Однако перечень посетителей в первые часы 22 июня опять не подтверждает изложение событий Жуковым, Молотовым и Микояном. Из этих записей становится ясно, во-первых, что Жуков прибыл не только с Тимошенко, но и с начальником Политуправления РККА Мехлисом, которого не упомянул. Во-вторых, из членов Политбюро присутствовали лишь Сталин, Молотов и Берия, и последние двое зашли одновременно в кабинет вместе с военными. В-третьих, Молотов не покидал кабинета Сталина до 12 часов 05 минут, когда он отправился на Центральный телеграф, чтобы оттуда объявить по радио стране о начале войны. В этом выступлении Молотов сообщал, что Шуленбург вручил ноту с объявлением войны в 5 часов 30 минут (а не в полтретьего или в три часа ночи, как он говорил Чуеву). Можно предположить, что Молотов вошел в кабинет Сталина сразу же после приема Шуленбурга, но не исключено, что он принял Шуленбурга раньше и сообщил Сталину о содержании ноты по телефону.
Также очевидно, что, вопреки мемуарам Микояна и Молотова, никакого ночного заседания Политбюро не происходило. Микоян, который уверял, что он был участником этого заседания, а затем «сразу же» приехал в Кремль, как только около 4 часов ночи узнал о начале войны, появился в кремлевском кабинете лишь в 7 часов 55 минут.
Не подтверждаются записями и воспоминания Жукова о том, что «в 9 часов утра мы с наркомом прибыли в Кремль. Через полчаса нас принял Сталин». Судя по записям, Жуков вторично был 22 июня в кремлевском кабинете с 14 по 16 часов вместе с Тимошенко и Ватутиным. Жуков же утверждает, что «приблизительно в 13 часов 22 июня мне позвонил И.В. Сталин», и вскоре после этого Жуков направился не в Кремль, а покинул Москву.
Если столь разноречивы и неточны воспоминания об этих значительных и неординарных событиях истории их активных участников, то что же можно ожидать от воспроизведения этих, а также других событий сталинского времени теми, кто был далек от них? Однако главная беда не только в том, что многие знания о Сталине, которые внедрены в общественное сознание, неточны. Как правило, они сведены к крайне упрощенным, а потому искажающим историческую правду стереотипам, к которым постоянно прибегала политическая пропаганда.
При жизни Сталина его превращали в мифологизированный образ, лишенный правдоподобия, но отвечавший задаче возвеличивания достижений СССР. Даже фотографии Сталина были сильно отретушированы, а на портретах его изображали с орденами, которые он никогда не надевал. Поскольку в книгах, написанных в СССР при жизни Сталина, в советской истории не обнаруживали никаких темных пятен, то и государственная деятельность Сталина изображалась как непрерывная полоса безошибочных решений и действий, а эпитеты «великий» и «гениальный» постоянно сопровождали его имя. Главным источником сведений о Сталине являлась его «Краткая биография», в которой факты его жизни призваны были подтвердить безупречность политики большевистской партии до и после революции 1917 года. При всей упрощенности пропагандистских представлений о Сталине они оказывали мощное воздействие на массовое сознание и способствовали созданию устойчивых представлений о нем как о неземном существе, гений которого ведет советских людей вперед, к небывалым свершениям.
После же XX съезда КПСС, состоявшегося в феврале 1956 года, в стране в течение нескольких десятилетий не было издано ни одной книги, посвященной Сталину. На этом съезде партии впервые прозвучали суровые обвинения в его адрес. При этом осуждали Сталина те же люди, которые еще недавно всемерно превозносили. Если при жизни Сталина все достижения СССР связывали с его деятельностью, то на XX съезде партии и после него Сталина стали обвинять чуть ли не во всех бедах, случившихся с нашей страной. Настойчивое внедрение в общественное сознание этих представлений о Сталине и умолчание о многих фактах его жизни и деятельности лишь способствовали дальнейшему искажению его образа.
Правда, с середины 1960-х до конца 1980-х годов в стране было опубликовано немало воспоминаний, в которых различные видные деятели Советского государства рассказывали о своих встречах со Сталиным, но эти отдельные зарисовки не позволяли составить полного впечатления о руководителе, возглавлявшем нашу страну на протяжении трех десятков лет. Кроме того, этим воспоминаниям противостояли характеристики Сталина, распространявшиеся западной пропагандой времен «холодной войны». Публиковавшиеся в это время на Западе биографии Сталина не могли быть объективными, так как писались под воздействием непримиримой враждебности к нашей стране, которая рассматривалась как «империя зла» и объект для уничтожения в ходе вероятной ядерной войны. Неясная и двусмысленная оценка Сталина руководством СССР и противостоящая ей однозначно отрицательная характеристика его, распространявшаяся западной пропагандой, оставляли в сознании советских людей ощущение того, что власти скрывают «страшные тайны», связанные со Сталиным.
