Рост безработицы и утрата гарантий трудоустройства выпускников учебных заведений. По оценкам зарубежных экспертов, увеличению контингента не устроенных на 1% соответствует рост преступности на 5%. Причем этот показатель для организованной преступности выше примерно в 1,5 раза, так как из резервной армии преступников организованные структуры осуществляют целенаправленную вербовку нужных им специалистов, а также лиц с нужными интеллектуальными и волевыми качествами - предприимчивых, решительных, контактных или, наоборот, озлобленных и т.д. резерв для расширения численности участников организованной преступности еще более расширяется за счет бывших спортсменов и демобилизованных военнослужащих, ушедших на пенсию, или уволенных работников правоохранительных органов, остро ощущающих утрату социального статуса.
Обвальная безработица, согласно прогнозам МВФ, способна выбросить на улицу десятки миллионов людей, что коренным образом изменит традиционный расклад сил в криминальном мире. Безработица объективно расширяет ресурсную базу преступности, повышает социальную значимость лидеров мафиозных сообществ, способных организовать жизнедеятельность определенной части потерявших работу граждан, дать им возможность преступным путем получать средства к существованию в условиях кризиса экономики и паралича государственных структур [15. С.4].
Криминализация политики. По мере возрастания финансового и материального потенциала преступности у ее руководителей и наиболее активной части объективно проявляется стремление к тому, чтобы оказывать нужное для них влияние на власть, правоохранительные органы. Ими вырабатывается не только тактика, но и определенная стратегия оказания такого воздействия и обеспечения собственной безопасности при проведении широкомасштабных преступных акций. Далее, по мере накопления богатств, организованная преступность все более отчетливо проявляет тенденцию к проникновению во властные структуры и ставит задачи не только обеспечения безопасности преступных акций и безнаказанности совершающих их исполнителей, но и оказания влияния, в том числе насильственными методами, на принятие управленческих решений в области экономической политики, других вопросов социальной и политической жизни для достижения своих целей [21. С.80].
Деидеологизация и деморализация общества. Общественное мнение дезориентировано публикациями о всесилии организованных преступных структур. Оно не побуждает граждан к реальному противостоянию вымогательству или иным посягательствам, возможно исходящим от организованных преступников. Надо иметь, однако, в виду, что рядовые граждане достаточно редко становятся потерпевшими от таких деяний и поэтому реально в гораздо большей степени озабочены состоянием борьбы с обычной преступностью.
Экспансия воровской идеологии и делинквентной (противоправной) субкультуры. Раскрывая социально-психологические механизмы экспансии криминальной субкультуры, отмечаем, что для успешной социализации поколений общество всегда нуждалось в неких социокультурных образцах. Основной их функцией была ориентация поведения широких масс в рамках установившейся культуры. В своем поведении люди ориентируются на образы таких групп и личностей, которые демонстрируют жизнеспособность и возможности достижения успеха. Социальное влечение к ним опирается на способность человека к подражанию и самоидентификации с теми людьми, кто имеет привлекательный имидж. Таким имиджем сейчас обладают криминальные "авторитеты". Это стало возможным благодаря изменению их статуса: они легализовались, сотрудничают с властью, обнаруживают активный интерес к политике. Можно сказать, что представители криминальной субкультуры стали своего рода тем социокультурным образцом, который пришел на смену культивировавшегося в советский период нормативного образца "аскетического труженика".
В настоящее время выделяют два уровня экспансии криминальной субкультуры в официальную культуру. Внешний - через внедрение субъектов криминальной субкультуры в институциональную культуру, прежде всего в политические и экономические институты, которое сопровождается их участием во власти, в принятии законов, регулирующих общий порядок жизни, в распределении материальных ресурсов и благ. Так, по некоторым оценкам, примерно 30% высшей элиты составляют представители легализовавшегося теневого капитала, организованной преступности. И внутренний - через криминализацию индивидуального и общественного сознания, правовой нигилизм и аномию.
Обычный человек становится во все большей степени нигилистом по отношению к закону. Так, по некоторым оценкам 54,1% россиян уверены, что " не важно, соответствует ли что-либо закону или нет, главное чтобы это было справедливо", и только каждый пятый (20,2%) считает, что закон должен иметь приоритеты.
