На уровне высокой политики, в том числе и экономической, антагонистические силы попали в патовое положение. Ни одна из них не могла против воли другой осуществить изменение системы, хотя никто не был доволен политической ситуацией. Внушало опасение то, что партия статус-кво, октябристы, раскололась, что, вероятно, соответствовало намерениям министра внутренних дел и царя. Для начавшегося изменения партийного спектра в сторону буржуазной партии реформ уже не хватало времени. Однако в других областях – после первого толчка – происходили положительные изменения, которые не были заблокированы на политическом макроуровне. Темпы экономического роста снова практически достигли уровня девяностых годов. На селе столыпинские аграрные реформы, имевшие целью создание частного владения, по-видимому, начали развиваться самостоятельно, несмотря на сопротивление со стороны крестьян. Здесь прежде всего развивалось, конечно, не все гладко, тесное сотрудничество между земствами, кооперативами, общественными организациями и государством, которые целым пакетом мероприятий добивались широкомасштабной модернизации в сельском хозяйстве. Наука, литература и искусство достигли нового расцвета.
На личном уровне продолжались наблюдавшиеся уже давно изоляция и отгораживание царя и царицы от окружающих. При дворе давно процветали шарлатаны и спириты. Утвердился как признанный знахарь Григорий Распутин, позиция которого оказалась непоколебимой, поскольку он обладал способностью останавливать кровотечения у наследника престола Алексея. Понятно, что заботливые родители хотели, чтобы этот человек был близок. Однако опасения вызывала растущая склонность считать Распутина истинным гласом народа. Это не было бы так трагично, если бы Распутин, человек из народа, жил скромно и сдержанно. Он не мог тихо наслаждаться своим успехом в высоком обществе, что сильно подогревало слухи. За это схватились пресса и оппозиционные круги, вероятно, с тайным умыслом поколебать престиж монархии и добиться внутриполитической либерализации. Скандальная фигура Распутина решающим образом способствовала потере престижа монарха. Примечательно, что царь так и не понял этого.
Глава III. Политика Николая II в период первой мировой войны
В первый день Мировой войны 20 июля 1914 года Император Николай II обратился к высшим чинам Империи со словами: «Я здесь торжественно заявляю, что не заключу мира до тех пор, пока последний неприятельский воин не уйдёт с земли нашей». Этой клятве Николай II сохранял верность до конца. «Сначала сам Государь захотел стать во главе армии и уже избрал себе помощников… Но потом Совет Министров… убедил Государя отказаться от своего решения, и тогда только Великий Князь Николай Николаевич был назначен Верховным Главнокомандующим», — вспоминал протопресвитер русской армии Георгий Шавельский. [3]Русское общество восприняло начало войны с воодушевлением.
Для Императора психологически всё было гораздо сложнее. По свидетельству бывшего военного министра Редигера, Император не считал себя полководцем, но, по его убеждению, сосредоточение военной и гражданской власти в одних руках, устраняет многие затруднения и трения. Император Николай II любил войска и военное дело и предпочитал быть во время войны в армии, а не в тылу.
Царь был весьма волевой человек. Разве мог бы человек слабохарактерный отважиться в самые роковые для России месяцы войны встать во главе отступающей армии?! Русская армия в тот период одними штыками сдерживала сильнейший натиск германской, австро-венгерской и турецкой армий. «Потери её в тот период были самыми большими за всю войну. Русский фронт между Вислой и Карпатами был прорван. Русские войска поспешно отступали. Много частей попало в плен, в том числе и генерал Л. Корнилов. Постепенно оставлялись Перемышль, затем Львов. На севере положение было не лучше. Недостаток снарядов вызвал всеобщие толки об измене. Говорили, что изменники — генералы, что изменники — министры. Несмотря на неудачи на фронте, популярность Николая Николаевича росла именно в оппозиционных кругах, которые видели в двоевластии Ставки и Правительства умаление Верховной власти», — анализировал ситуацию, которая сложилась на фронте в середине 1915 г. историк В. С. Кобылин. [4]
Во всю раскручивался глобальный план «тёмных сил», мечтавших о мировом господстве. Но именно в этот момент Император Николай II принял решение стать во главе Армии. Это было единственным выходом из создавшейся критической обстановке. История часто видела монархов, становившихся во главе победоносных армий для лёгких лавров завершения победы. Но она никогда ещё не встречала венценосца, берущего на себя крест возглавить армию, казалось, безнадёжно разбитую, знающего заранее, что здесь его могут венчать не лавры, а только тернии..
