В источниковедческом плане офицерские «сказки» и составленные на основании их послужные списки петровского времени имеют следующие особенности:
— они могут быть отнесены к числу массовых источников, ибо охватывают в общей сложности 2245 офицеров;
—они характеризуют 80% офицеров полевых войск, что составляет около половины всех тогдашних командных кадров. По штату 1720 г. в русской армии надлежало быть 5286 офицерам. Учитывая обычный в то время 20-процентный некомплект офицеров, можно думать, что фактически их было 4200— 4300 человек[46];
—для этих источников характерно единообразие, обусловленное постановкой одинаковых вопросов и унифицированной формой документов.
Все это облегчает сопоставление, группировку, взаимопроверку, анализ и делает возможным статистическую разработку сохранившихся «сказок» и послужных списков.
С сожалением надо отметить излишнюю лаконичность отдельных «сказок», особенно в той их части, где авторам приходилось сообщать о своих подвигах и боевых заслугах. Изучаемым материалам присуща значительная информационная насыщенность. Прежде всего они ценны как источник по военной истории. В них содержатся данные о строительстве и военных действиях русских войск в конце XVII в., и в частности на Крымских и Азовских походах. Интересны подробности, связанные с созданием регулярной русской армии накануне Северной войны, обучением личного состава и назначением командных кадров.[47]
Особенно обширны данные о событиях Северной войны .1700—1721 гг.: сражении под Нарвой 1700 г.; боевых действиях 1701—1703 гг. под Ниеншанцем (Новыми Канцами), Печерским монастырем в ходе так называемой «малой войны» в Ингрии и Карелии; взятии в 1704 г. Нарвы и Дерпта; операциях 1705— 1706 гг. в Польше, под Гродно; действиях русского «помощного корпуса» в 1703—1707 гг. на территории Польши, Саксонии; Головчинском деле; сражении при Лесной; боях под Опошней, Олешками, Сенжарами; «генеральной баталии под Полтавой» в 1709 г.; взятии Ревеля и Риги; операциях на Финляндском театре; Гангутском сражении; Померанской экспедиции 1711— 1716 гг.; действиях русской армии и флота на юго-западе и западе Прибалтики, в Северной Германии, Дании, под Стокгольмом в 1717—1720 гг. Наряду с данными об известных сражениях в «сказках» содержатся многочисленные упоминания о боевых действиях, не изученных исторической наукой. Это позволяет пролить новый свет на многие события Северной войны, выяснить роль в них отдельных частей, соединений, полководцев.
В «сказках» фигурируют любопытные данные о различных боевых эпизодах. Полковник А. А. Мякинин сообщил, что в 1706 г. под Гродно он, переодевшись в гражданское платье, проник в неприятельский лагерь и произвел там разведку. По словам Г. Л. Турубаева, он «записался в службу е.ц.в. из вольных людей татарской природы из Астрахани охотою своею в 703 году», участвовал в приступе под Нарвой и был «також у розысков взятия Риги как шпионов, так и выходцов допросов. И по окончанию рижского походу пожалован был за такие свои труды полковым писарем»[48].
Из «сказок» становятся известны многие факты героизма русских воинов. За захват шведских знамен были произведены в офицеры драгун Г. А. Познахов, капралы В. Ф. Маслов и М. С. Тобеев. Выходец из боярских людей М. Мелентьев в сражении под Полтавой «был перед фрунтом, взял с пушки три знамя шведских», в 1714 г. он «брал штурмом» шведский фрегат и в 1719 г. был «пожалован прапорщиком».[49] Ф. Сунгуров, происходивший из рейтарских детей, «в солдатство взят в 700 году и написан в Киевской полк и был капралом и коптенариумусом до 715 году. А в ояам году ис того Киевского полку командирован из Риги с капитаном Кулябакиным на трех бре-гантирах в Энбленк для забрания шведской артиллерии. И под местечком Винтавой оные суда погодою разбило и прибило на берег. Чего ради при тех судах оной оставлен был на карауле с 7 человеками рядовыми. И в оное время приступили к ним на капорах швецских и палили по них. И зделав одые батареи, напротив палили. И со оных капоров на шлюпках стали к ним выезжать на берег матрозы, и оных не впускали и выласку чинили. За оное в тот же 715 год указом его сиятельства генерала и кавалера Аникиты Ивановича Репнина пожалован оной на ваканц прапорщиком...»[50]. Можно привести другие подобные факты, но и сказанного достаточно, чтобы оценить «сказки» как первоклассный источник по истории народного героизма.
«Сказки» и послужные списки дают разностороннее представление о жизни петровской армии: комплектовании и обучении войск; формировании, переформировании и упразднении воинских частей; порядке и практике чинопроизводства, повышения и понижения в офицерских должностях и званиях; следствии, суде и штрафовании за злоупотребления и упущения по службе.
