Всемирная история том 2. Средние века Оскар Йегер 2001г. (стр. 86 из 149)
Держава германских императоров.
Входила в состав императорских регалий Священной Римской империи.
Борьба в Германии и Италии
Но, несмотря на все рвение, выказанное папой в этой борьбе, он не мог похвалиться особыми успехами. Поощряемый им выдвинутый против Фридриха претендент быстро окончил свою не вполне славную карьеру: в начале 1247 г., возвратившись в Тюрингию из похода в Северную Германию, несколько недель спустя он скончался в Вартбурге. Людовик IX, король Франции, на которого папа рассчитывал, не захотел вступить в борьбу с Фридрихом, т. к., видимо, не сочувствовал папе в этой распре и собирал все силы для нового крестового похода, который не мог бы совершить без поддержки со стороны императора Германии. В Англии общественное настроение высказалось против папы. Папе удалось выставить нового претендента на королевский престол в Германии в лице графа Вильгельма Голландского, избранного весьма ограниченным числом князей. Ему удалось переманить на свою сторону город Кёльн, которому он даровал новые привилегии, затем занять Аахен, после долгой осады. Но далее местностей, лежавших по среднему течению Рейна, его влияние не простиралось. В Италии борьба ознаменовалась отпадением важного города Пармы от императора, что вынудило Фридриха немедленно приступить к осаде города. Для этой цели он выстроил под стенами Пармы для своего войска временный городок, которому самонадеянно дал название «город Победы» (Victoria). Парма действительно вскоре была доведена до крайности; тогда осажденные решились на отчаянно смелую вылазку, врасплох напали на Викторию, сожгли ее, захватив при этом многих знатных пленников, в том числе и Фаддея из Сессы, уполномоченного Фридриха на Лионском соборе. Фридрих вынужден был отступить в Кремону, не потеряв бодрости духа от этой неудачи, и в своем Сицилийском королевстве стал готовиться к новым и обширным вооружениям.
Петр де Винеа
До какой степени неразборчивы были участники этой запутанной борьбы в средствах для достижения своих целей — видно из того, что случилось в 1249 г. с одним из ближайших помощников и доверенных советников императора, Петром де Винеа, который так много потрудился над устройством Сицилийского королевства. Он был заподозрен в сговоре с заговорщиками, которые замышляли отравить императора. Заговор был вовремя открыт, и Петр де Винеа, из низов поднявшийся до значения первого министра, был по приказанию императора ослеплен и вскоре умер. В том же году Фридрих потерпел и другую неудачу: его побочный сын Энцо (или Гейнц), правивший Сардинией, попал в засаду болонцев и был захвачен ими в плен. Но эта неудача была заглажена успешной битвой под стенами Пармы, причем императорские войска отбили у гордых пармских граждан повозку с их знаменем.
Смерть Фридриха II. 1250 г.
Неутомимый в борьбе, Фридрих лично собирался принять в ней участие, но в декабре 1250 г. скончался в замке Фиорентино, близ Лючеры. Из всех его сыновей один только Манфред присутствовал при его кончине. Он успел перед смертью написать завещание; дружественный ему архиепископ Палермский признал его членом церкви, исповедал и дал ему отпущение грехов. Говорят даже, будто он умер, облаченный в монашескую рясу, примиренный с церковью и успокоенный духом.
Гробница Фридриха II в соборе Палермо.
Надпись: «Здесь покоится достославный император и король Сицилии Фридрих II, умерший в Фиорентино в Апулии 13 декабря 1250 г.».
Этот замечательный и чрезвычайно разносторонний человек обладал необычайно живым и подвижным умом, проявлял большую любознательность, легко усваивал знания и так же легко излагал их в оживленной и легкой речи. При этом он проявлял расположение к науке, логике, медицине, естествознанию, обладал довольно значительной библиотекой, в которой, между прочим, находились греческий и арабский экземпляры произведений Аристотеля. Ему приписывается книга о соколиной охоте и итальянское стихотворное произведение, а циркулярные ноты и памятные записки, в составлении которых он принимал большое личное участие, доказывают в нем несомненный и довольно значительный публицистический талант. Особое удовольствие он находил в спорах, в оживленном изложении разных воззрений. Это расположение к диспутам на многих производило такого рода впечатление, будто он и сам разделяет мнения, к которым так охотно прислушивается. Один из магометанских послов, посетивших его двор, нашел даже, что Фридрих питает большое расположение к мусульманам, и, может быть, поэтому церковь, даже до полного разрыва с ним, никогда не верила в твердость его религиозных убеждений. И для этого было некоторое основание: он слишком много размышлял о религиозных предметах, слишком вдавался в споры догматического характера, гораздо более, чем то могло быть допущено церковью и ее руководителями, в особе государя. Большим недостатком Фридриха была двойственность, неустойчивость его нравственного существа, преисполненного самых резких противоречий: вольнодумство и преследование ересей, строгое отношение к окружающим и собственная распущенность — все это одновременно уживалось в нем и должно было отталкивать многих. Возможно, эта его неровность происходила именно от той дурной обстановки, среди которой ему пришлось вырасти и развиться: в этой обстановке честность и прямота, столь редкие во всякое время, были немыслимы. Он рано научился рассчитывать, хитрить и лицемерить, прибегать ко всякого рода уловкам, легко и щедро рассыпать обещания и играть своим словом. Несмотря на все это, в нем едва ли можно признать только хитрого политика и дипломата. В своей борьбе с папством он выказал себя человеком государственным, способным твердо и убежденно отстаивать самостоятельность светской власти против гнета папства. Большой ошибкой Фридриха было то, что он придавал слишком большое значение своему императорскому сану и, стараясь всеми силами это значение поддержать, разбрасывался, путался в бесчисленных и сложных отношениях и в то же время пренебрегал началами, которые уже стали проявляться в жизни его родной страны. Так, например, он не сумел воспользоваться пробуждающейся самостоятельностью городской и сословной жизни, как и многими другими многообещающими задатками развивающегося народного самосознания. Упорно держась крупных владетельных князей, он в то же время, похоже, не сознавал, что его власть как императора будет падать и терять значение по мере того, как возрастает власть князей, с одной стороны, а с другой — что и остальные сословия начнут заявлять вполне законные притязания на участие в жизни государства.
