В 1815 г. в Москве вышла книга Федора Глинки под длинным заглавием: «Письма русского офицера о Польше, австрийских владениях, Пруссии и Франции; с подробным описанием похода россиян противу французов в 1805 и 1806, так же и отечественной и заграничной войны с 1812 по 1815 годы». В книге молодого офицера, ставшего потом популярным поэтом, обращает внимание отраженное в заглавии разграничение Отечественной войны и заграничной, т.е. борьбы с армией Наполеона, вторгшейся в Россию, и заграничного похода русской армии, дошедшей до Парижа.
Тильзитский мир открыл, казалось, эру спокойствия, дал возможность заняться внутренними делами. Короткая война со Швецией, военные действия против Турции и Персии были «малыми войнами», не отвлекавшими значительных ресурсов. Наполеон соблазнял совместным походом в Индию, чтобы ударить англичан с тыла, и в Петербурге слушали. Идея не была совершенно новой. Павел 1 за два месяца до смерти отправил донскому атаману Орлову приказ выступить против Индии с точной диспозицией: «От нас ходу до Индии: от Оренбурга — месяца три, да от нас туда месяц, а всего четыре месяца». От Оренбурга следовало «с артиллерией идти прямо через Бухарию и Хиву на реку Индус и на заведения английские, на ней лежащие». Император Павел обещал донским казакам и их атаману: «Все богатства Индии будут наградой за вашу экспедицию».
В Петербурге серьезно о походе в Индию не думали. Союз с Наполеоном оборачивался трудностями, размеры которых Александр не предвидел. Ценой союза с Францией было участие в континентальной блокаде, которая начала сказываться на русской экономике. Наполеон со своей стороны обещал помочь России приобрести Дунайские княжества — в действительности он помогал (тайно) Турции. Александра беспокоило создание Варшавского княжества и неясность французских планов по отношению к «польскому вопросу». Александр решил встретиться с Наполеоном, чтобы выяснить все недоразумения. Император французов никак не мог найти время для свидания. В июле 1808 г. французская дивизия, окруженная в испанских горах под Байленом, сдалась партизанам. Это была незначительная часть наполеоновской армии, вторгшейся в Испанию, но «по своему моральному впечатлению это был удар, какого еще не переживала наполеоновская Франция»55.
Одним из результатов Байленской капитуляции была встреча двух императоров в Эрфурте в сентябре 1808 г. Наполеон нашел время.
Накануне отъезда в Эрфурт Александр получил меморандум от Адама Чарторыйского, в котором бывший министр иностранных дел остро критиковал союз с Францией. Чарторыйский, в частности, писал, что Наполеон «будет обязательно стремиться к унижению России. До тех пор пока она будет послушна его желаниям и способствовать выполнению его планов, он, пожалуй, оставит ее в покое, но едва он заметит сопротивление, Наполеон попробует сокрушить ее силой...» Адам Чарторыйский представил своему давнишнему другу мрачную картину будущего: Наполеон вторгается в Россию, доходя до Двины и Днепра, помогает туркам, восстанавливает польское королевство, освобождает русских крестьян, разрывает империю на куски, создавая на ее территории несколько независимых королевств56. В Эрфурте Александр нашел неожиданное подтверждение опасений князя Чарторыйского — Талейран предложил свои услуги российскому императору в качестве советника и тайного союзника. Талейран советовал сопротивляться Наполеону, поддерживать его противников и таким образом спасти Европу.
В Эрфурте Наполеон твердо обещал поддержать русские притязания на Дунайские княжества, согласился прекратить оккупацию Пруссии (Александр никогда о ней не забывал), но получил взамен обещание России присоединиться к Франции, если на нее нападет Австрия. Едва вернувшись в Петербург, Александр I начал секретные переговоры с венским двором. Австрийский посол в России князь Шварценберг после беседы с императором передал в Вену, что Россия не окажет действенной помощи Франции в случае войны. Содержание секретных переговоров стало известным только в начале XX в.57. Поощряя Австрию выступить против Наполеона, Александр хотел не только ослабить Францию, но и приобрести союзника против планов воссоздания Польши. Получив сигнал из Петербурга, Австрия начала войну, вторгшись в Баварию и Варшавское герцогство. Поражение под Ваграмом (июль 1809) вынудило Австрию подписать Венский мирный договор (октябрь 1809), по которому она, в частности, теряла значительную часть своих польских владений. Наполеон включил завоеванные провинции в состав Варшавского герцогства, предложив Александру в качестве взятки Тернополь. Население герцогства увеличилось почти на 2 млн. человек, были объединены 3/4 этнографической Польши.
