Кромвель, во главе совета из представителей армии, был фактически владыкой Великобритании потому, что государственный совет после бессильного протеста сам объявил себя закрытым. Ниоткуда не доносилось никаких возмущений. Армия была убеждена, что Бог, даровав ей победы, тем самым возложил на нее обязанность не терпеть ничего противного интересам Его народа. Однако Кромвель не хотел оставлять всю власть в руках армии и старался снова установить гражданское управление и законность. Он учредил под своим главенством государственный совет из четырех юристов и восьми военных чинов. Все эти назначения происходили по религиозному принципу, потому что религиозное настроение достигло в это время в Англии своего пика. Духовные лица представили списки самых набожных, богобоязненных людей, тех «godlymen», из которых государственный совет выбрал 150 депутатов, причем четыре депутата были из Шотландии и шесть из Ирландии.
Это странное собрание пуританских нотаблей, парламент святых, давший впоследствии богатую пищу дешевому остроумию, носит в истории название малого или Бэрбонского парламента, по имени одного из его членов, Прайзегода Бэрбона, кожевника с Флит-Стрит (Лондон). Имя «Прайзегод» (Хваление Богу) еще не самое смешное из распространенных в то время. Были и такие, как «Стой-твердо-на-высоте» (Stand fermy in the hight) Стрингер или «Не плачь» (Do not weep) Биллингс.
На протяжение целого дня они молились или, по библейскому выражению этих кругов в то время, «взыскивали о Господе». Тем не менее они старательно вникали в дела и успели принять несколько разумных решений, среди которых следует отметить отношение к браку, как к гражданскому договору. С этого времени всякий брак мог считаться законным, при условии, если он был заключен в присутствии представителя гражданской власти – мирового судьи. Такое решение встречает еще и в наши дни протест со стороны мрачного, не столько христианского, сколько церковного идеализма. Подобным же образом парламент восстал против того странного обычая, к которому люди питали еще какую-то ребяческую слабость вплоть до конца девятнадцатого века, а именно – против дуэли. В случае смертельного исхода для одного из противников за нее судили как за обыкновенное убийство.
Однако такой человек, каким был Кромвель, рожденный для государственной власти, не мог мириться с христианским идеализмом, все более и более доходившим до абсурда в своих радикальных решениях и поспешных реформах, так как он пролагал дорогу еще более странным мечтателям, которые называли себя людьми пятой монархии и грезили о государстве, устройство которого проповедовали мюнстерские анабаптисты. Кромвель не желал социальной революции, которую могли породить эти люди в своей слепой вере, а старался, как всякий настоящий государственный деятель найти путь к примирению между прошлым и настоящим. Сильное меньшинство в парламенте, осознав угрожавшую опасность, решило предупредить ее, добровольно сложив с себя полномочия.
Эти люди должны были сдать свои полномочия тому, от кого их получили, и потому эти члены парламента подали Кромвелю свое коллективное прошение за пятьюдесятью (приблизительно) подписями. Полковник Уайт, появившись в палате с двумя взводами мушкетеров, заставил удалиться и остальных членов парламента. Страна была довольна, увидев себя избавленной от власти анабаптистских фанатиков.
Необходимо было установить какое-либо прочное положение, и военный совет при содействии нескольких юристов и членов магистрата, стяжал себе этим заслуженную славу. На одном из заседаний этого собрания 13 декабря 1653 года генерал Ламберт, друг и боевой сподвижник Кромвеля, изложил все условия, необходимые для неотложного установления сильной государственной власти, и представил проект конституции, включавший сорок две статьи, причем просил Кромвеля принять титул и власть протектора трех соединенных государств. Такой титул не был чужд народу по его прошлой истории. В проекте предлагалось учреждение парламента в составе 400 членов, причем на долю Ирландии и Шотландии приходилось по тридцать представителей. Для участия в выборах требовался ценз в 200 фунтов. Избранными могли быть лица, достигшие 23-летнего возраста и богобоязненные, но это последнее условие понималось «независимыми» не в смысле какой-либо церковной ортодоксальности.
Решения парламента принимали силу закона в 20-дневный срок, даже без подтверждения их протектором. Протектор, совместно с государственным советом, объявлял войну или заключал мир, он командовал сухопутными и морскими силами, от него же зависело замещение государственных должностей. Кромвель вступил во власть 16 декабря. Торжество происходило в Уэстминстере при огромном скоплении военных и гражданских лиц. Ламберт предложил ему звание протектора от имени армии и трех национальностей; новая конституция, «орудие правления», была прочитана. Кромвель принес присягу и взял в руки великую английскую печать, а меч он передал лондонскому лорд-мэру.
