За девятьсот дней блокады Н.С. Тихонов, бывший начальником группы писателей при Политуправлении Ленинградского фронта, кроме поэмы «Киров с нами», книги стихов «Огненный год» и «Ленинградских рассказов» написал свыше тысячи очерков, статей, обращений, заметок, которые публиковались не только в центральных газетах, но и часто печатались в «Ленинградской правде», в ленинградской фронтовой газете «На страже Родины». Пусть знают враги, гневно заявлял в тяжелейшие дни блокады писатель, что мы будем сражаться всюду: и в поле, и в небе, на воде и под водой, мы будем сражаться до тех пор, пока на нашей земле не останется ни одного вражеского танка, ни одного вражеского солдата.
Имеются убедительные свидетельства того, как помогало его вдохновляющее слово громить фашистов. В ноябре 1942 г. в «Известиях» появилась его статья «Будущее», в которой говорилось о скорой нашей победе. «Газета с этой статьей, – читаем в воспоминаниях писателя, – попала в партизанский край, в Белоруссию. Партизаны выпустили статью отдельной брошюрой. Молодой, беззаветно храбрый партизан Саша Савицкий погиб в неравном бою, не сдавшись врагам. Было это 25 июня 1943 г. Фашисты нашли у погибшего только эту брошюру»[xxx].
Публицистика военной поры отличалась глубокой лиричностью, беззаветной любовью к родной земле, и это не могло не затронуть читателей. Называя Смоленщину самым милым сердцу краем, К. Симонов так передает свои сокровенные думы: «С особенной болью, которая живет во мне, не оставляя ни на минуту, я вспоминаю деревенские кладбища... Когда смотришь на такой деревенский погост, чувствуешь, сколько поколений легло здесь в могилы, в свою землю, рядом со своими дедовскими, прадедовскими избами, чувствуешь, какая это наша деревня, какая это наша земля, как невозможно отдать ее, –невозможно, так же как невозможно вырвать у себя сердце и суметь после этого все-таки жить»[xxxi]. Что можно чувствовать к тем, кто осквернил эти святые места, усеял их трупами невинных стариков, женщин и детей? Каждый, прочитавший очерк К. Симонова «На старой Смоленской дороге», запомнит такую сцену: «Немолодой рыжеусый сапер долго, внимательно смотрит в овраг на мертвую женщину с ребенком. Потом ни к кому не обращаясь, поправив на плече винтовку, говорит глуховатым, простуженным голосом:
– Робеночка не пожалели...
Он больше ничего не прибавляет к этим словам – ни ругательств, ни крика негодования, ничего... Но за словами его чувствуется тяжелое, навсегда созревшее у него решение: не пожалеть их – тех, которые не пожалели»[xxxii].
Очерк «На старой Смоленской дороге» появился в «Красной звезде» 17 марта 1943 г., а месяцем раньше в этой же газете под названием «Письмо другу» напечатано одно из лучших стихотворений К. Симонова «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины...» Тематическая связь этих двух замечательных произведений очевидна.
Той же лиричностью, беспредельной любовью к жизни, к Родине и той же ненавистью к фашистам проникнуты знаменитые «Письма к товарищу» Б. Горбатова: «Товарищ! Если ты любишь Родину, – бей, без пощады бей, без страха, бей врага!»[xxxiii].
Одна из основных тем военной публицистики – освободительная миссия Красной Армии. Без нас, писал А.Н. Толстой, немцам не справиться с Гитлером, а помочь им можно только в одном – бить гитлеровскую армию, не давая ни дня, ни часа передышки.
Военная советская публицистика вдохновляла на борьбу за освобождение все народы Европы, над которыми опустилась черная ночь фашизма. В пламенных словах, обращенных к партизанам Польши и Сербии, Черногории и Чехии, не смирившимся народам Бельгии и Голландии, растерзанной Франции, суровой и гордой Норвегии, звучал призыв как можно скорее очистить родные земли от фашистских насильников и засеять их «никем уже более, отныне и до века, непопираемой национальной культурой».
Особенность публицистики Великой Отечественной войны и в том, что традиционным газетным жанрам – статье, корреспонденции, очерку – перо мастера слова придавало качества художественной прозы. Многими удивительно тонкими наблюдениями запоминаются фронтовые корреспонденции М.А. Шолохова «По пути к фронту»: «На мрачном фоне пожарища неправдоподобно, кощунственно красиво выглядит единственный, чудом уцелевший подсолнечник, безмятежно сияющий золотыми лепестками. Он стоит неподалеку от фундамента сгоревшего дома. Среди вытоптанной картофельной ботвы. Листья его слегка опалены пламенем пожара, ствол засыпан обломками кирпичей, но он живет! Он упорно живет среди всеобщего разрушения и смерти, и кажется, что подсолнечник, слегка покачивающийся от ветра, – единственное живое создание природы на этом кладбище»[xxxiv].
Острое чувство времени трансформировалось в годы войны не только в газетных жанрах, но и в стихах, регулярно публиковавшихся в газетах, журналах, звучавших по радио. Даже в самых жарких сражениях бойцы не расставались с полюбившимся томиком стихов К. Симонова «С тобой и без тебя», с «Василием Теркиным» А. Твардовского, со стихами М. Исаковского «В лесу прифронтовом», «Огонек», А. Суркова «В землянке», многими другими, ставшими популярными песнями.
Правдивой летописью войны стала фотопублицистика. Зрительное восприятие всего, что происходило на фронте и в тылу, оказывало самое сильное воздействие. Снимки Д. Бальтерманца, М. Калашникова, Б. Кудоярова, В. Темина, П. Трошкина, А. Устинова, Я. Халипа, И. Шагина навсегда сохранят, через какие испытания, лишения, утраты шел к победе советский народ. Корреспондент фотохроники ТАСС Я. Халин увековечил подвиг советского солдата Алексея Еременко всего за несколько мгновений до его гибели. «Комбат», так он назвал свой снимок, который побывал на всех крупнейших фотовыставках мира, стал символом Великой Отечественной и отлитый в бронзе поднялся у того украинского села, где погиб ставший всемирно известным герой.
С первого до последнего дня войны в авангарде проявившего небывалый героизм советского народа находилась партия коммунистов. «ВКП(б) была поистине сражающейся партией. 80% ее членов состояли в рядах вооруженных сил... Три миллиона из них, фактически каждый второй, пали в боях или погибли в результате лишений военных лет»[xxxv]. В труде и в бою рядом с коммунистами были комсомольцы. Как и коммунистическая партия, комсомол превратился в воюющую организацию. На фронте и в тылу в комсомол вступило около 12 млн. юношей и девушек. Более 3,5 млн. комсомольцев были награждены боевыми орденами и медалями[xxxvi]. Можно утверждать, что тысячи советских журналистов, среди которых были сотни и сотни писателей, тоже превратились в воюющую организацию. В одном из писем фронтовики писали А.Н. Толстому: «В дни Великой Отечественной войны Вы, Алексей Николаевич, тоже являетесь бойцом, и мы чувствуем, как будто Вы находитесь с нами совсем рядом, плечом касаясь каждого в строю. У Вас иное оружие. Но оно так же остро, как наши штыки, как клинки наших красных конников: его огонь такой убедительный, как огонь наших автоматов и пушек. Мы вместе громим обнаглевших фашистов»[xxxvii].
Поистине неоценима роль советской журналистики в достижении победы над фашизмом. Ее силу вынуждены были признавать даже гитлеровские главари, неоднократно заявлявшие, что советская пресса «действует очень умело»[xxxviii].