Австро-французская война закончилась неожиданно для России значительным увеличением Варшавского герцогства и возрождением (еще очень небольшой) национальной армии под командованием Понятовского. Николай Карамзин, осуждая Тильзитский договор, видел одним из его важнейших пороков согласие на создание зародыша Польши. Для русского историка и политического писателя Польша не должна была существовать «ни под каким видом, ни под каким именем». Лучше было, — писал он, — «согласиться, чтобы Наполеон взял Шлезвиг, самый Берлин, нежели признать Варшавское герцогство»58. Существование Варшавского герцогства, зародыша возможного возрождения Польши, вызывало политические трения, грозившие франко-русскому союзу. Одновременно не переставали нарастать экономические причины, подкапывавшие основания Тильзитского договора. Континентальная блокада была явно невыгодна для России. Англия закупала в России дешевое сырье — лес, лен, пеньку, хлеб, платя за него золотом или ценными фабричными изделиями. Франция предпочитала приобретать сырье ближе (везти его из России сухопутным путем обходилось слишком дорого), а продавать в Россию лионский шелк и другие предметы роскоши, за которые необходимо было расплачиваться золотом.
Трианонский таможенный тариф, утвержденный Наполеоном в августе 1810 г., разрешал ввоз колониальных товаров, попадавших на континент контрабандой, но принуждал платить за них очень высокую пошлину. Это было терпимо для стран, уже обладавших зачатками развитой промышленности (Саксония, западная Германия, Бельгия, северная Италия), и теснее связывало их с Францией. Это было совершенно нестерпимо для стран, вывозивших сырье: Швеции, северо-восточной Германии, России.
На Трианонский тариф Александр 1 ответил в декабре 1810 г. введением нового русского таможенного тарифа, который предусматривал высокие, иногда запретительные пошлины на предметы роскоши (шелковые материи, кружева и т.п.) и суровое наказание за контрабандную торговлю этими предметами. Это было формальным нарушением условий Тильзитского договора. Французские историки говорят о «настоящей измене»59. Как личное оскорбление Александр I воспринял нарушение Тильзитского договора Наполеоном, включившим в состав французской империи все ганзейские города с прилегающими территориями, в том числе герцогство Ольденбургское — владение отца императрицы Елизаветы. В числе прямых причин войны 1812 г. называют нередко «Ольденбургское дело». Наполеон подписал декрет о присоединении герцогства к Франции 22 января 1811 г. Но до этого, 25 декабря 1810 г., Александр в письме князю Чарторыйскому изложил план внезапного вторжения в герцогство Варшавское и Пруссию русских войск. Это был план превентивной войны, предупреждавшей нападение Наполеона, которое представлялось неминуемым.
План Александра строился на смелой, шедшей вразрез с традиционным взглядом идее — восстановлении Польши. Император объяснял Адаму Чарторыйскому, что прокламация воссоздания польского королевства будет предшествовать началу войны. Александр возлагал на своего друга, бывшего члена Негласного комитета, миссию: получить единогласное решение польского народа и армии вступить в союз с Россией. Решение должно было быть гарантировано декларацией, подписанной польскими политическими и военными лидерами. Адам Чарторыйский ответил 6 января 1811 г. письмом, в котором утверждал, что преодолеть привязанность поляков к Наполеону можно в случае восстановления конституции 3 мая 1791 г.; объединения всех польских земель под единым скипетром; открытия Польше выхода к морю. 12 февраля Александр I ответил согласием. Возрожденная Польша — это было условием императора — вступала в унию с Россией. «Пока я не буду уверен в сотрудничестве поляков, я не могу начать войну против Франции». Миссия Адама Чарторыйского закончилась неудачей: польские лидеры выбрали союз с Наполеоном. 1 апреля 1812 г., после долгого молчания, Александр I написал Чарторыйскому, что откладывает свой план, ибо он стал слишком широко известен, предупреждал не доверяться слишком Наполеону. Император заключил: «Вы должны помнить о несчастьях, которые станут уделом поляков, если, став под французские знамена, они дадут России основание для мести...»60.
План Александра был свидетельством убеждения, что война с Францией неизбежна и необходима. Убеждения, что за возможность начать ее первым можно заплатить такую высокую цену, как возрождение Польши. Множество причин были непосредственным поводом войны: личная обида Александра на Наполеона, антинаполеоновские настроения придворных кругов, опасавшихся, в частности, восстановления враждебной России Польши, трудности, переживаемые русской экономикой в связи с континентальной блокадой, подстрекательская антифранцузская деятельность лондонского Сити и т.д. Неизбежность войны объяснялась столкновением за гегемонию в Европе. Наполеон, чтобы победить Англию, должен был нейтрализовать или победить Россию. Александр хотел спасти Европу от тирана.
24 июня (по старому стилю) 1812 г. большая армия Наполеона перешла Неман между Ковно и Гродно: вторжение в Россию началось. В первый раз после 1612 г. иноземные войска вступили на территорию Российской империи. 129 лет спустя — 22 июня 1941 г. — гитлеровская армия вторглась в Советский Союз — память о победе над Наполеоном утешала советских людей в первый период войны, когда советская армия терпела поражение за поражением. В память о схватке с Наполеоном война с гитлеровской Германией также стала называться — Отечественной.