План
Введение
1 Биография
1.1 Разоблачение
1.2 Приговор
1.3 Голова
2 В искусстве
2.1 Баллада
Список литературы
Введение
Мария Даниловна Гамильтон (Марья Гамонтова) (? — 14 марта 1719) — камер-фрейлина Екатерины I и одно время любовница Петра I. Казнена в 1719 году за детоубийство, воровство и оскорбительные речи о царице.
1. Биография
Происходила из ветви шотландского рода Гамильтонов, основатель которой Томас Гамильтон приехал в Россию при Иване Грозном (вероятно, она была дочерью Виллема (Уильяма), двоюродного брата Евдокии Григорьевны (Мэри) Гамильтон, жены Артамона Матвеева). Её родственница, родная внучка Артамона — Мария Матвеева, тоже была любовницей царя.
Мария Гамильтон появилась при дворе в 1713 году и, пользуясь своей красотой, стала вести легкомысленный образ жизни, обратив на себя внимание царя. (Ни о какой романтической привязанности, в отличие от Анны Монс, не упоминается[1], скорее всего, это была лишь физическая связь, несмотря на сентиментальный флёр, раздутый поздней беллетристикой).
Личный токарь царя Андрей Нартов упоминает о ней: «Впущена была к его величеству в токарную присланная от императрицы комнатная ближняя девица Гамильтон, которую, обняв, потрепал рукою по плечу, сказал: „Любить девок хорошо, да не всегда, инако, Андрей, забудем ремесло“. После сел и начал точить»[2].
Когда он стал охладевать к ней, она соблазнила царского денщика Ивана Михайловича Орлова. В январе 1716 года в свите царя они отправились в заграничное путешествие. Орлов, в которого девушка серьёзно влюбилась, также остыл к ней. Любовники постоянно ссорились, Орлов бил её, вдобавок, изменял с Авдотьей Чернышёвой, ещё одной метрессой императора Петра. Стремясь его вернуть, Мария одаривала его ценными подарками, в том числе и тем, что могла украсть у императрицы. Затем Мария забеременела (по показаниям горничной, две предыдущие беременности ей удалось прервать, первую в 1715 году, лекарствами, которые она брала у придворных лекарей, говоря что ей нужны средства «от запору»).
Она скрывала свой живот, и родив младенца, около 15 ноября 1717 года тайно утопила его, о чём знала лишь горничная Катерина Екимовна Терповская[3]:
Сперва пришла Мария в свою палату, где она жила и притворила себя больною, и сперва легла на кровать, а потом вскоре велела мне запереть двери и стала к родинам мучиться; и вскоре встав с кровати, села на судно и, сидя, младенца опустила в судно. А я тогда стояла близ неё и услышала, что в судно стукнуло и младенец вскричал… Потом, став и оборотясь к судну, Мария младенца в том же судне руками своими, засунув тому младенцу палец в рот, стала давить, и приподняла младенца, и придавила[3].
Потом Гамильтон позвала мужа своей горничной, конюха Василия Семёнова, и отдала ему труп выбросить.
1.1. Разоблачение
Разоблачение случилось в 1717 году. Популярная версия, озвученная писателями, гласит: из кабинета государя пропали важные бумаги — Орлов написал донос на заговорщиков, отдал царю, тот положил бумагу в карман, а та провалилась. Петр подумал, что Орлов испугался и забрал донос, и принялся его допрашивать. Орлов испугался Петра и повалился ему в ноги, сознавшись в любви к Гамильтон, наболтав, помимо всего прочего, что он с ней вместе три года и за это время она родила мертвых младенцев (что вызвало подозрение Петра, так как в окрестностях дворца, по некоторым указаниям, при чистке дворцового нужника в выгребной яме[2], или у фонтана, нашли труп младенца, завернутый в дворцовую салфетку). После этого началось расследование.
Историк Семевский, поднимая подлинное судебное «Дело о девке Гамонтовой» пишет, что причина на самом деле была другая. Всё началось с того, что желая скомпрометировать перед Орловым Авдотью Чернышёву, к которой ревновала, Мария как-то рассказала любовнику, что Чернышёва, мол, говорила с каким-то денщиком об Екатерине, что та ест воск, и оттого у неё на лице угри. Затем она рассказала придворным дамам, что об этом с Чернышёвой говорил сам Орлов. Вернувшийся из командировки Орлов с ужасом узнал, какие о нём ходят сплетни и кинулся в ноги императрицы. Екатерина, до которой эти сплетни не дошли, была удивлена, призвали Гамильтон, которая сначала отнекивалась, что пустила слух, потом, когда «её побили», призналась в распространении слуха. Фрейлину заключили в тюрьму. Петр в это время пока был занят розыском по делу царевича Алексея и этой домашней склокой с фрейлиной не занимался. 12 марта в её комнатах в Преображенском в присутствии Петра и Екатерины устроили обыск, при котором обнаружили украденные «алмазные и протчие вещи Её Величества», например, одежду, которую она носила сама[1].
Марию и Орлова перевезли из Москвы в Петербург и заключили в Петропавловскую крепость (они были в числе первых заключенных свежеотстроенной тюрьмы) и при допросе били кнутом[4]. В апреле была вызвана на допрос горничная, от которой следствие и узнало об убитом младенце (возможно, тело и не было найдено, несмотря на запоминающийся образ найденного в грязи трупика). Затем допросы остановились до июня. Мария призналась и в воровстве, и в убийстве, но против Орлова показаний не дала, даже под пыткой утверждая, что он ничего не знал.