Приказ по Армии и флоту от 23 августа 1915 г. гласил, что Император принял на себя предводительствование всеми сухопутными и морскими вооружёнными силами, находящимся на театре военных действий. С твёрдою верою в милость Божию и с непоколебимой уверенностью в конечной победе будет исполнять святой долг защиты Родины до конца и не посрамит земли русской. Если этот его шаг вызвал в тылу, в правительственной, общественной и парламентской сферах самые разноречивые толкования с общим оттенком недоброжелательного к нему отношения, то в армии и народе жертва, принесённая Царём была оценена инстинктом народной мудрости и сердца, исследовавший трагическую судьбу российского Императора и России. Начальником штаба Царь назначил генерала М. В. Алексеева, неутомимого штабиста-трудягу, сына простого солдата. Он только что вывел восемь русских армий из грозившего им окружения. (Впоследствии Алексеев стал одним из создателей Добровольческой Армии).
Смена командования всколыхнула на подвиг русские войска. В первый же день, как стало известно, что сам Царь возглавил армию, наши войска на Юго-Западном фронте успешно атаковали противника. Генерал Иванов сообщал в Ставку: «Сегодня (25 августа 1915 г.) наша 11 армия (Щербачёва) в Галиции атаковала две германские дивизии… было взято свыше 150 офицеров и 7000 солдат, 30 орудий и много пулемётов». «И это случилось сейчас же после того, как наши войска узнали о том, что я взял на себя верховное командование. Это воистину Божья милость, и какая скорая», — писал Император. «Всегда уравновешенный Государь и был причиной резкого улучшения положения на фронте после смены Верховного Командования» — объяснял стабилизацию фронта историк Кобылин.[5] Генерал Алексеев за спиной Царя-Главнокомандующего перестал нервничать, войска перестали отступать, фронт стабилизировался, тыл успокоился, оборонная промышленность стала наращивать выпуск необходимого количества артиллерийских снарядов. Одно из первых распоряжений Императора Николая II касалось наведения порядка на фронте, где он требовал не останавливаться ни перед какими мерами для водворения строгой дисциплины в войсках. В начале октября Царь побывал на передовой в боевой линии войск Юго-Западного фронта. В октябре 1915 г. Царь выезжал в действующую армию, а затем с сыном отправился в города, где работала военная промышленность. Они посетили города Ревель, Ригу, Псков, Витебск, Могилёв, Одессу, Тирасполь, Рени на Дунае, Херсон, Николаев. В то время как царь был на боевой линии войск и там вдохновлял войска на новые геройские подвиги, по повелению Короля Великобритании Георга V Императору Всероссийскому Николаю II был вручён фельдмаршальский жезл английской армии.
Решительные шаги Главнокомандующего остановили неблагоприятный ход войны. «История скажет, каким крестным путём, шла с какими сверхчеловеческими трудностями боролась летом 1915 г. наша армия», — свидетельствовал протопресвитер русской армии Георгий Шавельский.[6] В Императорской армии была глубокая вера друг в друга. Твёрдо знали: «Нога ногу подкрепляет, рука руку усилят» — все одни, Царёвы. Наверху — Император, под ним генералы, потом офицеры, потом солдаты, и все перед Царём равны и все одинаковы. Помнили вечно — солдат есть имя знаменитое. Первейший генерал и последний рядовой носят имя солдата. Это было свято. Этому верили, потому что видели Государя с Наследником в окопах под артиллерийским огнём.