План
Введение
1 Первое появление
2 Первый ночлег
3 Следующее утро
4 Первые попытки установить личность
5 История самозваной принцессы
6 Дальнейшие подробности жизни
7 Поведение и привычки
8 Первые сомнения
9 Разоблачение
10 История Мэри Бейкер
11 Дальнейшая жизнь
12 Феномен на фоне эпохи
13 Альтернативные версии произошедшего
14 В культуре
Список литературы
Введение
Принцесса Карабу, (англ. Princess Caraboo, настоящее имя Мэри Бейкер-Уиллкокс, англ. Mary Baker-Willcocks ок. 1791 — 4 января 1865) — авантюристка, выдававшая себя за принцессу из экзотических стран. В течение 10 недель ей удавалось водить за нос всё аристократическое общество Англии, и быть разоблачённой случайным образом, благодаря тому, что бывшая квартирная хозяйка узнала в экзотической принцессе свою прежнюю жилицу. Позднее посетила Америку, Францию, Испанию, где вновь пыталась продолжать играть свою роль, но уже без всякого успеха. Позднее вышла замуж, родила дочь и окончила жизнь поставщицей пиявок в бристольскую больницу.
1. Первое появление
Молодая девушка в странной одежде, говорившая на никому не понятном языке, появилась впервые 3 апреля 1817 года в Алмонсбери (Глостершир, Англия). Первым её заметил местный сапожник, и, не зная, что делать с незнакомкой, он отправил её в сопровождении жены в приют для бедных. По свидетельству очевидцев, оказавшись в приюте, неизвестная знаками выразила своё согласие «жить некоторое время под этой крышей». Молодая девушка была утомлена и передвигалась с явным трудом.[1]
К сожалению, понять её язык никто был не в состоянии. Мистер Хилл, попечитель приюта, счёл за лучшее обратиться к мировому судье графства Сэмюэлу Уораллу, один из слуг которого был по происхождению греком и владел несколькими восточными языками. Незнакомка достаточно неохотно всё же согласилась посетить поместье Ноул, принадлежавшее мировому судье, но ни слуга-грек, ни кто иной так и не смогли её понять, и, вновь прибегнув к языку знаков, эсквайр и его жена Элизабет, американка по происхождению, пытались выяснить у неизвестной, есть ли при ней какие-то бумаги или документы. Поняв в конце концов вопрос, она извлекла из кармана потёртый (по другим сведениям — фальшивый) шестипенсовик, полупенсовую монету и мыло, завёрнутое для сохранности в кусок ткани. Больше у неё ничего не было.
Подобное могло серьёзно ухудшить её положение, так как по законам того времени за ношение при себе фальшивых денег виновного могли приговорить к смертной казни, однако незнакомка по всей видимости не понимала, насколько серьёзным было её положение. Это также послужило дополнительным доказательством, что она прибыла откуда-то издалека.[2]
Документы скрупулёзно описывают одежду незнакомки: чёрное шерстяное платье или нательная рубашка с муслиновым сборчатым воротником, чёрная полотняная шаль, превращённая в тюрбан, чёрно-красная шаль на плечах, чёрные кожаные туфли и чёрные чулки.
Рост — чуть более пяти футов, глаза чёрные, волосы каштанового цвета, кожа смуглая, следы от серёг в ушах, руки нежные, как будто непривыкшие к тяжёлой работе, манеры обходительные и мягкие.[3]
По законам того времени, бродяжничество каралось достаточно строго — пойманному на попытках добыть себе милостыню грозила тюрьма или работный дом; подозрительные иностранцы в это время, сразу по окончании наполеоновских войн, рассматривались как политические агитаторы и диверсанты. Уличённых в подобных намерениях предписывалось высылать в кандалах в Австралию, причем исполнять наказание следовало попечителю приюта по прямому указу мирового судьи. Посему нежелание незнакомки отправиться к таковому казалось вполне понятным, тем более, что попечитель принял её вначале за «иностранную бродяжку».[2]
Посовещавшись с женой, мировой судья, вначале согласившийся с этим мнением и пожелавший отправить её в Бристоль для суда и последующего наказания, счёл за лучшее до окончательного выяснения определить незнакомку на ночлег в деревенскую гостиницу. Туда она была отправлена в сопровождении двух слуг.[4]
Едва оказавшись там, она пришла в явное возбуждение, увидев среди нарисованных на одном из панно фруктов ананас, и, указывая на него пальцем, громко произнесла несколько раз «Анана», как этот фрукт называется по-гречески или на нескольких иных языках[2], также знаками дав понять окружающим, что этот фрукт ей знаком, из чего был сделан вывод, что ананас, видимо, растёт в тех местах, откуда она родом.[3]
2. Первый ночлег
Миссис Уоралл, теряясь в догадках, откуда прибыла экзотическая гостья, вначале предположила, что перед ней испанка, цыганка или гречанка[5].
