Соисполнители, по общему правилу, сознают, на какой конкретно объект будет направлено их посягательство. Но знание объекта может быть и альтернативным: например, они совершают кражу из помещения, зная, что там хранится как имущество предприятия, так и личное имущество.
Сознанием соисполнителя охватываются не только объективные, но и субъективные признаки деяния других соисполнителей. Он должен сознавать, что у них имеется умысел непосредственно и совместно совершить конкретное преступление. Иными словами, он знает содержание умысла. Пределы этого знания могут быть самыми различными: от знания деталей субъективной стороны до общего представления о характере умысла. Степень осознания зависит главным образом от того, насколько полно лицо сознает объективную сторону их деяния. В соответствии с этим, знание содержания субъективной стороны деяния других соисполнителей может быть конкретным, альтернативным или неконкретизированным. Оно может сознавать, что у другого лица имеется умысел на совершение одного определенного преступления (конкретный умысел), любого из двух и более определенных преступлений (альтернативный умысел) или же любого преступления из числа возможных в данных условиях (неконкретизированный умысел).
Вполне возможно, что альтернативное и неконкретизированное знание будет лишь у одного соисполнителя, в то время как умысел другого будет конкретным. Например, избивая совместно потерпевшего, один субъект действует с неконкретизированным умыслом на лишение жизни, причинение вреда здоровью, полагая при этом, что и другой участник избиения действует с таким же умыслом. Но тот действует с умыслом совершить вполне определенное преступление – убийство. В этом случае при наступлении смерти, оба они подлежат ответственности за умышленное убийство. Если же потерпевшему будет причинен вред здоровью, то второй соисполнитель подлежит ответственности за покушение на убийство, а его соучастник – за наступивший результат.
Сознавая в общих чертах субъективную сторону деяния других участников преступления, отдельный соисполнитель может не иметь представления о некоторых ее элементах, в частности о мотивах, которыми они руководствуются, и целях, которые преследуют (если мотив и цель не являются элементами состава). Но и, сознавая эти мотивы и цели, он может руководствоваться другими мотивами и преследовать иные цели, ибо совершение преступления в соисполнительстве, как и в соучастии вообще, не означает обязательного совпадения целей и мотивов соучастников.
Аналогично следует решать вопрос о содержании умысла одного соисполнителя относительно личности другого участника преступления.
Прежде всего, субъект сознает, что имеется конкретное лицо, совместно с которым он совершает посягательство, и что это лицо вменяемое и достигло возраста, необходимого для наступления ответственности за данное преступление.
Это тот минимум знаний, который необходим для ответственности лица по правилам о соучастии. При этом лицо может быть незнакомо со своим соисполнителем, не знать его имени, не поддерживать с ним личных отношений и т.п.
С вопросом об объеме знания одним соисполнителем элементов деяния других непосредственно связан вопрос о квалификации совершенного каждым участником преступления и, следовательно, о пределах его ответственности.
По уголовному праву на квалификацию действий субъекта и его ответственность могут влиять только те объективные и субъективные обстоятельства, которые охватывались умыслом виновного и могут быть поставлены ему в вину. Это положение относится только к обстоятельствам, являющимся в соответствии с законом обязательными элементами состава преступления, изменяющими квалификацию содеянного или влияющими на изменение степени ответственности виновного. Ими могут быть способ совершения посягательства, мотив, цель, особые свойства личности виновного и т.д.
Правильное решение рассматриваемого вопроса особенно большую роль играет при совершении преступления в соучастии, в частности в соисполнительстве. Это не случайно. При соисполнительстве посягательство совершается несколькими лицами, каждое из которых, в конечном счете, действует, руководствуясь собственным сознанием и волей. Эта самостоятельность предполагает возможность, с одной стороны, индивидуального способа действия, мотивации, постановки цели, а с другой – различную степень осведомленности, в том числе незнание, ошибочное, неполное или вероятностное знание этого другими участниками преступления. Возникает необходимость определить пределы ответственности соисполнителей в каждом из этих случаев.
Если умыслом одного участника не охватываются известные другому объективные и субъективные обстоятельства, изменяющие в соответствии с законом квалификацию деяния, то нельзя говорить о соисполнительстве общего преступления. Наличие такого признака в деянии субъекта означает, по существу, совершение им либо качественно нового преступления, либо преступления с квалифицированным составом. Незнание этого другим лицом исключает признание его соисполнителем даже в том случае, если оно непосредственно участвовало в выполнении объективной стороны, а совместные действия внешне выглядели как единый процесс выполнения объективной стороны одного преступления. В этом случае действия каждого квалифицируются в соответствии с направленностью и содержанием его умысла.
