Как всегда, особенно по началу накинулись на этот закон, в 1932-1933 году, и особенно рьяно стреляли тогда. В это мирное время (еще при Кирове...) в одних только ленинградских Крестах в декабре 1932 г. ожидало своей участи ЕДИНОВРЕМЕННО ДВЕСТИ ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЬ СМЕРТНИКОВ < Свидетельство Б., разносившего по камерам смертников пищу.> - а за целый год по одним Крестам и за тысячу завалило?
И что ж это были за злодеи? Откуда набралось столько заговорщиков и смутьянов? А, например, сидело там шесть колхозников из-под Царского Села, которые вот в чем провинились: после колхозного (их же руками!) покоса они прошли и сделали по кочкам подкос для своих коров. ВСЕ ЭТИ ШЕСТЬ МУЖИКОВ НЕ БЫЛИ ПОМИЛОВАНЫ ВЦИКом, ПРИГОВОР ПРИВЕДЕН В ИСПОЛНЕНИЕ!
Какая Салтычиха? какой самый гнусный и отвратительный крепостник мог бы УБИТЬ шесть мужиков за несчастные окоски?.. Да ударь он их только розгами по разу, - мы б уже знали и в школах проклинали его имя. Только неизвестно в школах, что Салтычиха по приговору (классового) суда отсидела за свои зверства 11 лет в подземной тюрьме Ивановского монастыря в Москве. (Пругавин, "Монастырские тюрьмы" изд. Посредник, стр. 39).> А сейчас - ухнуло в воду и гладенько. И только надежду надо таить, что когда-нибудь подтвердят документами рассказ моего живого свидетеля. Если бы Сталин никогда и никого больше не убил, - то только за этих шестерых царскосельских мужиков я бы считал его достойным четвертования! И еще смеют нам визжать (из Пекина, из Тираны, из Тбилиси, да и подмосковных боровов хватает): "как вы смели его разоблачать?" "тревожить великую тень?".. "Сталин принадлежит мировому коммунистическому движению!" - а по-моему только уголовному кодексу. "Народы всего мира с симпатией вспоминают о нем..." - но не те, на которых он ездил, которых кнутом порол.
Однако вернемся к бесстрастию и беспристрастию. Конечно, ВЦИК непременно бы "полностью отменил" высшую меру, раз это было обещано, - да в том беда, что в 1936 г. Отец и Учитель "полностью отменил" сам ВЦИК. А уж Верховный совет скорей звучал под Анну Иоанновну. Тут и "высшая мера" наказания стала, а не "защиты" какой-то непонятной. Расстрелы 1937-38 года даже для сталинского уха не умещались уже в "защиту".
Об этих расстрелах - какой правовед, какой уголовный историк приведет нам проверенную статистику? где тот спецхран, куда бы нам проникнуть и вычитать цифры? Их нет. Их и не будет. Осмелимся поэтому лишь повторить те цифры-слухи которые посвежу, в 1939-40 годах, бродили под бутырскими сводами и истекали от крупных и средних павших ежовцев, прошедших те камеры незадолго (они-то знали!). Говорили ежовцы, что в два эти года расстреляно по союзу ПОЛМИЛЛИОНА "политических" и 480 тысяч блатарей (59-3, их стреляли как "опору Ягоды"; этим и был подрезан был "старый воровской благородный" мир).
Насколько эти цифры невероятны? Считая, что расстрелы велись не два года, а лишь полтора, мы должны ожидать (для 58-й статьи) в среднем в месяц 28 тысяч расстрелянных. Это по Союзу. Но сколько было мест расстрела? Очень скромно будет посчитать, что - полтораста. (Их было больше конечно. В одном только Пскове под многими церквями в бывших кельях отшельников были устроены пыточные и расстрельные помещения НКВД. Еще и в 1953 г. в эти церкви не пускали экскурсантов: "архивы"; там и паутины не выметали по десять лет, такие "архивы". Перед началом реставрационных работ оттуда кости вывозили грузовиками.) Тогда значит в одном месте, в один день уводили на расстрел по 6 человек. Разве это фантастично? Да это преуменьшено даже! (По другим источникам к 1 января 1939 г. расстреляно 1 миллион 700 тысяч человек.)
В годы отечественной войны по разным поводам применение смертной казни то расширялось (например, военизация железных дорог), то обогащалось по формам (с апреля 1943 г. - указ о повешении).
Все эти события несколько замедлили обещанную полную окончательную и навечную отмену смертной казни, однако терпением и преданностью наш народ все-таки выслужил ее в мае 1947 г. примерил Иосиф Виссарионович крахмальное жабо перед зеркалом, понравилось - и продиктовал президиуму Верховного Совета отмену смертной казни в мирное время (с заменою на новый срок - 25 лет. Хороший предлог ввести четвертную).
Но народ наш неблагодарен, преступен и неспособен ценить великодушия. Поэтому покряхтели-покряхтели правители два с половиной года без смертной казни, и 12 января 1950 г. издан Указ противоположный: "ввиду поступивших заявлений от национальных республик (Украина?..), от профсоюзов (милые эти профсоюзы, всегда знают, что надо), крестьянских организаций (это среди сна продиктовано, все крестьянские организации растоптал Милостивец еще в год великого перелома), а также от деятелей культуры (вот это вполне правдоподобно)... возвратили смертную казнь для уже накопившихся "изменников родины, шпионов и подрывников-диверсантов". (А убрать четвертную забыли, так и осталась.)