Впрочем, последнее предположение пришлось отбросить, т.к. слуга-грек никаким образом не смог с ней объясниться. Предположение, что перед ними китаянка, также не годилось - ноги у неизвестной не были забинтованы, и черты лица говорили скорее о европейском происхождении. Миссис Уоралл, пожалев неизвестную, отослала вместе с ней в приют собственных лакея и горничную. Незнакомке была подана чашка чая, но прежде чем пить, она прикрыла глаза рукой и проговорила молитву на своём непонятном языке. Следующую чашку она отказалась принять, жестами требуя, чтобы чашку помыли (или, по другим сведениям, вымыла её сама), и вновь, прежде чем пить, повторила свою молитву. Уложить её в постель было затруднительно, незнакомка жестами давала понять, что хочет спать на полу, и только после долгих уговоров дочь хозяйки гостиницы сумела уложить её в постель. Впрочем, перед тем как лечь спать, незнакомка совершила несколько земных поклонов, что было вновь расценено как молитва неизвестному божеству.[2]
3. Следующее утро
Миссис Уоралл, от души жалевшая неизвестную, пришла за ней вновь ранним утром. Та сидела на полу возле очага, весь её вид говорил о подавленности и одиночестве. Местный священник принёс множество книг с картинками, изображавшими экзотические страны, однако незнакомка, небрежно пролистав их, остановилась только на нескольких акварелях, передававших китайскую живопись и жестами дала понять, что прибыла не то на лодке, не то на корабле откуда-то с Юга.[3]
Ничего другого в этот раз добиться не удалось, но миссис Уоралл приняла твёрдое решение поселить незнакомку у себя и сделать всё, чтобы ей помочь. Впрочем, это было не так просто, неизвестная отказывалась идти и, проходя мимо церкви, сделала попытку скрыться внутри; её остановила только дверь, запертая на замок.
Придя вновь в поместье и будучи проведена в комнату для слуг, она увидела на столе несколько свежих гостий (был Канун Пасхи) и, вновь проговорив свою странную молитву, приложила одну из них к груди. Далее, когда её провели в комнаты, незнакомка пришла в восторг от китайских статуэток и жестами дала понять, что не то происходит из этой страны, не то посещала её.
Миссис Уоралл, не доверяя окончательно незнакомке, попыталась уговорить ту назвать своё подлинное имя и перестать притворяться. В награду за повиновение той были обещаны еда, одежда и денежная помощь, в противном случае ей угрожали тюрьмой и работным домом. Но все усилия оказались напрасны, неизвестная выслушала речь миссис Уоралл, никоим образом не давая возможности догадаться, поняла ли она что-нибудь.[3]
Миссис Уоралл, пытаясь заставить её написать своё имя, написала на бумаге собственное и повторила несколько раз. Оттолкнув бумагу, незнакомка несколько раз воскликнула: «Карабу!» — указывая при этом на себя.
За обедом она отказалась от мясной пищи, с отвращением оттолкнула предложенные вино, пиво, сидр и не пила ничего, кроме чистой воды.
Для выяснения её подлинного имени и происхождения незнакомку доставили в магистрат Бристоля, но мэр города, Джон Хейторн, также ничего не смог от неё добиться, и потому, согласно требованиям закона, отправил незнакомку в больницу Св. Петра, предназначенную для бродяг и бедняков, до окончательного выяснения её личности.[2]
Невыпускавшая неизвестную из виду миссис Уоралл вскоре узнала, что та, по всей видимости, брезгуя переполненной и грязной больницей, окончательно замкнулась в себе и отказалась от любой пищи, несмотря на то, что предлагались яйца и мясо, еда для бедняков недоступная и лакомая, также как и отказалась спать в предложенной ей постели.
В это время миссис Уоралл приняла окончательное решение поселить её у себя. Незнакомка была переведена изначально в бристольский офис мистера Уоралла и поручена заботам домоправительницы. Впрочем, мистер Уоралл и слуга-грек были настроены весьма скептически.[2] Как признавалась сама Карабу после разоблачения, она люто возненавидела за это слугу и долгое время вынашивала план заманить того в лодку и столкнуть в воду в наказание.[3]
4. Первые попытки установить личность
Весть о ее появлении разнеслась достаточно быстро, и больница стала местом паломничества иностранцев всевозможного происхождения, наперебой пытавшихся выяснить откуда она родом и на каком языке объясняется, но без всякого успеха.
Сохранился один интересный документ, письмо моряка, отправлявшегося вскоре на Мальту и неплохо знакомого потому с бассейном Средиземного моря и окружающими его странами. В частности, в этом письме говорилось[3]:
Мадам, (…) Мне кажется, что «Карабу» не имя Вашей гостьи (как то представляют газеты), а название её страны. Думаю, она происходит из бухты Карабу (Karabouh), что на восточном побережье Каспийского моря, принадлежащей Свободной Татарии. Она легко могла попасть сюда через Персидский залив, или ещё проще — через Чёрное море. Последнее мне представляется более вероятным, так как с начала текущего года множество (многие сотни) кораблей прошли через Средиземное море в европейские порты. (…) Ваша гостья, быть может, узнает это место на карте, или ей покажутся знакомыми названия близлежащих местностей. Предоставляю на Ваше благоусмотрение, мадам, решение как в этом случае поступить и льщу себя надеждой, что предоставленные мною крохи информации сослужат Вам добрую службу. Ваш покорный слуга
Дж. С.