правых членов Государственного совета В. Ф. Трепова и П. Н. Дурново, а 12 марта издан указ о перерыве занятий Госсовета и Госдумы на три дня. В эти дни закон о западном земстве был введен именным высочайшим указом. Такое издевательство над смыслом 87-й статьи вызвало возмущение даже среди сторонников законопроекта. Правый депутат В. В. Шульгин, защищая Столыпина от нападок своих коллег Дубровина и Пуришкевича, говорил: — «Вы сгоните его, повалите, но кем замените?» «Очень вам благодарен, что вы меня защищали, — сказал Столыпин Шульгину, — но меня нельзя защитить».
У него обострилась стенокардия, брату он сказал, что не знает, долго ли проживет, в мае признался Коковцову, что все происшедшее с начала марта его совершенно расстроило, он потерял сон, нервы натянуты до предела. Оставив Коковцова «на хозяйстве», Столыпин взял отпуск до конца августа, когда планировалось открытие в Киеве памятника Александру II и представление государю избранных по новому закону земцев от Западного края.
Понимая, что срок его премьерства, а возможно, и жизни истекает, Столыпин как заведенный продолжает работать над проектами широких реформ. Он составляет план развития Российской империи на десять лет. Он собирается понизить земский ценз, увеличить бюджет втрое за счет введения прямых налогов (так и произойдет, но уже без него), образовать восемь новых министерств и т. д. На 1920 год им намечается полное отделение Польши, с предварительным изменением границ между уездами, с тем чтобы окатоличенные и ополяченные отошли к Польше, а русские (белорусские) остались в составе России. После ожидаемой отставки он собирался подать по этим вопросам всеподданнейший доклад на имя царя или Марии Федоровны. Верил ли сам Столыпин, что это возымеет действие, или просто пытался чем-то себя занять? Бумаги с проектами были изъяты после его смерти императорской комиссией.
После смерти Столыпина все преобразования были замедлены, так и не достигнув главной цели — укрепления российского государства.
Итак, содержащиеся в самом характере режима противоречия обусловили настолько же противоречивую государственную политику. Правящие круги оказались неспособными встать на путь действенных преобразований. Непоследовательная правительственная политика лавирования не разрешила основных проблем России. С одной стороны, политика «просвещенного консерватизма» Столыпина вызывала недовольство окружения Николая II и значительных слоев поместного дворянства, что во многом способствовало падению премьер-министра, а с другой — разрушила союз с правыми либералами и вызвала новый подъем освободительного движения.
Таким образом, можно подвести некоторые итоги. В оценках результативности столыпинских реформ историки расходятся не меньше, чем в оценках их сути и личности самого Столыпина. Одни уверены в их провале, другие — в полном успехе. На деле ситуация описывается поговоркой о стакане, который то ли наполовину пуст, то ли наполовину полон.
Любые реформы, чтобы стать действенным лекарством от революции, должны по содержанию равняться революции. И чем дольше власть тянет с преобразованиями, тем более революционными они должны быть. Если бы реформы столыпинского толка начались при Александре II, при Александре III или хотя бы с самого начала царствования Николая II, они почти несомненно увенчались бы успехом, и тогда сейчас Россия имела бы совсем иную историю. Но в 1907 году требовался значительно более радикальный вариант. Реформы Столыпина, рассчитанные до 1925 года (и это в лучшем случае), не достигли цели, поскольку время, отпущенное историей России, уже истекало.
Октябрист Еропкин, чрезвычайно высоко оценивавший заслуги Столыпина, писал в 1912 году: «Кто знает, не будь Столыпина, быть может, мы давно имели бы несчастье иметь кадетский Кабинет министров с г. Милюковым во главе и с г. Герценштейном, манипулирующим русскими финансами в еврейских банках»[28].Ужаснее он и его единомышленники ничего не могли представить. Но в результате через пять лет они получили большевистский Совнарком во главе с т. Лениным и ВЧК с «рыцарем революции» т. Дзержинским.