4. Русская эмиграция о Великой Отечественной войне
К началу Великой Отечественной войны Советского Союза среди существенной части представителей русской эмиграции наметился серьезный и – следует это отметить – вполне закономерный поворот в сторону Советского Союза. Без сомнения, можно смело сказать, что этот поворот относится к лучшей части русских эмигрантов. Даже свое личное поражение (политическое и социальное), жизнь на чужбине не смогло затмить для них тревогу за судьбу Родины и не помешали радоваться ее успехам и победам. В этом плане нельзя не вспомнить слова одного из зачинателей белого движения Василия Шульгина, который по прошествии более чем двадцати лет подтвердил выводы, сделанные еще Милюковым. На закате своих дней бывший депутат Государственный думы и один из основателей белого движения в России В. В. Шульгин, которому удалось вернуться в Советский Союз, отмечал: «Мы хотели видеть Россию могучей и процветающей. Большевики сделали её такой. Это мирит меня с ними».[xxxix]Или еще более откровеннее: «Мы, монархисты, мечтали о сильной России, коммунисты ее создали, — слава коммунистам».[xl]
Наконец уже в преддверии второй мировой войны (особенно во время советско-финской военной кампании) о политике советского правительства, как отвечающим «национальным интересам» СССР заговорил и другой известный деятель эмиграции — в прошлом лидер кадетской партии, русский историк П.Милюков. Еще в первые годы своей эмиграции, Милюков сначала призвал отказаться от борьбы с Советами, уповая на их внутреннюю «эволюцию», а затем и вовсе поддержал политику советского руководства. Великая Отечественная война только укрепила позиции Милюкова. Так, в одной из своих последних статей «Правда о большевизме» (июнь 1944 г.) П.Н. Милюков, дискутируя на страницах эмигрантского издания «Русский патриот» о самой возможности приветствовать победу «советского режима» в борьбе с гитлеризмом, подчеркивал: «Упорство» советского солдата коренится не только в том, что он идет на смерть с голой грудью, но и в том, что он равен своему противнику в техническом знании и вооружении, и не менее развит профессионально. Откуда же получил он эту подготовку? Откуда, как не от «советской клики»? С другой стороны, немецкий наблюдатель принужден признать в советском человеке и какую-то силу веры, его вдохновляющую. Может быть, и тут кое-чему его научила «советская клика». Недаром же от всех советских граждан, попадающих в атмосферу менее «примитивной» культуры, мы постоянно слышим упорное утверждение, что Россия – лучшая страна в мире». Отсюда – следует вывод, после которого у самого Милюкова отпадают всякие иллюзии по отношению к новой России: «Народ не только принял советский режим, как факт. Он примирился с его недостатками и оценил его преимущества». И далее, великий русский историк отвергает всякую попытку огульно «игнорировать связь русского революционного творчества с русским прошлым, которая, собственно, и подтверждает право рассматривать русскую революцию как «органическую» часть русской истории». «На связь русской революции с историческим прошлым, — пишет Милюков, — мне лично приходилось указывать не раз. Четвертьвековой режим большевиков не может быть простым эпизодом...».[xli] Знал бы П.Н. Милюков, что спустя практически 60 лет после Великой Победы, его полемика все еще окажется актуальной! Так, к 150-летию самого Милюкова на страницах журнала «The New Times» (и одновременно на официальном сайте партии «Яблоко») появилась статья Кирилла Александрова «Павел Милюков: доктринер, не умевший ждать». Здесь Павлу Милюкову приписывается «доктринерство», родившееся из «интеллигентской умозрительности, неопытности и страстного нетерпения, незнания собственной страны», которые якобы и толкнули его в «объятия Сталина». [xlii]Сам факт подобного «сотрудничества» или «компромисса» рассматривается не иначе как измена «идеалам белого движения» и «соглашательство» с одним из тоталитарных (наравне с гитлеровским) режимов в Европе. Однако, заявляя об историческом поражении знаменитого российского историка и кадета, автор статьи ни словом не упоминает о «победителях». Кто же оказался прозорливее Милюкова? Прямо об этом автор не говорит. Но, следуя логике К. Александрова, их легко найти. Это – те, кто не сложили оружия в борьбе с Советской властью и уже в условиях второй мировой войны продолжали начатое еще на заре белого движения «дело».