Конрад IV. 1250–1254 гг.
Велика была в папском лагере радость по поводу смерти грозного врага, которого ненавидевший его Иннокентий IV оценивал по достоинству: недаром он сказал при вести о смерти Фридриха, что теперь «бурный вихрь превратился в нежный ветерок». Он тотчас покинул Лион и вернулся в Италию. А для сына Фридриха Конрада IV (1250–1254) величайшим бедствием оказалась необходимость борьбы в Италии из-за сицилийских владений, наследственных в его доме. Неохотно он принялся за продолжение этой безнадежной борьбы, среди которой скончался его отец: он понимал, что о примирении с папой нечего и думать, т. к. и он, и вся вельфская партия поклялись погубить династию Штауфенов. В 1251 г. 26-летний король, при помощи своего (не единоутробного) брата Манфреда, явившись в Италию, подавил восстание и отстоял свои права. В 1253 г. он даже завладел последним оплотом мятежников — крепким городом Неаполем. Но эти успехи оказались совершенно бесплодными, т. к. уже в мае 1254 г. он умер в Лавелло (в Апулии). Наследником остался двухлетний мальчик, его сын Конрад от брака с Елизаветой, дочерью герцога Оттона Баварского.
Внегерманские государства в XII и XIII вв. — Окончание крестовых походов
Внегерманская Европа. Скандинавия
Прежде чем перейти к изложению дальнейшей трагической судьбы дома Штауфенов, следует бросить беглый взгляд на развитие остальных европейских государств и общеевропейской жизни в «период крестовых походов», как называют время между 1096 и 1270 гг., по наиболее выдающемуся и характеризующему это время явлению.
В это время христианство уже распространилось по всей Европе и господствовало всюду, проявляясь в государственной и общественной жизни народов как нравственное начало, всеми признанное и всем одинаково доступное. Язычество — в смысле верования в языческих богов и служения кумирам — было искоренено даже там, где оно держалось долее и упорнее всего, т. е. и в Скандинавии, и на славянском Северо-Востоке. Норвегия, как отдаленнейшая страна европейского Севера, по своему положению и по природным условиям принимавшая наименьшее участие в общей европейской жизни, поставила одного ратника в общую рать Христовых воинов — короля норвежского Сигурда (1103–1130), и даже там имя священного для христиан города «Иорсала» производило на умы чарующее, обаятельное действие. Король Сигурд немало времени провел в своем благочестивом странствовании, сражался с сарацинами и в Португалии, и в Сицилии, и на обратном пути из Иерусалима оставил часть своих дружинников на службе у греческого императора в Константинополе, где подобные скандинавские наемники издавна были обычным явлением. Надо заметить, что условия исторической жизни на этом отдаленном севере складывались весьма неблагоприятно: в стране, слабо населенной и скудной по плодородию почвы, были нескончаемые раздоры то между королями из-за права наследования, то среди народа, в котором возникали различные партии, беспощадно преследовавшие друг друга. Времена морских набегов в больших размерах — выселения викингов в иные страны — уже миновали. Учреждение местного архиепископства в Норвегии, в Тронхейме, на берегу одноименного фиорда (1152 г.), мало повлияло на улучшение этих диких нравов. Только при Хоконе IV на народном собрании в Бергене (1223 г.) престолонаследие было окончательно установлено, и тот самый король, который в течение долгого правления (1217–1263) способствовал умиротворению страны, в 1247 г. был коронован папским легатом. Влияние духовенства стало возрастать и в этой отдаленнейшей стране: с 1274 г. епископам было дано право участвовать в законодательстве, и законы в это время королем Магнусом VI были собраны в некий сборник. В Швеции введению христианства противились шведы, жившие в северной части полуострова, даже когда оно уже окончательно укоренилось у живших на юге готов. И здесь летописи переполнены не имеющими никакого значения именами королей и претендентов на их престол и описаниями бесплодной борьбы между ними. Несомненно, что в этой борьбе некоторое значение имела и племенная вражда, т. к. столетний период между 1150 и 1250 гг. почти сплошь занят войнами между готским родом Сверкеров и шведским родом Бондов.[31]