Установление виновного (виновных) в совершении преступления достигалось различными методами. Очень часто подозреваемый ("заподозренный", "обвиняемый" и т.п.) в совершении преступления становился известен сразу после осмотра и допроса свидетелей. Если подобного не происходило, частный пристав ориентировал на раскрытие преступления подчиненных себе квартальных надзирателей и поручиков. Квартальные, в свою очередь, ориентировали сотских и десятских, которым вменялось выявлять людей, "у которых вдруг появились лишние деньги или пожитки".
Пристав не мог лично осуществлять негласные розыскные мероприятия, однако именно у него концентрировалась вся информация о раскрытии преступления, полученная как гласным, так и негласным способом.
Согласно положениям Устава Благочинного частный пристав приступал к расследованию после установления лица, совершившего преступление. Если личность обвиняемого стала известна и имелась точная информация, что он находится за пределами города, то для поиска преступника (преступников) через Наместническое или Губернское правление посылались распоряжения в ближайшие города и уезды. В них отражались обстоятельства преступления (что, где и когда произошло), имена и фамилии разыскиваемых, а также их приметы (рост (в аршинах и вершках), возраст и др.). В случае совершения имущественных преступлений указывался перечень имущества, которое могло находиться у разыскиваемого.
При обнаружении и задержании подозреваемого полицейские чины доставляли его к частному приставу независимо от времени суток, где он немедленно допрашивался. В ходе допроса выяснялось: "кто он таков, как его зовут, много ли лет от роду, холост или женат, был ли у исповеди и св. Причастия". У служащих или ранее служивших спрашивалось об их сроке (периоде) службы и имеют ли (имели) они "отличных заслуг или пороков". Если возникали подозрения по поводу правдивости показаний, в места несения их службы направлялись запросы, а производство следствия при этом не останавливалось.
При проведении допроса существовали некоторые ограничения. В частности, "спрашивать не должно: малолетних детей на родителей, людей и служителей на господина, глухих, немых и безместных", что являлось атрибутом архаичного уголовного процесса. В ходе допроса устанавливались обстоятельства совершенного преступления (в частности, уточнялось, с намерением или без намерения совершено преступление, т.е. умышленно или неосторожно), выяснялось наличие "становщиков, держателей", а также места их возможного нахождения.
В случае установления причастности подозреваемых к преступлению их препровождали в Управу Благочиния, где брали под стражу и рассаживали порознь. О любом задержанном делалась соответствующая запись в журнал Управы Благочиния.
При производстве дознания и следствия наряду с допросами, осмотрами и обысками, освидетельствованиями применялись и новационные следственные действия, такие как следственный эксперимент, но они не давали однозначного ответа по поводу виновности или невиновности лица.
Если между показаниями сторон имелись существенные противоречия, проводилась очная ставка, в ходе которой ранее допрошенным лицам поочередно задавались вопросы, ответы на которые в последовательности заносились в протокол. Таким образом, некоторые элементы состязательного процесса сохранялись при расследовании незначительных уголовных преступлений.
Для установления истины по делу использовались и старые "проверенные" методы, например пытка. Порядок проведения пытки регулировала особая инструкция. Однако в конце XVIII в. наблюдалась тенденция уменьшения применения допросов "с пристрастием". В 1763 г. право на разрешение применения пыток переходит исключительно к губернаторам, а в 1774 г. во все присутственные места было дано секретное, "к единственному сведению начальствующих", распоряжение о неприменении пыток, но на практике пытки и пристрастные расспросы применялись и после этого.
Если все материалы были собраны и виновность задержанного не вызывала сомнений, дело направлялось на рассмотрение Управы Благочиния. Члены Управы, рассматривая дело, выслушивали показания потерпевшей стороны, зачитывали протоколы осмотра, освидетельствования и допроса, составленные частным приставом, а также мнение виновной стороны. Все допрашиваемые Управой Благочиния обязаны были давать клятвенное обещание "свидетельствовать самую сущую правду" и целовали крест. Таким образом, осуществлялось предупреждение преступления в лжесвидетельстве.
При выслушивании всех показаний члены Управы Благочиния выносили одно из двух решений: 1) если было совершено правонарушение, то выносился окончательный приговор по существу дела; 2) если было совершено преступление, то материалы дела направлялись в суд.