Ярким примером экспансии криминальной субкультуры является языковая ситуация в стране. На страницах газет, по радио, телевидению все время мелькают слова: разборка, беспредел, стрелка. Они вошли в лексикон части населения [5. С.96].
Ослабление государства и утрата государственного контроля над преступностью. Характеризуя непосредственную детерминацию организованной преступности, надо указать на возможности, предоставляемые ей в результате распада действовавшей на территории бывшего Союза ССР единой системы правоохранительных, пограничных, таможенных, контрольно-ревизионных систем при сохранении возможностей свободного перемещения людей и грузов на этой территории; возможности, открываемые облегчением въезда и выезда в государства дальнего зарубежья.
История подтверждает, что все коренные преобразования, все крутые переломы в жизни общества всегда сопровождаются ростом преступности, причем в наиболее опасных формах. Это закономерно. Ибо преступность всегда паразитирует активнее на ослабленном организме общества.
Объективная неподготовленность правоохранительных органов к работе в новых условиях. Здесь необходимо выделить по меньшей мере следующие моменты:
в условиях все более осложняющейся криминогенной ситуации, появления новых видов и форм преступности (организованной и профессиональной) было провозглашено начало проведения судебной реформы, в связи с чем из структуры правоохранительных органов были выведены суды с передачей им ряда функций и полномочий, которыми ранее обладали МВД, ФСБ, прокуратура, и наличие которых у последних позволяло эффективно воздействовать на состояние и динамику преступности (санкционирование прослушивания телефонных переговоров, рассмотрение жалоб на обоснованность избрания меры пресечения в виде заключения под стражу, санкционирование избрания меры пресечения в виде заключения под стражу). Необходимо отметить, что в принципе передача в компетенцию суда перечисленных полномочий является демократичным и нужным. Однако нельзя не отметить, что осуществлено данное мероприятие было преждевременно, без учета складывающейся криминогенной ситуации;
недостаточное финансирование правоохранительных органов, повлекло за собой такие последствия, как: а) исход из правоохранительных органов специалистов в поисках более высокооплачиваемой работы и б) отставание в техническом оснащении от организованных преступных группировок;
многочисленные публикации в средствах массовой информации, подорвавшие престижность работы в правоохранительных органах и прежде всего в их оперативных и следственных подразделениях, что воспрепятствовало притоку в их ряды молодых, грамотных специалистов.
Уголовному праву России, начиная от Русской Правды и вплоть до конца 19 века, понятие вымогательства было не известно. Впервые о вымогательстве упомянуто в Российском Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года. В данном законодательном акте предусматривалась уголовная ответственность за вымогательную угрозу и принуждение к даче обязательств, которую по смыслу можно отождествить с вымогательством.
В уголовном Уложении 1903 года, не вступившим в действие в силу ряда обстоятельств, вымогательные угрозы и принуждение к даче обязательств были объединены в одном составе преступления - вымогательстве, состав которого был помещен в одну главу с воровством и разбоем. Таким образом, можно сделать вывод, что российский законодатель периода начала 20 века преступное вымогательство причислял к одному из видов похищения чужого имущества.
Кроме этого в названном российском Уложении отдельная уголовная ответственность устанавливалась и за шантаж, под которым в соответствии со статьей 615 понималось побуждение другого лица с целью доставления себе или другим лицам имущества, выгоды, права на имущество, вовлечение в невыгодную сделку под угрозой оглашения вымышленных или иных сведений:
1) о позорном факте;
2) преступлении;
3) обстоятельствах, подрывающих представление [14. С.5].
В соответствии с УК РСФСР 1922 года уголовная ответственность была установлена только за покушение на преступление. При этом в ст.13 покушение подразделялось на оконченное и не оконченное: покушением на преступление считается действие, направленное на совершение преступления, когда совершающий таковое не выполнил вместо того, что было необходимо для его в исполнении (покушение не оконченное), или когда, несмотря на выполнение всего того, что было необходимым, преступный результат не наступил по причинам, от него не зависящим. Ответственность за приготовление к преступлению отсутствовала, хотя определение приготовления к преступлению было. Однако, в ст.12 УК РСФСР в редакции 1923 года суду было предоставлено право в отношении лиц, изобличенных в приготовлении к общественно опасному деянию и признанных социально опасными, принять меры социальной защиты [13. С.14].