В практике нередки случаи, когда, совершая совместно одно преступление, некоторые участники скрытно от остальных совершают действия, образующие объективную сторону другого преступления.
Но участники посягательства могут и наблюдать процесс совершения одним из них другого преступления. Тем не менее, это обстоятельство не является основанием вменения им в вину указанного преступления.
В данном случае ответственности за чужие действия они не несут.
Если же участники посягательства сознают факт отклонения одного из них от намеченных действий, могут остановить его или отказаться в помощи, но не делают этого и принимают участие в преступлении, то они подлежат ответственности за все совершаемое.
От незнания лицом действий другого соучастника следует отличать его ошибочное знание таковых. Это наиболее характерно для соисполнительства с разделением ролей, когда один непосредственно не воспринимает действий другого, а судит о них по промежуточным результатам.
Иначе решается вопрос, если у соисполнителей имеется вероятностное знание о действии, которым будет совершено преступление. Такое знание налицо тогда, когда соисполнители предварительно договариваются совершить преступление, но не обуславливают конкретно способ действия. Возникает вопрос о пределах ответственности участников посягательства, если один из них совершит преступление способом, квалифицирующим деяние.
Неопределенность знания соисполнителями способа посягательства (а также других квалифицирующих признаков деяния) не является основанием для их неограниченного вменения виновным. Необходимо, чтобы участники в какой-то степени предвидели возможность совершения кем-либо из них преступления способом, изменяющим квалификацию. Такое сознание может быть обусловлено характером подготовки к преступлению (в том числе содержанием сговора), свойствами объекта, характером посягательств, совершенных в прошлом этими же соучастниками, и т.д.
Так, если несколько лиц решают уничтожить дом своего врага, но не оговаривают способа уничтожения, то поджог, осуществленный одним из них, является основанием для осуждения всех соучастников по ч. 2 ст. 167 УК РФ, поскольку в обычных условиях трудно представить себе возможность уничтожения строения каким-либо иным способом.
Точно также вооруженные соисполнители разбойного нападения, оговаривавшие конкретную форму применения оружия (например, взять ружье, чтобы выстрелом предупредить об опасности), не подлежат ответственности за действия соисполнителя, если тот применит его не в соответствии с договоренностью и причинит непредусмотренный результат. Однако эти же лица подлежат ответственности за все действия соисполнителя, если предварительно не оговорили форму применения оружия. При этих условиях они не могут знать, что вполне вероятно применение оружия против потерпевшего.
Эксцесс исполнителя предполагает незнание соисполнителем не только объективных, но и субъективных признаков деяния, а также признаков субъекта, квалифицирующих совершенное преступление.
Во всех этих случаях ответственность неосведомленного лица наступает в указанном выше объеме в пределах его умысла, а ответственность другого – по правилам об эксцессе.
В этом отношении некоторые особенности имеет решение вопроса об ответственности соучастника, не знавшего об отсутствии у фактического причинителя необходимых признаков субъекта преступления – установленного законом возраста или вменяемости.
При действиях лиц, по своему фактическому содержанию соответствующих соучастию в тесном смысле слова (склонение не достигшего возраста уголовной ответственности или невменяемого к совершению общественно опасных действий, оказание помощи и т.д.), ошибка в субъекте исключает как соучастие (невменяемое или малолетнее лицо, чтобы ни думал о нем соучастник, исполнителем быть не может), так и опосредованное причинение вреда объекту. Действия таких неудавшихся подстрекателей или пособников должны квалифицироваться как покушение на подстрекательство или на пособничество, поскольку их умысел был направлен на это, но по независящим от них причинам этого не произошло: лицо, которое они подстрекали или которому оказывали помощь, оказалось неспособным к вменению.
Однако применительно к соисполнительству настоящий вопрос должен быть решен несколько иначе. В этом случае действия всех участников посягательства непосредственно направлены на объект и причиняют ему ущерб. Каждый соисполнитель подлежит ответственности за общий результат так, как если бы только он один причинил его. Поэтому в случаях, когда совершение преступления в соисполнительстве само по себе не является квалифицирующим обстоятельством, ошибка субъекта в личности своего соисполнителя не имеет практического значения: он подлежит ответственности как исполнитель, хотя и действует с помощью лица, не являющегося субъектом уголовного права. Например, лицо, действующее совместно с невменяемым, ошибочно полагая, что он вменяем, подлежит ответственности за оконченное убийство независимо от того, наступила ли смерть потерпевшего от совместных ударов или же он удара невменяемого.