И уж как начали возвращать нашу привычную, нашу головорубку, так и потянулось без усилия: 1954 г. - за умышленное убийство тоже; май 1961 г. - за хищение государственного имущества тоже, и подделку денег тоже, и террор в местах заключения (это кто стукачей убивает и пугает лагерную администрацию); июль 1961 г. - за нарушение правил валютных операций; февраль 1962 - за посягательство (замах рукой) на жизнь милиционеров и дружинников; и тогда же - за изнасилование; и тут же сразу - за взяточничество.
Но все это - временно, впредь до полной отмены. И сегодня так записано. < Ведомости Верх. Совета СССР, 1959, N 1 - Основы уголовного законодательства СССР, ст. 22>
И выходит, что дольше всего мы без казни держались при Елизавете Петровне.
***
В благополучном и слепом нашем существовании смертники рисуются нам роковыми и немногочисленными одиночками. Мы инстинктивно уверены, что мы-то в смертную камеру никогда бы попасть не могли, что для этого нужна если не тяжкая вина, то во всяком случае выдающаяся жизнь. Нам еще много нужно перетряхнуть в голове, чтобы представить: в смертных камерах пересидела тьма самых серых людей за самые рядовые поступки, и - кому как повезет - очень часто не помилование получали они, а вышку (так называют арестанты "высшую меру", они не терпят высоких слов и все называют как-нибудь погрубей и покороче).
Агроном РайЗО получил смертный приговор за ошибки в анализе колхозного зерна! (а может быть не угодил начальству анализом?) - 1937 год.
Председатель кустарной артели (изготовлявшей ниточные катушки!) Мельников приговорен к смерти за то, что в мастерской случился пожар от локомобильной искры! - 1937 год. (Правда, его помиловали и дали десятку).
В тех же Крестах в 1932 году ждали смерти: Фельдман - за то, что у него нашли валюту; Файтелевич, консерваторец, за продажу стальной ленты для перьев. Исконная коммерция, хлеб и забава еврея, тоже стали достойны казни!
Удивляться ли тогда, что смертную казнь получил ивановский деревенский парень Гераська: на Миколу вешнего гулял в соседней деревне, выпил крепко и стукнул колом по заду - не милиционера, нет! - но милицейскую лошадь! (Правда, той же милиции на зло он оторвал от сельсовета доску обшивки, потом сельсоветский телефон от шнура и кричал: "громи чертей!..")
Наша судьба угодить в смертную камеру не тем решается, что мы сделали что-то или чего-то не сделали, - она решается кручением большого колеса, ходом внешних могучих обстоятельств. Например, обложен блокадою Ленинград. Его высший руководитель товарищ Жданов что должен думать, если в делах ленинградского ГБ в такие суровые месяцы не будет смертных казней? Что Органы бездействуют, не так ли? Должны же быть вскрыты крупные подпольные заговоры, руководимые немцами извне? Почему же при Сталине в 1919-м такие заговоры были вскрыты, а при Жданове в 1942 их нет? Заключено - сделано: открывается несколько разветвленных заговоров! Вы спите в своей нетопленной ленинградской комнате, а когтистая черная рука уже снижается над вами. И от вас тут ничего не зависит! Намечается такой-то, генерал-лейтенант Игнатовский - у него окна выходят на Неву, и он вынул белый носовой платок высморкаться - сигнал! А еще Игнатовский как инженер любит беседовать с моряками о технике. Засечено! Игнатовский взят. Подошла пора рассчитываться! - итак назовите сорок членов вашей организации. Называет. Так если вы - капельдинер Александринки, то шансы быть названным у вас невелики, а если вы профессор Технологического института - так вот вы и в списке (опять эта проклятая интеллигенция!) - и что же от вас зависело? А по такому списку - всем расстрел.
И всех расстреливают. И вот как остается в живых Константин Иванович Страхович, крупный русский гидродинамик: какое-то еще высшее начальство в госбезопасности недовольно, что список мал и расстреливается мало. И Страховича намечают как подходящий центр для вскрытия новой организации. Его вызывает капитан Альтшуллер: "Вы что ж? нарочно поскорее все признали и решили уйти на тот свет, чтобы скрыть подпольное правительство? Кем вы там были?" Так, продолжая сидеть в камере смертников Страхович попадает на новый следственный круг! Он предлагает считать его минпросом (хочется кончить все поскорей!), но Альтшуллеру этого мало. Следствие идет, группу Игнатовского тем временем расстреливают. На одном из допросов Страховича охватывает гнев: он не то, что хочет жить, но он устал умирать и, главное, до противности подкатила ему ложь. И он на перекрестном допросе при каком-то большом чине стучит по столу: "Это вас всех расстреляют! Я не буду больше лгать! Я все показания вообще беру обратно!" И вспышка эта помогает! - его не только перестают следовать, но надолго забывают в камере смертников.
Вероятно среди всеобщей покорности вспышка отчаяния всегда помогает.