В отношении к Ленину еще раз проявилась характерная для Сталина устойчивость его взглядов и верность первоначальному выбору. Начиная со времени их заочного знакомства в 1903 году, каждый новый политический успех Ленина служил для Сталина доказательством правильности выбора своего «учителя» и правильности собственных суждений, которые, как правило, совпадали с ленинскими. Превращение большевиков в самостоятельное крыло РСДРП с 1903 года, а затем во влиятельную политическую силу России в ходе революции 1905 года, победа большевиков над меньшевиками в РСДРП в 1907 году и другие события усиливали политическое значение не только Ленина, но и его сторонников. Органичная последовательность в проведении ленинского курса, отвечавшего его мировоззрению, способствовала тому, что Сталин не мог не выдвигаться на первый план в партии, объединенной вокруг Ленина.
Глава 15. В ГОДЫ ПЕРВОЙ РЕВОЛЮЦИОННОЙ БУРИ
Вскоре после получения первого письма от Ленина Иосиф Джугашвили, известный тогда под псевдонимом «Коба», совершил побег из своей первой ссылки. 5 января 1904 года он покинул селение Новая Уда Балачанского уезда Иркутской губернии, в феврале 1904 года он возвратился в Батум, вскоре выехал в Тифлис, а в июне 1904 года переехал в Баку. Сразу по возвращении из ссылки Сталин включился в активную деятельность подпольных партийных организаций Закавказья. Он посетил Батум, Чиатуры, Кутаис, Баку, Тифлис, деревни Западной Грузии и везде создавал новые партийные организации и укреплял старые, участвовал в острых дискуссиях с националистами и анархистами. Сталин много полемизировал с меньшевиками, которые после раскола партии в 1903 году, господствовали в грузинской социал-демократии.
Он вернулся из заключения и ссылки более опытным полемистом, овладев многими приемами тогдашних устных политических диспутов и письменных дискуссий. Он научился находить слабые места в аргументации оппонентов и наносить по ним удар, предварив атаку замечаниями: «Достаточно немного наблюдательности…», «Достаточно обратить внимание» на то или иное положение.
Многие полемические приемы, которые Сталин использовал в этих ранних статьях, он сохранил в своем арсенале борьбы и в дальнейшем. Значительная часть его споров с оппонентами была посвящена доказательствам искажений ими марксизма и защите от подобных же обвинений с их стороны. Такие споры требовали от него постоянного и глубокого изучения работ Маркса и Энгельса и в то же время увязывания их отдельных высказываний как с общим смыслом их учения, так и с современными событиями. Знаменательно, что и тут он нередко прибегал к церковной лексике. Отстаивая в своих спорах с меньшевиками необходимость превращения партии в боевую организацию, готовую возглавить надвигавшуюся революцию, он писал: «Плеханов… знает, что если даже из «Отче наш» вырвать одну фразу и толковать ее оторванно, то автор ее, пожалуй, может угодить на виселицу за Богоотступничество».
В защите позиций большевиков он был резок, то обрушивал на своего оппонента язвительные слова и обидные сравнения, то открыто обвинял его в глупости, трусости или лживости. В одной из своих полемических статей Сталин перечислил по порядку восемь утверждений своего оппонента, сопровождая каждое из них словами: «ложь первая», «ложь вторая» и т. д. и резкой отповедью автору. Изложив «восьмую ложь» и ее опровержение, Сталин замечал: «Я уже не касаюсь мелкой лжи, которой так щедро приправил автор свою брошюру».
До конца жизни он сохранил верность «разносному» стилю полемики. Утверждения, что его оппонент «ничего не понял», «ничего не смыслит», «несет околесицу» и подобные, пестрят на страницах ранних сталинских работ. Слова «горе-марксисты», а также «горе-ученые», «горе-специалисты» и т. д. и другие насмешливые слова постоянно встречаются в его выступлениях. Нередко резкие обвинения оппонента начинались с указания на искажения им марксистской теории, а завершались объявлением его чуть ли не сознательным пособником классового врага.
Выяснение истины с помощью обращения к авторитету ведущих теоретиков, язвительные насмешки, резкие, а порой и оскорбительные нападки на оппонента, унижающие его достоинство, преувеличенные обвинения в его адрес были типичны для идейно-политических споров того времени. К подобным приемам в полемике постоянно прибегал и Ленин, и его идейные противники. В своей работе «Наши политические задачи» Троцкий, который на II съезде РСДРП занял антиленинскую позицию, обвинял вождя большевиков в извращении марксизма, в искажении диалектического метода марксизма: «Поистине нельзя с большим цинизмом относиться к лучшему идейному достоянию пролетариата, чем это делает Ленин! Для него марксизм не метод научного исследования, налагающий большие теоретические обязательства, нет, это… половая тряпка, когда нужно затереть свои следы, белый экран, когда нужно демонстрировать свое величие, складной аршин, когда нужно предъявить свою партийную совесть!»
