Всемирная история том 3. Новая история. Оскар Йегер 2002 (стр. 44 из 155)
Католическая реставрация
Королева Мария правила с 1553 по 1558 год. Она вступила на трон, твердо убежденная в том, что преодолела столько опасностей и достигла власти по особому внушению Божию лишь для того, чтобы возвратить заблудшую Англию в лоно святой католической Церкви. Сначала она еще сдерживалась и выслушивала разные успокоительные уверения, когда ей говорили, что не следует прибегать к насилию, а напротив – довериться влиянию лучшего проповеднического назидания, которое должно вернуть ее народ к той религии, какую она сама исповедует.
Ее могущественный и опытный в политике родственник, император Карл V, тоже советовал ей быть умеренной. Но вскоре эта ограниченная женщина полностью поддалась своему фанатическому рвению и не захотела более выжидать. Кстати, существовавшая на тот момент конституция предоставляла ей главенство в английской Церкви, и она решилась воспользоваться своими правами на благо католицизму.
С этого момента все пошло вспять: те епископы, которые при прошлом короле были смещены, теперь возвратились на свои прежние места. Кранмер и Латимер были заключены в Тауэр, епископ Гардинер, наоборот, из тюрьмы попал прямо в лорды-канцлеры. Все женатые духовные деятели – согнаны со своих мест. Первый парламент, созванный после коронования, вновь открыт был латинской мессой.
Но все это принималось уже не совсем охотно. Упразднение Common-prayer-book не обошлось без серьезных препирательств. Во всяком случае, далее той грани, которую начертал Генрих VIII – т. е. сохранения католических учений, при полном разрыве с папой – никто не желал позволить себя вытеснить. Тот же состав парламента посоветовал королеве выйти замуж за кого-нибудь из английской знати, что и было ею принято очень немилостиво. Она распустила парламент, когда он задумал повторить то же ходатайство. Ее отношение к этому вопросу было совершенно иное, тем более, что она и по этому поводу за советом обратилась к императору Карлу V и тот предложил ей в мужья своего сына, дона Филиппа, который только что лишился своей второй супруги. Мария с радостью согласилась на это предложение, но и в народе, и среди знати ее согласие вызвало недовольство, которое привело к открытому восстанию в разных графствах.
Однако правительственная власть с этими разрозненными восстаниями справилась легко, а Мария воспользовалась волнениями как поводом для казни Иоанны Грэй и ее супруга. Даже Елизавета (ее неединоутробная сестра), с которой Мария до того времени не состояла ни в какой вражде, теперь была, по ее приказанию, заключена в Тауэре.
Темница принцессы Елизаветы (впоследствии королевы) в лондонском Тауэре
Новый парламент одобрил брачный договор с испанским принцем и в июле 1554 года в Англию прибыл Филипп, которому до этого отец его передал неаполитанскую корону. Филиппа сопровождала свита. Он оставался в Англии некоторое время и произвел довольно благоприятное впечатление. Некоторых из вельмож он даже привлек на свою сторону при помощи пенсий, которые тогда, подобно нынешним орденам, были почетным подарком, но не имели значения подкупа.
Что же касается восстановления старого вероисповедания, то оно шло вовсе не так быстро, как бы того желала королева. Одно обстоятельство особенно препятствовало воссоединению английской Церкви с Римом. Значительная доля конфискованных монастырских имуществ попала в руки знати и перешла во владение средних классов общества. Предполагают, что примерно в это время они уже составляли собственность почти 40 000 семейств, которые, естественно, все были заинтересованы в этом вопросе и никоим образом не были расположены отказываться от обладания своим достоянием. Все стали требовать гарантий в том, что о возвращении этих имуществ не может быть и речи. Скрепя сердце решились на это и королева, и папа. И только тогда, когда требуемые гарантии были даны, удалось собрать более сговорчивый парламент.
На должность папского легата в Англии решено было вновь пригласить кардинала Реджинальда Поля. Это был человек искренне благочестивый, умеренный, ничуть не озлобленный долгими годами, проведенными в ссылке. Парламент заявил ему об общем раскаянии страны и о том, что она желает вновь возвратиться к послушанию папе. Тогда легат на торжественном собрании (король Филипп тоже на нем присутствовал) произнес разрешительную молитву.
В один общий договор свели и восстановление зависимости от папской власти, и разъяснения по вопросу о духовных именах. Затем были отменены все статуты, изданные королем Генрихом VIII, за исключением его распоряжения о престолонаследии, а старый закон против еретиков (de comburendo haeretico – некогда направленный против лоллардов[14]) восстановлен. Тогда-то сдержанная ярость фанатизма разразилась с полной силой – костры запылали по всей Англии. «И только благодаря этому преследованию, – как верно заметил один из английских историков,– английский народ по-настоящему проникся идеями протестантизма». Королева за это гонение на протестантов получила прозвище «кровожадной». Это страшное прозвище представлялось странной противоположностью ее внешности. Современники описывают ее так: худощавая, небольшого роста женщина, болезненная на вид. С первого взгляда ее можно было даже счесть доброй и мягкой, только в ее глазах да в сильном, резком и звонком голосе было нечто неженственное и страшное.
