Питер Кенез, американский историк-исследователь Гражданской войны в России, приводит в своей работе сведения о терроре большевиков, обрушившемся на оставленный добровольцами центр Донского казачества Ростов. По приказу красного командующего Сиверса должны были быть казнены все имеющие отношение к Добровольческой армии, приказ распространялся и на детей четырнадцати и пятнадцати лет, записавшихся в армию генерала Корнилова, однако, возможно из-за запрета родителей, не ушедшие с ней в поход на Кубань[16].
12 февраля[17][18] казаками из состава полков №№ 2, 10, 27 и 44 войскового старшины Н. М. Голубова, перешедшими на сторону большевиков, была занята оставленная накануне Добровольческой армией столица Дона — Новочеркасск. Войсковой старшина Н. М. Голубов ворвался в здание «Судебных установлений», где проходило заседание Войскового Круга, сорвал с Войскового атамана А. М. Назарова генеральские погоны, арестовал его и председателя Войскового Круга Е. А. Волошинова, а депутатам приказал «убираться к чертям»[19]. После этого красными были арестованы все делегаты Казачьего круга, а в городе была провозглашена советская власть[18]. Следом за перешедшими на сторону большевиков казаками Голубова в город прибыли чекисты и начали избиение городской интеллигенции и офицеров. Над трупами расстрелянных каратели из ЧК долго и ожесточенно издевались: пинали их ногами, кололи штыками, дробили черепа убитых прикладами винтовок[20]. Такого поворота событий в казачьей столице не смог стерпеть даже сам Голубов, чьи красные казаки стали противодействовать красным же карателям из ЧК. По одним данным[21] в ответ на это противодействие чекистам со стороны казаков, по другим данным[22] — по распоряжению местного большевистского штаба во главе с Голубовым, шахтерами-красногвардейцами 17 февраля за городом в Краснокутской роще был произведен расстрел атамана А. М. Назарова, заменившего Каледина, генералов К. Я. Усачева, П. М. Груднева, Исаева, подполковника Генерального штаба Н. А. Рота, председателя Войскового Круга Е. А. Волошинова, войскового старшины И. Тарарина.
Из письма атамана Назарова своей жене с гауптвахты 12 февраля:
«…Подробности ареста ты уже, вероятно, знаешь из телеграмм. Понятно, сведения эти далеко не истинны. Но истину и я не мог бы сообщить, так много было нелепого. Но и в трагическом много комизма, и я имел возможность смеяться. Смешнее всего было зрелище: ста-двухсот человек Круга (Верховной власти), вытянувшихся в струнку перед новым Бонапартом ХХ века…»[19][23]
Из письма председателя Войскового Круга Е. В. Волошинова к своей матери:
«…Совесть моя чиста, а потому смерти не боюсь. Говорили, что я Голубовым приговорён к смерти. Если это так, если мне суждено действительно умереть, то простите меня за всё содеянное…» [24]
6 марта Голубовым в доме калмыцкого гелюна также был арестован заместитель Донского атамана историк-педагог М. П. Богаевский, расстрелянный большевиками с началом восстания низовых станиц[25].
Осуществив репрессии в Новочеркасске и вызвав этим даже недовольство казаков из «революционной ватаги» Голубова, большевистские каратели, заподозрив «красного главкома» в недостаточной лояльности к большевизму, покинули донскую столицу. Приглядывать за ситуацией в городе ими был оставлен комиссар Ларин[26].
Внедрение советской власти на Дону и Кубани сопровождалось захватом пришлым элементом местного управления, грабежами, реквизициями, арестами, казнями, убийствами (только одних офицеров было убито большевиками на Дону около 500 человек), карательными экспедициями против протестующих станиц и селений[27].
В соответствии с документами Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков по донским городам, станицам и сёлам — ещё две тысячи человек пали жертвами карательных мероприятий установленной на Дону советской власти[28].
3. Расколы в казачестве, вызванные Гражданской войной
Немаловажным фактором, способствующим проведению политики расказачивания, являлись и внутренние расколы в казачестве, а также конфликты между казачьим и неказачьим населением, активнее проявившиеся в период идейно-политического противостояния в годы Гражданской войны.
Историк А. Козлов приводит такие сведения:[8] «Врываясь в пределы соседних губерний, белоказачьи части вешали, расстреливали, рубили, насиловали, грабили и пороли. Эти зверства записывались тогда саратовскими и воронежскими крестьянами и рабочими на счёт всех казаков, порождали страх и ненависть. Ответная стихийная реакция выливалась в месть тоже всем казакам, без разбора. В первую очередь страдали безвинные и беззащитные».
