Относительно узаконений о вирных пошлинах Правда XII в. следует уставу Ярослава о вирных уроках, только несколько изменяет его, а именно разделяет на два разряда: а) виры в 80 гривен; б) виры в 40 гривен. Вместо вирного урока в 60 гривен в пользу вирника, как это узаконивает Ярославова Правда, Правда XII в. узаконивает брать в пользу вирника от 80 гривен — 16 гривен, а от 40 гривен — 8. Кормы же вирнику Правда XII в. определяет так же, как и Ярославова Правда. Далее в настоящем отделе помещена оценка, сколько платить за каждую голову головщины. Эта оценка одинакова с оценкой по Правде сыновей Ярослава, только здесь прибавлено: во-первых, разделение княжеских служителей на два разряда, причем к первому, в 8 гривен за голову, отнесены тиуны — огнищный и конюший; а к второму, в 40 гривен, княжеские отроки, конюхи и повара — следовательно, младшая дружина; во-вторых, в двенадцатигривенную головщину включены ремесленники и ремесленницы, а в пятигривенную к княжеским рядовичам причислены и боярские рядовичи. Первый отдел настоящего памятника заканчивается статьей о пошлинах, платимых в том случае, когда кто оправдается от обвинения в убийстве; здесь пошлины в пользу княжеского отрока брались одинаково с оправданного и с обвинителя. В законе сказано: «А кто свержет виру, то гривна кун сметная отроку; а кто и клепал, а тому дати другую гривну».
Во 2-м отделе, о личных оскорблениях, настоящий памятник перечисляет те же преступления, что и в Правде Ярослава. Само наказание остается большей частью прежним, но настоящий памятник развивает некоторые новые юридические понятия, на которые прежние законодатели не обращали внимания. Так, напр., в статье: «Оже кто кого ударит батогом…» в Ярославовой Правде просто назначена пеня в 12 гривен согласно Олегову договору; в настоящем же памятнике к пени в 12 гривен прибавлено еще: «Не терпя ли противу тому тнеть мечем, то вины ему в том нет». Или в статье: «Аже приидет кровав муж на двор (княж)» — по Ярославову закону представлялось на волю обиженного или мстить, или взять три гривны за обиду и плату за лечение, а обида доказывалась на суде знаками на теле: ранами, синяками и др., а за недостатком их — свидетелями. Точно тот же порядок сохранен и в настоящем памятнике, но здесь прибавлено, что свидетели должны говорить «слово противу слова» с обвинителем, и сверх того сказано, что кто начал драку, тот обязан платить сверх 3 гривен обиженному 60 кун и еще 3 гривны продажи в казну княжескую. Это узаконение вошло в Правду XII в. прямо из Судного закона, в который оно пришло из Юстинианова кодекса. Если же окажется, по указанию свидетелей, что избитый, придя жаловаться, сам начал драку, то он лишался права на получение вознаграждения за обиду. В законе сказано: «Аще и кровав приидет, а будет сам почал, а вылезут послуси, то ему за платеж, оже и били». Следовательно, в Правде XII в. уже принималось в расчет, кто начал драку; прежде же достаточно было показать следы побоев или привести свидетелей, чтобы получить вознаграждение за обиду; теперь же кто начал драку, хотя бы он и действительно был оскорблен или потерпел побои, тот терял всякое право на вознаграждение от обидчика и не имел права жаловаться. Следовательно, закон здесь обращал внимание и судил не по одному факту, а по причинам, вызвавшим факт, чего в прежнем русском законодательстве не было заметно. Т. о., отдел о личных оскорблениях замечателен для нас в том отношении, что в нем разбирается не один факт, а также и мотив факта или воля совершившего преступление.
3-й отдел, о преступлениях против прав собственности, представляет очень много нового о порядке суда и следствия по этим делам, что тогда известно было под именем свода. Статьи о своде начинаются измененной статьей Ярославовой Правды о том же предмете. По Ярославовой Правде увидевший свою пропавшую вещь в руках другого не мог тотчас брать ее, а должен был требовать свода; если же владевший украденной вещью не шел на свод, то в течение 5 дней должен был представить поручителей в том, что он купил, а не украл опознанную вещь. В настоящем же памятнике, во-первых, поручительство и пятидневный срок отменены. Эта отмена, очевидно, произошла оттого, что сроки и поручительство заимствованы были из византийского Номоканона (см.: Кормчая) и, как не согласные с духом русского общества, не могли удержаться в русском законодательстве; во-вторых, последствия свода выражены довольно определенно, тогда как у Ярослава они вовсе опущены. В этом памятнике прямо сказано, что найденный посредством свода настоящий тать должен платить хозяину украденной вещи и все то, что пропало вместе с ней. Напр., у хозяина пропала лошадь с телегой и разными товарами в телеге; если хозяин увидел у кого-либо свою пропавшую лошадь и посредством свода открыл настоящего татя, то тать должен заплатить ему и за телегу с товарами, хотя они у него не были найдены. Далее памятник полагает границы сводам, а именно: в одном городе свод должен производиться до конца, т. е. пока не отыщется настоящий тать, но если свод придется вести по разным городам и деревням, то по новому закону истец идет только до третьего свода, и третий за лицо, т. е. за найденную у него краденую вещь, должен заплатить истцу деньги, а с самой украденной вещью или лицом идти до конца свода, т. е. пока не найден будет настоящий тать, который должен был платить все: и пеню, или продажу, князю, и другие вещи, попавшие вместе с найденной, а также все расходы по сводам. Притом при сводах соблюдался такой порядок: если тот, у кого найдена украденная вещь, скажет: «Я купил ее на торгу», — то должен представить двух свободных мужей или мытника, при которых совершена покупка; и если притом скажет, что не знает, у кого купил, то вместе со своими свидетелями должен будет присягнуть в том, что найденная у него вещь действительно куплена им на торгу у неизвестного лица при свидетелях, которые также должны дать клятву. После этого вещь отдавалась истцу, а покупщику предоставлялось искать того неизвестного, у которого он купил ее; и если, хоть и через долгое время, этот неизвестный находился, то должен был возвратить взятые у покупщика деньги и заплатить хозяину вещи все то, что пропало вместе с ней, и выплатить пеню, или продажу, в казну князя. Далее в настоящем отделе говорится, что при поиске украденного раба порядок свода был назначен тот же, какой и для отыскания пропавших вещей: настоящий хозяин раба шел только до третьего свода, у третьего брал раба, а своего оставлял ему как поличное, чтобы идти ему до конечного свода, и когда на конечном своде отыскивался настоящий тать, то раб, оставленный в поличное, возвращался хозяину его, а тать платил все убытки по своду и продажу князю в 12 гривен. В заключении о сводах настоящий памятник повторяет закон Ярославовых сыновей, что вор, пойманный при воровстве, в случае сопротивления мог быть безнаказанно убит хозяином, поймавшим его, но если хозяин возьмет вора живым и свяжет, а потом, вместо того чтобы вести на княжеский двор, убьет его связанного, то за это подвергается пени в 12 гривен. Настоящий отдел Правды XII в. заканчивается пятью статьями о количестве продажи, или пени, за разные кражи и о законной цене разным вещам, которую вор должен платить хозяину вещи в случае, если вещи не будет налицо. Статьи эти почти все взяты из Правды сыновей Ярослава, и только некоторые из них изменены и пополнены. Наконец, в заключении этого отдела сказано, что продажа, или пеня, за татьбу налагалась только тогда, когда тати были люди свободные; если же тати были рабы, то на них как на несвободных не налагались пени, а только господа их платили вдвое против украденного. В законе сказано: «Оже будет холопи тати, любо княжи, любо болярскыи, любо чернецевы их же князь продажею не казнит, занеже суть не свободни, то двоичи платити к исцу за обиду». Это совершенно новый закон, не известный ни Ярославовой Правде, ни Правде сыновей Ярослава. Но в основных своих чертах закон этот вполне согласен с Ярославовой Правдой, которая не признает личности в холопе, а считает его безгласной собственностью господина наравне с домашними животными; как в случае нанесения какого-либо вреда домашними животными за убыток, понесенный при этом, платил хозяин, которому принадлежали животные, так и холопу не вменялись преступления и за него, как за домашнее животное, должен был отвечать господин. Т. о., Правда XII в. в узаконениях о преступлениях против воли собственности имеет те же основания, как и Ярославова Правда и Правда сыновей Ярослава, только в Правде XII в. отдел этот несколько дополнен и особенно отличается развитием понятий о порядке свода или поиске татя.