М.Я. Геллер. "История Российской империи". В трех томах. М.: Издательство "МИК", 1997. — Том II. – 320с.
Это издание подготовлено и осуществлено при поддержке
Издательства Центрально-Европейского Университета (CEU PRESS), Института «Открытое общество»
и фонда «Goodbooks», Guernesey.
Это исследование охватывает огромный временной период — с первого летописного упоминания о славянских племенах до Октябрьской революции. Автор рассматривает, историю России под оригинальным углом зрения, прослеживая процесс многократного образования и распада Российской империи.
Книга написана живо, полемично, ясным, простым языком, и уже приобрела мировую известность: в 1996 г. она издана в Венгрии, в 1997 г. — во Франции (издательство "Плон").
ISBN 5-87902-073-8 © М.Я. Геллер, 1997
ISBN 5-87902-074-6 © Издательство "МИК", 1997
© Оформление Н.Е. Эляшберг
СОДЕРЖАНИЕ
Глава 5. РОЖДЕНИЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
· Зачем был нужен Петр?
· Годы учения
· Северная война
· Реформы или революция
· Завещание Петра Великого
Глава 6. ВЕК ИМПЕРАТРИЦ
· «Птенцы гнезда Петрова»
· Дни русской «конституционно-аристократической» монархии
· Императрица и фаворит
· Поиски наследника
· Дочь Петра Великого
· Новые земли
· Дух времени
· Война в центре Европы
· Эксцентричный император
Глава 7. ПРОСВЕЩЕННАЯ ГОСУДАРЫНЯ
· Техника власти
· Регулярное государство
· Внешняя политика Екатерины II
· Новые планы
Глава 8. ГРОССМЕЙСТЕР МАЛЬТИЙСКОГО ОРДЕНА
· Новые рубежи
· Цареубийство
Глава 9. РЕАЛЬНОСТЬ И МЕЧТЫ АЛЕКСАНДРА I
· Негласный комитет
· Новая карта Европы
· Второй тур реформ
· «Спаситель Европы»
· Отечественная и заграничная война
· Реакционная декада
Москва и град Петров и Константинов град —
Вот царства русского заветные пределы,
Но где предел ему? И где его границы —
На север, на восток, на юг и на закат?..
Федор Тютчев
Необходимость движения в новый путь была осознана... народ поднялся и собрался в дорогу; ждали вождя, и вождь явился.
Сергей Соловьев
Так один из виднейших русских историков XIX в. изобразил появление Петра I. Взгляд этот не был общепризнанным. Ни об одном русском царе не написано столько, сколько написано о Петре, ни один из русских монархов не вызывал таких ожесточенных споров. Шли и продолжают идти дискуссии о деятельности другого популярнейшего русского царя — Ивана Грозного. Но разногласия вызывают, главным образом, методы правления, мера жестокости, необходимая государю. Споры о Петре касаются методов и целей, путей развития и выбора соратников, отношения к России и Западу. Оценка первого русского императора и его деятельности были и остаются выражением отношения к России — ее прошлому и будущему.
Сергей Соловьев, автор многотомной истории России, приходит к выводу о необходимости появления вождя, которого ждет народ, в результате научного анализа прошлого. Александр Сумароков (1717—1777), один из известнейших поэтов и драматургов послепетровского времени, нуждается только во вдохновении, чтобы написать: «Российский Вифлеем — Коломенско село, которое Петра на свет произвело». Сто лет спустя рационалист Виссарион Белинский (1811—1848), революционный демократ, влиятельнейший критик, один из духовных отцов русской интеллигенции, также не сомневался в божественном происхождении Петра: «Петр Великий есть величайшее явление не только нашей истории, но истории всего человечества; он — божество, воззвавшее нас к жизни, вдунувшее душу живую в колоссальное, но поверженное в смертную дремоту тело древней России».
Божественное происхождение московских монархов не вызывало на Руси сомнений. Ни в народе, ни у самих государей. Алексей, отец Петра, упрекнул возражавшего ему придворного: «С кем споришь, с Христом споришь»? Представление о божественности Петра носило несколько иной характер: первый русский император виделся современникам и, в еще большей степени, потомкам, как живой Бог, своими руками переделавший Россию, создавший из бесформенной массы великую державу. Как лаконично выразился Вольтер: «Наконец родился Петр, и Россия приобрела форму»1.
Восторженное отношение к Петру отнюдь не было всеобщим. Сергей Соловьев, прочитавший в 200-летие со дня рождения Петра 12 публичных лекций, подробно изложил концепцию «величайшего исторического деятеля, наиболее полно воплотившего в себе дух народа». Автор 29-томной истории России с древнейших времен великолепно знал, что не было другого русского царя, которого народ бы так не понимал и так ненавидел, как Петра Великого. Многочисленные бунты, восстания, заговоры, заполнившие его царствование, были уделом и его предшественников. Но виновниками своих бед бунтари считали бояр, окружавших государя. Главной причиной всей несчастий, переживаемых Россией в годы правления Петра, всенародно был признан царь. Легитимность его происхождения не вызывала сомнений, нецарское происхождение Бориса Годунова или Василия Шуйского было известно, поэтому они не считались «истинными царями». Это открывало широкие возможности «самозванцам».
