Признавая верной предшествующую политику, Сталин в то же время предлагал новый курс на ускоренное развитие страны, предусматривавший глубокие общественные и хозяйственные преобразования в стране и принципиально отличавшийся от новой экономической политики. Победу, которую коммунисты одержали в ходе Октябрьской революции и отстояли в Гражданской войне и период нэпа, Сталин предлагал поставить на прочную материальную основу, наглядно показав преимущества социалистической общественной организации. Несмотря на новизну этих задач, Сталин подчеркивал преемственность проводимой им политики и не отрекался от нэпа. Однако его интерпретация нэпа фактически означала свертывание рыночных отношений. Он утверждал: «Нельзя рассматривать нэп, как только лишь отступление… Нэп предполагает победоносное и систематическое наступление социализма на капиталистические элементы нашего хозяйства». На деле такое наступление было связано с принципиально новым сталинским курсом на революционное преобразование страны сверху.
Теперь Сталин иначе интерпретировал лозунг «смычки с деревней». Он говорил, что не столько производство изделий легкой промышленности, сколько производство товаров для удовлетворения производственных возможностей крестьян должно лечь в основу «смычки с середняком». «Мы даем крестьянству не только ситец. Мы даем ему еще машины всякого рода, семена, плуги, удобрения и т. д., имеющие серьезнейшее значение в деле поднятия и социалистического преобразования крестьянского хозяйства. Смычка имеет… своей основой не только текстиль, но и металл. Без этого смычка с крестьянством была бы непрочной… Смычка по металлу… касается… производственной стороны крестьянского хозяйства, его машинизации, его коллективизации, и именно поэтому должна иметь своим результатом постепенную переделку крестьянства, постепенную ликвидацию классов, в том числе и класса крестьян». Совершенно очевидно, что «смычка по металлу» была направлена не столько на рост производительности индивидуальных хозяйств, сколько на преобразование их в коллективные.
Но если нэп предполагал наступление социализма на капиталистические элементы в сельском хозяйстве, если «смычка по металлу» должна была увенчаться ликвидацией класса крестьян, то неудивительно, что Сталин заявлял о том, что «нэп ecть своеобразное выражение и орудие диктатуры пролетариата… есть продолжение классовой борьбы». Правда, он оговаривался, что «нашу политику никак нельзя считать политикой разжигания классовой борьбы», так как такая политика «ведет к гражданской войне», но предупреждал, что «это вовсе не означает, что тем самым отменена классовая борьба или что она, эта самая классовая борьба, не будет обостряться».
Выступая 9 июля 1928 года на пленуме ЦК ВКП(б), Сталин произнес свою знаменитую формулу: «По мере нашего продвижения вперед, сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться, а Советская власть, силы которой будут возрастать все больше и больше, будет проводить политику изоляции этих элементов, политику разложения врагов рабочего класса, наконец, политику подавления сопротивления эксплуататоров, создавая базу для дальнейшего продвижения вперед рабочего класса и основных масс крестьянства». Это означало, что «революция сверху» будет связана со столь же острой социальной и внутриполитической борьбой, какая была характерна и для «революции снизу».
Сталин исходил из того, что фронт классовой борьбы проходит не только в деревне. Арест работниками ОГПУ 50 с лишним инженеров, работавших в городе Шахты, и обвинение их во вредительской деятельности позволили Сталину сделать далеко идущие умозаключения. Ссылаясь на данные следствия, Сталин утверждал, что «шахтинское дело есть экономическая контрреволюция, затеянная частью буржуазных спецов, владевших раньше угольной промышленностью». Существует мнение, что Сталин был чуть ли не инициатором «шахтинского дела», так как якобы ненавидел техническую интеллигенцию. На самом деле эти события были для него неожиданными, о чем он не раз говорил в 1928 году. Говоря в отчетном докладе на XV съезде партии о «недовольстве среди известных слоев интеллигенции», Сталин отнюдь не призывал к борьбе против этого слоя. Более того, он считал, что «было бы ошибочно думать, что весь служилый элемент, вся интеллигенция переживает состояние недовольства, состояние ропота или брожения против Советс кой власти». В этой связи он особо отмечал позицию технической интеллигенции, ее сдвиг «в сторону Советской власти». Он высоко оценил роль технической интеллигенции в таких стройках, как «Волховстрой, Днепрострой, Свирьстрой, Туркестанская дорога, Волго-Дон, целый ряд новых гигантов-заводов». При этом он подчеркнул, что «это есть не только вопрос о куске хлеба для них. Это есть вместе с тем дело чести, дело творчества, естественно сближающее их с рабочим классом, с Советской властью».