В конце 1980-х годов в нашей стране умолчание о Сталине сменилось шумной антисталинской кампанией под знаком «разоблачения» «страшных тайн» сталинского времени. Критика Сталина служила эффективным средством разрушения социалистического строя и Советской страны, а поэтому на протяжении нескольких лет практически все средства массовой информации, выступавшие за «перестройку», то есть за слом советской системы, публиковали материалы, характеризовавшие Сталина как исчадье ада. Хотя эта кампания была направлена на обеспечение победы определенных политических сил, многим казалось, что главным в этой кампании был поиск исторической правды, а потому воспоминания о ней оставили неизгладимый след в умах миллионов людей.
О том, что перемены в оценках Сталина отражали колебания политической конъюнктуры, свидетельствуют книги виднейшего «разоблачителя» Сталина Дмитрия Волкогонова. В своем двухтомном труде «Триумф и трагедия. Политический портрет И.В.Сталина», изданном в 1990 году, генерал и историк заклеймил И.В. Сталина как человека, изменившего делу В.И. Ленина. «К великому несчастью для русской революции, история остановила, вопреки воле Ленина и интересам будущего, свой выбор на Сталине – идеальной кандидатуре «певца» и «творца» бюрократии и террора… Сталин… все более отходил в сторону от ленинской концепции… Истолковав по-своему ленинизм, диктатор совершил преступление против мысли… Гуманистическая сущность ленинизма в сталинских «преобразованиях» была утрачена» и т. д.
Однако всего через четыре года генерал-историк написал новый двухтомный труд «Ленин. Политический портрет», в котором на сей раз заклеймил В.И. Ленина как «абсолютного антигуманиста и антидемократа». «Мятежный дух» Ленина, писал Волкогонов, «не знал границ, не хотел ограничиваться национальными рамками и абсолютно не был связан соображениями морали… Ленин был готов к самосожжению не только своей собственной души, но и всей человеческой цивилизации… Вождь был готов на гибель огромной части русского народа, лишь бы оставшиеся на этом пепелище дожили до мирового пожара». Получалось, что коль скоро Сталин выступил против Ленина и отошел от «ленинской концепции», то он совершил благое дело. Громогласный приговор Сталину, вынесенный Волкогоновым, утратил свой смысл через четыре года после его оглашения. Очевидно, что прежние оценки Сталина, данные Волкогоновым в его двухтомном труде, диктовались чисто политическими соображениями и не имели никакого отношения к исторической правде.
В то же время признание советского периода в истории нашей страны как катастрофы для судеб нашего народа и всего мира позволяло логично объяснить, почему в такое время лишь люди, способные на злые дела и разрушение, могли возглавлять государство. Сталина стали характеризовать как воплощение вселенского зла. Так, английский историк Роберт Конквест, подводя итоги биографии Сталина, написанной на основе опубликованных в нашей стране материалов в конце 1980 – начале 1990-х годов, объявил: «Трудно найти более отрицательное явление или более отрицательный характер, чем Сталин… Сталин был воплощением очень активной силы, находившейся в конфликте с человечеством и реальностью, напоминая тролля, лишь отчасти имеющего гуманоидные формы, или демона из иной сферы или иного измерения, в котором действуют иные физические и моральные законы. Это существо пыталось навязать Серединной Земле свои правила». Однако мнимая «логичность» в изображении Сталина как воплощения разрушительных сил советской системы, направленных против человечества, вопиющим образом игнорировала неоспоримые и яркие свидетельства созидательных дел сталинской эпохи, вклад Советской страны и лично Сталина в разгром самой разрушительной силы XX века – гитлеризма.
Для создания фантастического образа Сталина неизбежно приходилось полностью пренебрегать историческими фактами, что проявилось во многих книгах и других публикациях о Сталине. Кажется, что знание подлинной истории мешало таким авторам, а поэтому они и не стремились знакомиться с фактами прошлого, в чем нетрудно убедиться, прочитав их труды. Игнорирование исторических фактов стало характерной особенностью большинства антисталинских произведений последнего десятилетия. Порой вопиющее незнание истории их авторами было очевидно даже по одному-единственному заявлению на страницах их книг.
Известно, что даже одна фраза может доказать, что человек незнаком с предметом, о котором он говорит. Герой рассказа американской писательницы Карсон Маккалерс «Мадам Зиленски и король Финляндии» мистер Брук в течение долгого времени подозревал, что его коллега по музыкальному училищу мадам Зиленски сочиняет одну за другой истории о своей жизни. Однако он долго не мог уличить ее, пока мадам не бросила фразу: «Однажды, когда я стояла перед кондитерской, по улице на санях проехал король Финляндии». Зная, что Финляндия – республика, мистер Брук пришел к выводу: «Женщина является патологической лгуньей, и это обстоятельство объясняет все ее поведение». Бруку стало ясно, что мадам Зиленски никогда не была в Финляндии.