Поведение и деятельность Петра породили легенду о подмене. Невозможность для царя вести себя, как Петр, нашла логическое объяснение: он — ненастоящий царь, его подменили. Имелось несколько вариантов: подменили в момент рождения, подменили во время поездки за границу, истинного царя подменили немцем, ибо только немец мог позволить себе то, что делал царь. Немец или антихрист. Особенно широко легенда о царе-антихристе ходила среди старообрядцев.
Значение Петра в истории России определяется с одной стороны его деятельностью, а с другой — неизменной актуальностью ответов, которые великий царь нашел на два важнейших вопроса: как управлять Россией и куда ее вести. Основной идейный спор, который начался в России в начале XIX в. и продолжается в конце XX в., сохраняющий и сегодня первоначальное название спора между «славянофилами» и «западниками», идет вокруг оценки деятельности Петра I и его наследства. Водораздел между представителями двух важнейших русских идейных течений не всегда ясен, нередко обозначение имеет условный характер. Отношение к Петру проясняет суть спора. Один из идеологов славянофильства К. Аксаков (1817—1860) упрекал Петра в двух грехах: он нарушил гармонию, которая всегда существовала между русским народом и властью; его реформы носили антинациональный характер. Славянофилы резко противопоставляли «национальный» московский период русской истории и «антинациональный» петербургский.
За несколько десятилетий до рождения «славянофильства» Николай Карамзин резюмирует главные пороки петровской деятельности, не отрицая того, что «сильною рукою дано новое движение России; мы уже не возвратимся к старине!»2. Написанная в 1811 г. по просьбе младшей сестры Александра I великой княгини Екатерины Павловны, одной из самых блестящих и образованных женщин своего времени, «Записка о древней и новой России» полностью была впервые опубликована в Берлине в 1861 г. Первая попытка опубликовать «Записку» в России, сделанная в 1870 г., закончилась неудачно: цензура потребовала вырезать текст Карамзина из готового номера «Русского архива» и уничтожить. Только в 1900 г. «Записка» публикуется на родине историка. Эта библиографическая справка необходима для того, чтобы продемонстрировать точность оценок Николая Карамзина: они воспроизводились потом — в менее блестящем виде — многими противниками реформ Петра.
Автор «Записки о древней и новой России» начинает с констатации: «Деды наши, в царствование Михаила и сына, присваивая себе многие выгоды иноземных обычаев, все еще оставались в тех мыслях, что правоверный россиянин есть совершеннейший гражданин в мире, а Святая Русь — первое государство. Пусть назовут то заблуждением; но как оно благоприятствовало любви к отечеству и нравственной силе оного!» Находясь сто лет в «школе иноземцев», — продолжает историк, — русские, которые раньше называли всех иных европейцев неверными, стали называть их братьями. Но, — спрашивает Карамзин, — «кому бы легче было покорить Россию — неверным или братьям?» И вывод: «Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр». Карамзин выносит приговор: «Пылкий монарх с разгоряченным воображением, увидев Европу, захотел сделать Россию — Голландией»3.
Александр Пушкин, изобразивший в поэме «Полтава» героя, полководца-победителя («Он прекрасен, Он весь, как Божия гроза»), воспевший в «Медном всаднике» северную столицу — Петербург, («Петра творенье»), прорубленное в Европу окно, видел две стороны деятельности царя-реформатора. В неоконченной «Истории Петра I» Пушкин подчеркнул противоречие между общегосударственными указами Петра I и его повседневными распоряжениями: «Первые суть плоды ума обширного, исполненного благожелательства и мудрости, вторые нередко жестоки, своенравны и, кажется, писаны кнутом»4. Согласный с целями царя, поэт осуждал методы. И в этом он был согласен с Карамзиным, который помнил, что «Петербург основан на слезах и трупах».
Василий Ключевский, ученик Соловьева, наиболее яркий и талантливый русский историк, не разделял восторженного отношения своего учителя к преобразованиям Петра. Он видит их ограниченность практической целью: «Реформа, совершенная Петром Великим, не имела своей прямой целью перестраивать ни политического, ни общественного, ни нравственного порядка, а ограничивалась стремлением вооружить русское государство и народ готовыми западноевропейскими средствами, умственными и материальными...»5. Сопротивление народа вынудило Петра к использованию насильственных мер, которые и создали впечатление революции. На самом деле, — считает Ключевский, — деятельность Петра была «скорее потрясением, чем переворотом»6. Главный упрек историка: в государстве Петра «рядом с властью и законом не оказалось всеоживляющего элемента, свободного лица, гражданина»7.