Однако данные следствия по «шахтинскому делу», очевидно, убедили Сталина не только в виновности арестованных, но и в том, что среди технической интеллигенции есть немало таких, кто враждебно настроен к Советской власти. Угрозу, исходившую от «буржуазных контрреволюционных специалистов», Сталин видел прежде всего в том, что их настроения могут быть использованы зарубежными врагами СССР. Ссылаясь на утверждения следствия по «шахтинскому делу» о наличии связей между «шахтинцами» и зарубежными странами, Сталин говорил, что «мы имеем здесь дело с экономической интервенцией западноевропейских антисоветских капиталистических организаций в дела нашей промышленности». Исходя из того, что внутренняя контрреволюция получала поддержку со стороны внешней контрреволюции, Сталин считал, что перед страной стоит альтернатива: «либо мы будем вести и впредь революционную политику, сплачивая вокруг рабочего класса СССР пролетариев и угнетенных всех стран, – и тогда международный капитал будет нам всячески мешать в нашем продвижении вперед; либо мы откажемся от своей революционной политики, пойдем на ряд принципиальных уступок международному капиталу, – и тогда международный капитал, пожалуй, не прочь будет «помочь» нам в деле перерождения нашей социалистической страны в «добрую» буржуазную республику».
Решительно отвергая второй вариант политики, Сталин заявлял: «Мы не можем пойти на… уступки, не отказавшись от самих себя, – именно поэтому мы должны быть готовы к тому, что международный капитал будет нам устраивать и впредь все и всякие пакости, все равно, будет ли это шахтинское дело или что-нибудь другое, подобное ему».
Исходя из перспективы обострения борьбы с внутренней и внешней контрреволюцией, Сталин делал четыре «практических вывода» из «шахтинского дела». Он обращал внимание на то, что коммунисты, занимая посты директоров предприятий, фактически отстранены от контроля над производством из-за своей некомпетентности. «Говорят, что невозможно коммунистам, особенно же рабочим коммунистам-хозяйственникам, овладеть химическими формулами и вообще техническими знаниями. Это неверно, товарищи. Нет в мире таких крепостей, которых не могли бы взять трудящиеся, большевики». В его докладе «Об итогах июльского пленума» говорится: «Урок, вытекающий из шахтинского дела, состоит в том, чтобы ускорить темп образования, создания новой технической интеллигенции из людей рабочего класса, преданных делу социализма и способных руководить технически нашей социалистической промышленностью». «Революция сверху» Сталина предполагала создание максимально благоприятных условий для социального роста лучших представителей пролетариата.
Призывая усилить техническую подготовку коммунистов, работающих на производстве, Сталин указывал на недостатки существующей системы подготовки специалистов: «Многие наши молодые специалисты не идут в дело, оказались непригодными для промышленности… потому, что они учились по книжке, они спецы от книжки, у них нет практического опыта, они оторваны от производства, и они, естественно, терпят поражение… Необходимо изменить их обучение, причем изменить надо таким образом, чтобы молодые спецы с первых же лет своего обучения во втузах имели неразрывную связь с производством, с фабрикой, с шахтой и т. д.».
Сталин считал, что не только получившие высшее образование специалисты, но и рабочие предприятий должны активно участвовать в управлении производством. «Шахтинское дело», по его словам, показало, что вследствие недостаточного вовлечения трудящихся в управление предприятиями и исключительного терпения рабочих, законы об охране труда нарушаются. Сталин предупреждал, что «держаться долго на старом моральном капитале и растрачивать его так безрассудно – нельзя!»
Наконец, из «шахтинского дела» Сталин делал вывод о плохой проверке исполнения: «Руководить, это еще не значит писать резолюции и рассылать директивы. Руководить – это значит проверять исполнение директив, и не только исполнение директив, но и самые директивы, их правильность или их ошибочность с точки зрения живой практической работы». Сталин предлагал посылать «наших руководящих товарищей на временную работу на место не в качестве командующих, а в качестве обычных работников, поступающих в распоряжение местных организаций». Он считал, что такая практика стала бы «лучшим способом обогатить опыт наших уважаемых руководителей… Уверяю вас, что законы, которые мы пишем здесь, и директивы, которые мы вырабатываем, были бы куда жизненней и правильней, чем это имеет место в настоящее время». Как и всегда, Сталин видел в хорошо организованном контроле со стороны надежных и преданных делу людей гарантию исполнения принятых решений.