Известны случаи внутренних казачьих конфликтов, вызванных идейно-политическими противоречиями. В хуторе Большом Усть-Хоперской станицы казаки первого Донского революционного полка 23-й дивизии зарубили 20 стариков «за злостную агитацию». В станице Нижнечирской красные казаки «своим судом подвергли каре „местную контру“»[8].
Все это способствовало тому, что казаки опять взялись за оружие, и в соответствии со своими убеждениями примкнули к воюющим сторонам. Так, примерно в середине 1918 года под командованием Ф. К. Миронова, Б. М. Думенко, М. Ф. Блинова находилось 14 красных казачьих полков. У П. Н. Краснова в Донской армии — около 30 полков[8].
По мнению доктора исторических наук профессора Павла Голуба[29], «расказачивание» началось ещё при правлении атамана Краснова, который поставил задачу уничтожить всех сторонников Советской власти. Соответствующее постановление, направленое против красных казаков, было принято Кругом спасения Дона в мае 1918 года, почти за год до директивы Оргбюро ЦК РКП(б).
Было принято около 1400 приговоров (многие на десятки или даже сотни человек) об исключении сочувствующих Советской власти из казачьего сословия — с лишением всех казачьих прав и льгот, конфискацией имущества и земли, высылкой за пределы Дона или на принудительные, каторжные работы. Более 50 таких приговоров опубликованы в правительственных газетах «Донской край» и «Донские ведомости». На основе этих данных мною произведён расчёт, который показал: средств к существованию были полностью лишены и подверглись преследованиям до 30 тысяч красных казаков с их семьями.
Указ Большого войскового круга, направленный против казаков-фронтовиков, вступивших в Красную Армию, вышел в октября того же года - всех красных казаков, попавших в плен, казнили.[29]
4. Казачьи восстания и их подавление большевиками
На территории Оренбургского войска первые шаги советской власти ознаменовались поголовными поборами и насильственной конфискацией имущества жителей, что вызвало ряд восстаний, жестоко подавленных на местах советской властью. После того, как казаки убедились в том, какую политику проводит советская власть на практике, они уже были готовы использовать любую возможность, для того, чтобы бороться против этой власти с оружием в руках[30].
Политика советской власти на Кубани, выражавшаяся в «уничтожении казачества как сословия», также привела к отторжению казаков против большевизма.
27 апреля имело место восстание в 7 станицах Ейского отдела. В начале мая произошли восстания в Екатеринодарском, Кавказском и других отделах.
А июне восстали несколько станиц Лабинского отдела; восстание было подавлено большевиками особенно жестоко: не считая убитых в бою с карательными отрядами большевиков, карателями после подавления восстания было казнено 770 казаков-лабинцев[31].
По материалам и документам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков[32]:
12 июня партию казаков отвели к кладбищенской ограде… перекололи всех штыками, штыками же, как вилами, перебрасывали тела в могилу через ограду. Были между брошенными и живые казаки, зарыли их в землю заживо. Зарывали казненных казаки же, которых выгоняли на работу оружием. Когда зарывали изрубленного шашками казака Седенко, он застонал и стал просить напиться. Большевики предложили ему попить крови из свежих ран зарубленных с ним станичников… Всего казнено в Чамлыкской 185 казаков. Трупы их по несколько дней оставались незарытыми; свиньи и собаки растаскивали по полям казачье тело…
Из воспоминаний бывшего командующего Вешенским восстанием, эмигранта Павла Кудинова: «А потом пришёл приказ красных сдать оружие. Казаки заартачились: „А где же справедливость уговора-договора?“ А тут на улицах новые приказы расклеили: „Кто не сдаст оружие — расстрел“. На следующий день подперла реквизиция хлеба, скота и обложение денежной данью. Казаки всхомянулись: „То цари триста лет в узде мордовали, потом белые генералы давай гнуть нас в бараний рог, а теперь и красные треногой вяжут… А где же уговор-договор?“ И пошло… Казаки-фронтовики — народ смелый и гордый. Вот гордость эта в народе казачьем заговорила и выпрямилась. Не видели мы со своего донского база всех нужд и горя России в ту пору, не привыкли к такому разговору, не знали, кто повинен в перегибах, а спелая гордость в нас заговорила, закипела на сердце, и потянулись мы к оружию, пока его у нас не отняли. Тут, конечно, контры всех мастей — монархисты, атаманы-богатеи, эсеры — возликовали и давай подливать казакоманского масла в огонек, давай раздувать его со всех сторон — пламя и полыхнуло.»:[8][33].
На VIII съезде РКП(б) в 1919 году И. В. Сталин определяет казачество как «исконное орудие русского империализма», которое являлось «оплотом деникинско-колчаковской контрреволюции», что определяет обосновательную базу расказачивания: