Аналогичной критике подвергал Сталин и состояние отчетности: «Никакая хозяйственная работа без отчетности двигаться не может. А наши бухгалтера не всегда, к сожалению, отличаются элементарными свойствами обычного буржуазного, честного бухгалтера. Я преклоняюсь перед некоторыми из них, среди них есть честные и преданные работники, но что имеются и паршивые, которые могут сочинить любой отчет и которые опаснее контрреволюционеров, – это факт. Не преодолев этих недочетов, не ликвидировав их, мы не можем двинуть дальше ни хозяйства страны, ни ее торговли».
Деятельность Сталина на наркомовских постах заслужила высокой похвалы Ленина. Отвечая на жалобы троцкистов на то, что их не допускают к управленческим должностям, Ленин замечал: «Вот Преображенский здесь легко бросил, что Сталин в двух комиссариатах… Что мы можем сделать, чтобы было обеспечено существующее положение в Наркомнаце, чтобы разобраться со всеми туркестанскими, кавказскими и прочими вопросами? Это все политические вопросы! А разрешать эти вопросы необходимо, это вопросы, которые сотни лет занимали европейские государства, которые в ничтожной доле разрешены в демократических республиках. Мы их разрешаем, и нам нужно, чтобы у нас был человек, к которому любой из представителей нации мог пойти и подробно рассказать в чем дело. Где его разыскать? Я думаю, и Преображенский не мог бы назвать другой кандидатуры, кроме товарища Сталина… То же относительно Рабкрина. Дело гигантское. Но для того, чтобы уметь обращаться с проверкой, нужно чтобы во главе стоял человек с авторитетом, иначе мы погрязнем, потонем в мелких интригах».
Успешная работа Сталина в двух наркоматах убедила Ленина в том, что он сможет не менее успешно вести организационную работу в масштабах партии. В апреле 1922 года после XI съезда партии Сталин был избран на только что созданную должность генерального секретаря ЦК РКП(б). Наряду со Сталиным секретарями были избраны В.М. Молотов и В.В. Куйбышев. Как и следует из названия должности, секретарь ЦК руководил организационной и технической работой в высшем управленческом звене партии. Адам Улам даже предположил, что «большинство членов партии рассмеялись бы, если бы им сказали, что претенденты на пост секретаря могут рассчитывать стать руководителями партии». Возможно, что слово «генеральный» в известной степени смягчало низкий статус «секретаря». О том, что сам Сталин расценивал свою должность как скромную, свидетельствует тот факт, что, играя с дочкой, он, обращаясь к ней как к «хозяйке», себя называл «секретарем» или даже, «секретаришкой».
Заняв пост генерального секретаря, Сталин сразу же приступил к созданию сложного механизма партийного управления и формированию аппарата. Вспоминая встречу со Сталиным в его кабинете ЦК на Воздвиженке, Каганович писал: «Сталин встретил меня дружелюбно, встал из-за стола, поздоровался со мной мягким рукопожатием, пригласил сесть и тут же начал разговор. «Мы, – сказал он, – имеем намерение взять Вас на работу в ЦК и назначить Вас заведующим Организационно-инструкторским отделом ЦК». Когда Каганович выразил сомнения в своих способностях справиться с такой работой, «Сталин улыбнулся и сказал: «Вот уж не ожидал от Вас такой неуверенности и сомнений. Товарищ Куйбышев мне говорил, что Вы мужик смелый, умеете дерзать, а некоторые даже прибавляли об известной доле Вашей самоуверенности, а тут вдруг сомнения и неуверенность». Сталин не дал Кагановичу возможности даже вернуться в Туркестан, где тот работал, отчитаться и сдать дела, а потребовал, чтобы тот завтра же приступил к работе.
Сталин подробно рассказал Кагановичу о создаваемой им системе «проверки исполнения… сверху донизу». «Проверка исполнения, – подчеркивал Сталин, – требует высокого качества самих постановлений, а после их принятия – четкости, установления сроков, лиц, коим поручается дело, их выполнения, – одним словом, глубокую ответственность, но для проверки необходимо знать, что проверяешь».
По словам Кагановича, секретари обкомов или губкомов должны были регулярно информировать ЦК партии в закрытых письмах о различных сторонах жизни в своей области или губернии: «важнейшие явления хозяйственной жизни за истекший месяц (состояние урожая, ход продработы, работа основных предприятий, состояние транспорта, развитие кооперации, поступление местных налогов)», «настроение рабочих и различных слоев крестьянства (по возможности сообщать один-два характерных факта), «о враждебных нам политических партиях (их влиянии в тех или иных слоях населения, методах работы и т. д.)», «состояние работы советского аппарата», «жизнь партийной организации, в том числе о волнующих членов партии вопросах», «наиболее важные решения, рост влияния партии, проведение тех или иных кампаний и т. д.» Особое значение придавалось сведениям о настроениях «рабочих, крестьянских и красноармейских масс».
Каганович вспоминал, что «ЦК подчеркивал необходимость дифференцированного подхода в отчетах и письмах в зависимости от особенностей губернии, области, национальной республики. В информации должны дифференцировано выступать на первое место наиболее важные вопросы для данной местности: в земледельческих областях более внимательно и полно должны быть освещены вопросы урожая, продработы, торговли, настроение крестьянства, работа эсеров, состояние изб-читален; в губерниях, где лежат крупные железнодорожные узлы, внимание секретаря организации и в работе и в информации должно быть сосредоточено на транспорте; в промышленных губерниях нужно сосредоточить внимание на освещении положения на фабриках, настроении рабочих, влиянии меньшевиков и т. д.; в сообщениях из окраин должно быть уделено место вопросам национальных взаимоотношений и т. д.».
Как отмечал Каганович, развернутые указания по отчетности служили руководством для ведения партийной работы. ЦК требовал, чтобы в отчете было отражено: как осуществляется «руководство и связь с нижестоящими организациями», как часто члены парткомов бывают в нижестоящих организациях, имеются ли инструкторы-организаторы и планы работ для местных организаций, проводятся ли «партдни», как распределены партийные силы и какова потребность в партработниках, как проводятся партийные мобилизации и «внутриобластные переброски» членов партии, как проводятся в жизнь решения местных партийных конференций, а также наркоматов, как снабжаются парторганизации газетами и литературой, каково состояние политшкол, библиотек, читален, клубов, как идет ликвидация неграмотности, издается ли литература для национальных меньшинств, как идет работа среди женщин и молодежи, и т. д.
Каганович говорил, что отчеты должны были составляться «не как лаконические, сухие ответы на вопросник, а в форме описательного доклада, в котором выделяются наиболее важные и характерные моменты, где отдельные его части причинно связаны друг с другом, подтверждая общие положения фактами, конкретными данными, даже ссылками на протоколы, избегая общих мест, не подтвержденных фактами и конкретными данными, а также повторений одних и тех же сведений из месяца в месяц». Подобная информация поступала также и от откомандированных на места инструкторов ЦК, что позволяло перепроверить сведения, содержавшиеся в отчетах.
Таким образом, Сталин получал всестороннюю и полную информацию о положении дел в стране. Однако он не ограничивался сведениями по официальным каналам. Сталин учредил службу так называемых информаторов, которые должны были сообщать объективные сведения о положении дел в различных областях жизни Советской страны. «Одним из квалифицированных информаторов, – вспоминал Каганович, – работал у нас Билль-Белоцерковский». (Возможно, Билль-Белоцерковский не единственный писатель, который был «квалифицированным информатором» орготдела ЦК.) Среди информаторов ЦК Л.М. Каганович назвал многих лиц, впоследствии занявших посты секретарей райкомов партии, ректоров учебных институтов.
Такая система тайного наблюдения за политическими настроениями была обычна для многих стран, переживавших периоды социальной нестабильности и политических смут. Система тайного информирования правительства о настроениях людей для организации политических контрмер, создававшаяся Сталиным, поразительным образом напоминала ту, что организовал государственный секретарь Великобритании Харли с помощью писателя Даниэля Дефо с целью предотвращения гражданской войны и раскола страны. Несмотря на существенные различия между Англией начала XVIII века и Россией в 20-х годах XX века, схожие угрозы общественной стабильности предопределяли и схожие методы борьбы с ними. Более того, в отличие от окруженной морями Британии, Советская Россия, только что пережившая мировую войну и иностранные интервенции, постоянно находилась под угрозой новых вторжений, и это постоянное напряжение предопределяло большую жесткость и секретность в методах управления.
Система контроля за деятельностью всех звеньев правящей партии открывала огромные возможности для управления всей страной. Первый же отчет Сталина об организационной деятельности на XII съезде показал, что генеральный секретарь обладал подробной информацией о профсоюзах, комсомоле, кооперативах, женском политическом активе (членах делегатских собраний работниц), системе политучебы, партийной печати, армии. Столь же подробны были представленные Сталиным сведения о партии, ее социальном составе.
Сталин владел полной информацией и о состоянии управленческих звеньев партии. Он говорил: «Основная слабость нашей партии в области аппарата – это именно слабость наших уездных комитетов, отсутствие резервов – уездных секретарей». Одной из причин этой «слабости» была низкая образованность руководителей уездного звена. Выборочное анкетирование членов партии в 1920 году показало, что лишь 5% имело высшее образование, 8% – среднее, 3% были неграмотными, а остальные – «низшее, домашнее, тюремное». Поскольку члены партии с высшим и средним образованием использовались на вышестоящих должностях, вероятность того, что уездными руководителями были люди с высшим и средним образованием, была невелика. Сталин предлагал создать «при ЦК школу уездных секретарей из людей; наиболее преданных и способных, из крестьян, из рабочих».