1.2. Приговор
Пять месяцев спустя, 27 ноября 1718 года, Пётр подписал приговор:[4]
Великий государь царь и великий князь Пётр Алексеевич всея великия и малыя, и белыя России самодержец, будучи в канцелярии Тайных Розыскных дел, слушав вышеописанные дела и выписки, указав по именному своему великого государя указу: девку Марью Гамонтову, что она с Иваном Орловым жила блудно и была от него брюхата трижды и двух ребенков лекарствами из себя вытравила, а третьего удавила и отбросила, за такое душегубство, также она же у царицы государыни Екатерины Алексеевны крала алмазные вещи и золотые (червонцы), в чем она с двух розысков повинилась, казнить смертию. А Ивана Орлова свободить, понеже он о том, что девка Мария Гамонтова была от него брюхата и вышеписанное душегубство детям своим чинила, и как алмазные вещи и золотые крала не ведал — о чем она, девка, с розыску показала имянно.
Служанка фрейлины, как сообщница, приговаривалась к наказанию кнутом и ссылке на год (в другом месте указано — на 10 лет) на прядильный двор. За фрейлину заступались обе царицы — Екатерина I Алексеевна и вдовствующая царица Прасковья Фёдоровна, но безрезультатно — царь не смягчался и ставил в пример другого своего денщика, Василия Поспелова, без раздумий женившегося на забеременевшей фрейлине: «Он не хочет быть ни Саулом, ни Ахавом, нарушая Божеский закон из-за порыва доброты». По некоторым указаниям, непреклонность Петра была связана с тем, что младенцы Гамильтон с таким же успехом могли быть зачаты и им[2]. Дополнительным отягчающим обстоятельством была политика Петра в отношении незаконнорожденных младенцев: в 1715 и позднее он издал особые законы против их дискриминации и основал ряд приютов для таких детей, чтобы поддерживать нацию (на Руси подобное ранее не практиковалось) — таким образом, Гамильтон, убив младенца, а не подбросив, пошла против воли государя.
14 марта следующего года Мария была обезглавлена на Троицкой площади (приговор был достаточно гуманным, так как по Уложению 1649 года детоубийцу положено было живой «закапывать в землю по титьки, с руками вместе и отоптывать ногами»)[5]. Мария пошла на плаху, как рассказывал Шерер, «в белом платье, украшенном черными лентами». По некоторым указаниям, впервые был применен меч вместо топора, что позволило Петру соблюсти данное ей обещание, что палач к ней не прикоснется. После казни царь поднял отрубленную голову и поцеловал её. Затем, объяснив присутствующим анатомическое строение этой части человеческого тела, поцеловал её ещё раз, бросил на землю и уехал. Шерер пишет об этом так: «Когда топор сделал своё дело, царь возвратился, поднял упавшую в грязь окровавленную голову и спокойно начал читать лекцию по анатомии, называя присутствовавшим все затронутые топором органы и настаивая на рассечении позвоночника. Окончив, он прикоснулся губами к побледневшим устам, которые некогда покрывал совсем иными поцелуями, бросил голову Марии, перекрестился и удалился».
Орлов, признанный невиновным, был освобождён ещё 27 ноября предыдущего года. Затем его пожаловали в поручики гвардии.
1.3. Голова
В конце XVIII века княгиня Екатерина Дашкова, проверяя счета Российской Академии наук, наткнулась на необыкновенно большой расход спирта, и прониклась соответствующими подозрениями. Но вызванный к начальству смотритель Яков Брюханов оказался сухоньким старичком, рассказавшим, что спирт употреблялся не сотрудниками Академии, а на научные цели — для смены раствора в больших стеклянных сосудах с двумя отрубленными человеческими головами, мужской и женской, около полувека хранившихся в подвале. О своих экспонатах он мог рассказать что «от одного из своих предшественников слышал, будто при государе Петре I жила необыкновенная красавица, которую как царь увидел, так тотчас и повелел обезглавить. Голову поместили в спирт в кунсткамере, дабы все и во все времена могли видеть, какие красавицы родятся на Руси», а мужчина был неким кавалером, пытавшимся спасти царевича Алексея. Дашкова заинтересовалась историей, подняла документы и выяснила, что заспиртованные головы принадлежат Марии Гамильтон и Виллиму Монсу (брату Анны Монс, казнённому Петром за то, что тот был в фаворе у Екатерины I). Головы осмотрела и императрица Екатерина II, подруга Дашковой[4], «после чего приказала их закопать в том же подвале»[6]. Историк Семевский приводит эту легенду, но высказывает сомнение в ней[1], так как Дашкова, оставившая подробные мемуары, сама об этом факте не упоминает.
По другим сведениям, голова Виллема до сих пор находится в Кунсткамере, а о голове Марии существует следующая легенда: «Голова хранилась заспиртованной в стеклянной колбе. Однажды неким посетителем спирт был использован по прямому назначению, а голова исчезла. Обеспокоенные хранители музея обратились к морякам стоящего напротив Кунсткамеры корабля с просьбой найти экспонат. Моряки пообещали, однако корабль ушёл и матросы надолго пропали. А чуть ли не через год они появились в музее и предложили взамен одной головы английской леди целых три головы подстреленных басмачей»[7].