Гонение. Казнь Кранмера
Это религиозное гонение главным образом было обращено на высокопоставленных лиц и, конечно же, его не смог избежать главный руководитель реформационного движения при Эдуарде VI, бывший архиепископ Кэнтерборийский, Кранмер. На него в большей мере была обращена ненависть фанатиков, которую он тщетно старался уменьшить отречением от своих убеждений. Только тогда, когда он увидел, что ненависть его врагов непоколебима, что ему все равно грозит неминуемая смерть, он вновь нашел в себе мужество открыто вернуться к своим прежним убеждениям и, как бы в виде искупления своей слабости, сунул в огонь сначала ту руку, которая подписала отречение.
Гонения продолжались до 1558 года. Марии удалось-таки провести в парламенте вопрос о возвращении Церкви тех монастырских имений, которые составляли собственность королевской казны. Это еще более уронило ее в глазах народа, который и без того всюду роптал на ее брачный союз с Филиппом, вовлекавший Англию во всякие внешние осложнения, которые откровенно противоречили английским интересам. Так, королева Мария оказывала действенную помощь своему супругу в его войне против Франции, а чувство национальной гордости было в высшей степени оскорблено тем, что во время этой войны (1558 г.) Кале был захвачен французами. Нелюбимая народом Мария не сумела добиться даже любви своего супруга, к которому она постоянно так страстно стремилась. Она была лет на 12 старше его, а к своим супружеским обязанностям он был более чем равнодушен. В своих надеждах на потомство, которое должно было бы продолжать ее богоугодную деятельность, Мария тоже обманулась и в ноябре 1558 года она умерла, к великому облегчению своего народа.
III. Елизавета. Смерть Марии.
Елизавета, 1558 г.
Согласно распоряжению о престолонаследии Генриха VIII, теперь на престол вступила без всяких препятствий давно желанная Елизавета, его дочь от брака с Анной Болейн, и оставалась на престоле в течение 45 лет (1558-1603 гг.) с великой пользой для государства. Народ с непритворной и вполне искренней радостью приветствовал 25-летнюю статную королеву, когда она из Хатфилда, где пребывала последнее время, вступила в Лондон и направилась в Тауэр, чтобы помолиться в той самой темнице, в которой она была некогда заключена. Вся нация смотрела на ее вступление во власть как на освобождение, как на избавление от испанского хозяйничанья в Англии. И действительно, новая правительница как нельзя лучше постигла ту простейшую истину, что в ее положении, преисполненном трудностей и опасностей, можно было идти только одним верным путем – путем единения с народом.
Елизавета, королева английская. Голландская гравюра
Сразу после вступления на престол новой королевы у некоторых придворных появился прямой соблазн к продолжению той же системы правления, какая существовала до сих пор. Опечаленный вдовец Филипп II, король испанский, поспешил ей предложить свою руку, как только прошел известный, установленный приличиями срок для подобного искательства. Он уже более не стеснялся происхождения Елизаветы – им руководили только политические побуждения. Но он не встретил сочувствия со стороны Елизаветы, которая, хотя была и очень своеобразна в своих религиозных воззрениях, однако же никак не могла бы склониться на сторону католицизма. При этом она примирялась далеко не со всеми проявлениями протестантизма. Так, например, женатое духовенство было ей противно, да и к обрядности, к внешности богослужения вообще она чувствовала гораздо больше расположения, нежели все реформаторы времен Эдуарда VI. Когда при ее въезде в Лондон ей доложили об узниках, которые томятся в заточении и ждут от нее освобождения и в числе узников иносказательно упомянули и «о четырех евангелистах», Елизавета очень тонко и осторожно заметила, что она еще сначала должна расследовать, «точно ли эти четыре узника сами желают получить свободу»? Но и католичкой она тоже не могла оставаться, потому что уже по факту своего рождения была как бы живым противоречием папизму.
Ее отец вступил в брак с матерью против воли папы и если бы даже она забыла об этом обстоятельстве, то ей должно было о нем напомнить то наглое послание, которым папа Павел IV отвечал на ее извещение о вступлении во власть. Однако же она не дала сбить себя с толку, не потерпела никакого стеснения в своих действиях, не поддалась соблазну отмщения и не вернулась прямо (как ей советовала одна из партий) к религиозным порядкам Эдуарда VI, а сумела верно угадать настроение народа, избрав в этом отношении некоторый средний путь. Она видела, что в Англии есть очень ревностная католическая и очень рьяная протестантская партии. И та, и другая – сравнительно не велики. Подавляющее большинство людей (по крайней мере во влиятельных кругах) стояло, главным образом, за независимость страны от папы, а в остальном, что касалось обрядов с догматической стороны, оно готово было на уступки, почти не желая демонстрировать противоположность по отношению к старой, так называемой католической основе религии.