По окончании расследования канцелярист составлял протокол заседания Управы Благочиния, в котором указывалось: 1) время заседания Управы; 2) присутствовавшие на заседании Управы (звания и фамилии городничего, приставов и ратманов); 3) какое дело слушалось; и 4) какое постановление было вынесено по делу. На основании данного протокола решение приводилось в исполнение.
Как уже отмечалось, на протяжении всего XVIII в., после работы И. Посошкова, в России не предпринималось попыток осмыслить и исследовать проблемы способов (методов) расследования преступлений. Таких проблем было довольно много, о чем может свидетельствовать привлечение к деятельности по раскрытию и расследованию преступлений бывших преступников. Например, широко известен случай привлечения к сыскной работе правоохранительными органами Российской империи XVIII в. Ваньки Каина (Ивана Осипова), который в своей практике использовал особый метод розыска и отождествления преступника по присущему для него способу совершения преступления. Этот метод был разработан на основе собственного криминального "почерка".
Справедливости ради следует отметить, что не только отечественной правоохранительной системе был свойствен исторический этап, связанный с привлечением преступников к деятельности по расследованию преступлений. Так, например, профессиональный преступник Э.Ф. Видок был привлечен в 1810 г. парижской полицией к раскрытию преступлений, а впоследствии он был назначен на пост шефа криминальной полиции Парижа. Результаты работы Э.Ф. Видок и его "команды", состоявшей только из бывших преступников, могут впечатлить не только его современников. Только за год работы Э.Ф. Видок с 12 сотрудниками арестовал 812 убийц, воров, взломщиков, грабителей и мошенников, ликвидировал притоны, в которые до него не рискнул "сунуться" ни один мировой судья, ни один инспектор.
Как представляется, такое положение было обусловлено несколькими обстоятельствами. Во-первых, количественным и качественным состоянием преступности XVIII-XIX вв., обусловленным социально-экономическим положением. Во-вторых, отсутствием знаний и умений у лиц, которые по долгу своей службы обязаны были раскрывать, расследовать и предупреждать преступления. Потребность в таких знаниях и умениях в этот период стала только появляться и не могла быть восполнена собственным опытом должностных лиц правоохранительных органов. В-третьих, развитие знаний в области раскрытия, расследования и предупреждения преступлений еще не могло достичь уровня научного осмысления проблем в этой области.
Первая наиболее известная работа, описывающая порядок отечественной практики расследования преступлений, принадлежит Петру Раткевичу (1805 г.), в которой он писал, что "судебное дело состоит из трех частей: 1) исследование; 2) определение; 3) приговор и заключение". Исследование есть способ, по которому открывается истина, и начинается оно "1) от лица; 2) от самого дела; 3) от причины; 4) от места; 5) от способа; 6) от орудий; 7) от времени; 8) от случая; 9) от удобности". Раткевич, по всей видимости, впервые попытался дать теоретическое определение типичных следственных ситуаций при расследовании преступлений.
В последующем работы, посвященные теории расследования, т.е. излагавшие советы и наставления по его производству, ряд из которых носил отчетливо выраженный криминалистический характер, стали издаваться все в большем количестве. Среди авторов таких работ следует назвать Я. Баршева, В. Казанского, Е. Колоколова, В. Линовского, Ф. Наливкина, В. Назнанского, Адр. Неклюдова, Н. Орлова и др.
Работы перечисленных и иных авторов первой половины XIX в. носили комплексный характер. С одной стороны, они содержали комментарии к действующим многочисленным нормативным актам, регламентирующим уголовное судопроизводство на основе теории уголовного процесса (например, в работе Н. Орлова анализируется 87 нормативных актов), с другой - рекомендации по организации расследования преступлений, в том числе и обстоятельств, способствующих расследованию, и давали некоторые элементы характеристик последних. Так, В. Назнанский, используя современную терминологию, приводит криминалистическую характеристику личности преступника, обращая внимание на следующие обстоятельства.
На фамилию: отсюда рождается понятие о нравственности или безнравственности лица от самих родителей, на которых обыкновенно дети бывают похожи, а следовательно - и по имени, под каким разумеют: честным или бесчестным и проч.
На возраст: малолетний или юноша: несовершеннолетний или совершеннолетний, муж ли, старик ли произвели что-либо в действо, ибо в каждом возрасте природа различно действует. Например, дерзость приличнее первым, нежели последним.