Разумеется, социал-демократы не гнушались использовать обидные слова и суровые обвинения в ходе полемики. Пожалуй, они даже уступали в этом отношении членам других политических партий. Достаточно сослаться на примеры, приведенные Вадимом Кожиновым: в Государственной думе 1914 года в ходе возникшей между депутатами полемики представитель от кадетов профессор П.Н. Милюков называл своего коллегу Н.П. Шубинского «мерзавцем» и «негодяем», на что этот депутат-октябрист ответил: «Плюю на мерзавца!» Милюкова поддержал трудовик А.Ф. Керенский, назвавший Н.П. Шубинского «наглым лгуном», а Н.П. Шубинского поддержал депутат от «Союза русского народа» В.М. Пуришкевич, обозвав П.Н. Милюкова «скотиной, сволочью, мордой битою». Поэтому споры между социал-демократами, во время которых Ленин сравнивал Троцкого с Иудушкой Головлевым, Троцкий называл Ленина «профессиональным эксплуататором всякой отсталости в русском рабочем движении», а Сталин именовал Троцкого «красивой ненужностью» и «чемпионом с фальшивыми мускулами», можно считать довольно сдержанными.
Полемика внутри социал-демократии усилилась накануне революции, которую с нетерпением ожидали все российские революционеры. Раскол внутри РСДРП существенно ослабил партию накануне революции, которую предвидели многие марксисты, включая Иосифа Джугашвили. Незадолго до 9 января 1905 года он написал революционную прокламацию «Рабочие Кавказа, пора отомстить!» Считая неизбежным начало бурных событий в стране после падения Порт-Артура, Сталин писал: «Русская революция неизбежна. Она так же неизбежна, как неизбежен восход солнца. Можете ли вы остановить восходящее солнце?» Он завершал свою прокламацию требованием созыва Учредительного собрания и призывами: «Долой царское самодержавие! Да здравствует всенародное Учредительное собрание!»
И все же несмотря на то, что члены РСДРП предвидели грядущие драматические события, развитие революции во многом оказалось неожиданным для них, и на первых порах они оказались в стороне от ее руководства. Старт революции был дан 9 (22) января 1905 года, в этот день в Петербурге была расстреляна мирная рабочая демонстрация, во главе которой стоял руководитель «Собрания русских фабрично-заводских рабочих Петербурга» священник Георгий Гапон. Знаменательно, что, подобно юным семинаристам Тифлиса, активно вступавшим в ряды революционеров, священник Георгий Гапон решительно защищал рабочих, осуждая «нехристианские отношения между капиталом и трудом». В то же время приход священнослужителя к руководству рабочим движением российской столицы свидетельствовал о том, что использование авторитета пастырей православной церкви, риторики, принятой при богослужениях, являлось эффективным средством завоевания популярности среди российских рабочих.
Многие из требований, входивших в программу-минимум РСДРП, были изложены в смиренном обращении рабочих Петербурга, принявших руководство отца Гапона. 9 января 1905 года рабочие шли не свергать царский строй, а просить царя принять их просьбы. Казалось, что социал-демократы, так долго готовившие выступление рабочих страны под лозунгами упразднения самодержавия и созыва Учредительного собрания, не потребовались трудящимся, и это было первой неожиданностью для марксистов в ходе начавшейся революции.
Хотя по мере развития революции социал-демократы, как большевики, так и меньшевики, все активнее участвовали в ней, они все же не раз оказывались в стороне от многих драматичных событий 1905—1907 годов. К восстаниям на броненосце «Потемкин» в июне 1905-го и на крейсере «Очаков» в ноябре 1905 года ни большевики, ни меньшевики не имели никакого отношения. Создание первых Советов, сыгравших исключительную роль в руководстве революционными событиями, как указывал В.И. Ленин, было «творчеством революционных масс», а не воплощением заблаговременного плана большевиков и меньшевиков, выступавших в то время за созыв Учредительного собрания. Отставая от инициативы масс, российские социал-демократы в то же время не ожидали и ряда событий 1905 года, которые были задуманы и тайно подготовлены влиятельными силами, в том числе и за пределами России. Многие обстоятельства в истории «Собрания русских фабрично-заводских рабочих» и деятельности Г.А. Гапона свидетельствуют о том, что за спиной священника и его сторонников стояли некие тайные силы, неведомые социал-демократии, а затем оставшиеся во многом скрытыми и от историков.