Так, в пятидесятичетырехлетнем возрасте достиг почти королевской власти сельский дворянин, отпрыск старинной английской фамилии. Однажды он произнес верные и глубокомысленные слова, подобные сказанным некогда Лютером: «Тот заходит далее других, кто не знает куда идет». Страна радостно приветствовала протекторат, обещавший водворение в ней порядка. Даже самые непримиримые враги Кромвеля были втайне довольны. Кромвель может считаться одним из способнейших, если не самым способным, из английских правителей. Во время своего правления (1653-1658 гг.) он обладал властью большей, нежели любой английский король за всю историю этой страны.
Республика, во главе которой стоял теперь Оливер Кромвель, не оставалась долго изолированной. В начале были установлены благоприятные отношения со Швецией. Кромвель воспользовался соперничеством этого государства с Данией и Нидерландами и заключил союз со шведской королевой Христиной, на которую должен был повлиять такой человек, как он, несмотря на ее расположение к католицизму. Этот союз удержался и при преемнике Христины, Карле X Адольфе, в пользу которого в том же году королева отреклась от престола. Тогда же было заключено соглашение и с Нидерландами, которые в полной мере ощущали на себе английское могущество. Появился даже идеалистический проект о полном слиянии двух протестантских республик в одно государство и одну народность. Кромвель сам говорил об этом нидерландскому посланнику, хотя вряд ли считал подобный план исполнимым. Однако мир был заключен при благоприятных условиях.
Кромвель понимал, что руководящему государственному деятелю в Голландии, Иоганну де Витту, было столь же желательно, как и ему, ограничение власти Оранского дома, благоприятствовавшего Стюартам. Голландские штаты издали так называемые «Акты исключения» (Akte von Seclusie»), согласно которым обязались никогда не избирать принца Оранского, тогда еще малолетнего Вильгельма III, ни адмиралом, ни штатгальтером области. Нидерланды должны были признавать главенство английского флага в британских морях, а также подчиняться английскому морскому уставу. Таким образом, уже летом 1654 года, Кромвель был настолько могуществен, что две великие державы, Франция и Испания, наперебой пытались снискать себе его расположение.
Кромвель был слишком умен для того, чтобы не понимать тесной связи между внутренней и внешней политикой, внутренним и внешним могуществом. Он сознавал, что временное положение, при котором подати взимались способом, противоречившим старинному английскому обычному праву и юридическому понятию, зиждились только на декретах, издаваемых им и государственным советом, и потому не имело прочного основания. Поэтому он объявил новые выборы в парламент, согласно конституционному порядку, и открыл заседание этого нового парламента 3 сентября 1654 года с царским великолепием, причем произнес длинную речь, в которой изложил внутреннее и внешнее положение дел: «Вы теперь в мире с датчанами, шведами, голландцами, с Францией, с Португалией, а у себя дома имеете свободный парламент».
Основную задачу этого парламента Кромвель определил как «исцеление страны и создание окончательного порядка вещей в государстве» (Settling). Но этой «земли Ханаанской для Божьего народа», как он выражался, нельзя было достичь в одночасье. Новый парламент вместо содействия ему, протектору, в проведении необходимых реформ, например, в упорядочении правосудия (the law), крайне нуждавшегося в этом, стал играть роль оппозиции, считая себя учредительным собранием в самом широком смысле этого слова. Вместо того, чтобы признавать власть протектора, он присваивал себе верховенство. Кромвель твердо доказывал палате, что раз она не признает его права, то и сама становится бесправной, а свое право он основывал, и совершенно справедливо, на своих победах, в которых видел проявление благодати Божией, на добытых с помощью этих побед свободе личности и свободе совести, на интересах самого народа и, наконец, даже на постоянных парламентских смутах. В заключение Кромвель предложил членам парламента признать власть его, протектора, властью законной. Некоторые члены парламента, не согласившиеся с предложением Кромвеля, их было около сотни, не допускались более к прениям, но и остальные продолжали упорствовать. Тогда 12 января 1655 года парламент был распущен.
Кромвель вновь испытал на себе, до чего было трудно руководить германскими собраниями и так называемыми народными правительствами. Ничто не могло удержать этих людей от желания создавать всякие ничтожные затруднения на пути великого человека, ниспосланному стране судьбой: ни его успехи во внешнеполитических делах, ни явная необходимость умиротворения для всего государства, ни великое дело протестантской идеи, ни все то, что подразумевается под свободой и ради чего многие из его нынешних противников сами жертвовали некогда жизнью.