Ценность «сказок» не исчерпывается военно-исторической проблематикой. В них содержится также немало данных о классовой борьбе и народных движениях начала XVIII в.: восстаниях в Астрахани, Башкирии и Поволжье; крестьянской войне под предводительством К. А. Булавина. Следует оговориться, что имеющиеся в «сказках» сведения об этих событиях очень фрагментарны и касаются главным образом деталей и частностей. Однако в сочетании с другими источниками они позволяют пролить дополнительный свет на некоторые события народных движений начала XVIII в. Например, премьер-майор Смоленского пехотного полка Ф. А. Полибин, бывший в 1708 г. сержантом Преображенского полка, писал: «Послан был на Дон против бунтовщиков донских казаков лейб-гвардии тогда бывшим маэром князь Василием Володимировичем Долгоруким за адютанта, и будучи в оном походе, был на акциях и баталиях 'безотлучно. А имянно под Черкасским» городком Тором Изюмского полку—против донских казаков. И под городком донским Есауловым на приступе и в шанцах. Так же под донским городком Донецком на штурме. И под городком Решетовым на баталии против оных же донских казаков». В награду за свою карательную деятельность Ф. А. Полибин был произведен из гвардии сержантов в капитаны гарнизонного полка.[51]«Сказка» Полибина интересна не только перечнем мест, где происходили бои правительственных войск с повстанцами, но и как показатель упорства сопротивления последних. Из нее видно, что после неудачного приступа городок Есаулов пришлось брать с помощью шанцев, т. е. с применением военно-инженерных методов осады. Для овладения Донецком потребовался штурм, под Решетовым развернулось целое сражение («баталия»). Особую ценность свидетельству Полибина придает, то обстоятельство, что он писал о событиях 1708 г., имея за плечами боевой опыт Северной войны. Тем более интересно, что он поставил в своей «сказке» участие в «акциях» против повстанцев в один ряд с боевыми действиями против регулярных шведских войск, оперируя при описании первых той же военной терминологией.
Заслуживают внимание сообщенные в формуляре Смоленского полка данные о его потерях в бою с булавинцами. Полк этот под командованием И. Билса разбили «донские казаки Микитка Голой с товарищи». К моменту боя в нем было 28 офицеров и 835 солдат и урядников. Было убито 5 офицеров (в том числе полковник, подполковник, поручик, прапорщик, полковой лекарь), 106 солдат и урядников и взято в плен 23 офицера, 729 урядников и солдат. Таким образом, повстанцы уничтожили и пленили весь полк И. Билса. Относительно пленных указано: «в оном же 1708-м году приходом князя Василья Володи-мировича Долгорукова высвободили из помянутых воровских донских городков и вышли на Воронеж... 752 человека».[52]
В исследуемых документах содержится немало данных по социально-экономической истории нашей страны. Есть сведения о практическом применении указа 1714 г. о единонаследии; имеются материалы о землевладении и душевладении офицеров-дворян, правда, они не дают достаточно достоверной картины состояния их помещичьего хозяйства.
Статистическая разработка всего массива «сказок» и послужных списков позволила выявить происхождение армейского офицерства: 61,9%—из дворян; 10,6—из служилых людей «старых служб», 13,9—выходцы из других сословий, 12,6%— иноземцы (1%—не указавшие происхождения). Наличие в командном составе значительной прослойки выходцев из недворянской среды (среди офицеров пехоты они составляли около —22,6%) объясняет, почему Табель о рангах 1722 г. причислила к дворянству всех офицеров—не дворян по происхождению. Вместе с тем из отдельных «сказок» видно, что, несмотря на неоднократные правительственные заверения о превосходстве службы над «породой», т. е. заслуг над происхождением, офицеры—выходцы из других сословий находились в неравноправном положении по сравнению с представителями дворянской аристократии.
Велико значение «сказок» как источника по генеалогии. Особую ценность им придает то, что наряду со сведениями о дворянских фамилиях в них содержится совершенно неизвестная науке массовая информация о выходцах из непривилегированных слоев населения: посадских, купцах, крестьянах, дворовых и боярских людях, монастырских служках и служителях. Это делает данные документы познавательными не только в плане изучения персональных судеб, что само по себе очень важно, но позволяет также с их помощью воссоздать коллективные биографии классов и сословий феодального общества начала XVIII в.
«Сказки» дают представление о высокой грамотности петровского офицерства: более сохранившихся документов подписаны или собственноручно написаны их авторами. Они заслуживают пристального изучения лингвистами и литературоведами как памятники живого народного языка начала XVIII в. с его речениями, идиомами, инверсиями, диалектологическими особенностями.
Теперь необходимо проанализировать достоверность информации, содержащейся в данных материалах.
Так как в основе офицерских «сказок» и послужных списков лежали сведения, лично сообщенные опрашиваемыми офицерами, в них можно различить две формы искажения истины: а) сознательную дезинформацию с целью что-либо приукрасить или скрыть; б) невольные ошибки и неточности, обусловленные давностью вспоминаемых событий, дефектами памяти, отсутствием необходимых документов или сведений.