Убиенный много и восставый, Двадцать лет со славой правил я Отчею Московскою державой, И годины более кровавой Не видала русская земля.
М. Волошин. Дмитрий император. 1591—1613.
Проспер Мериме в книге о Лжедмитрии замечает: «Революции, как болезни, возвещают о себе неясным плохим самочувствием, значение которого становится понятным только позже»167. Подземный гул слышен был в Московском государстве после избрания Бориса, он нарастал по мере того, как росло недовольство всех слоев населения. Был подписан на 20 лет мир с Польшей. Прекратилась война с Ливонией. Крымский хан, потерпев поражение под Москвой, старался справиться с казачьими набегами. Борис заботился о развитии торговых отношений и других контактов с Западом. Некоторые историки называют его «западником» и предшественником Петра. «Никто из прежних московских царей не отличался такой благосклонностью к иностранцам, как Борис», — замечает Костомаров168. Немецкие купцы, переселенные в свое время на Русь из ливонских городов, получили щедрые льготы, некоторым было дано право беспошлинной торговли с заграницей, они могли, дав присягу, свободно передвигаться по стране и выезжать из нее. Был создан полк, состоявший из двух тысяч наемников — немцев, греков, шведов, поляков. В числе его командиров был капитан Маржерет. В Немецкой слободе, районе, выделенном для иностранцев, который москвичи называли Кукуй, было разрешено вновь открыть протестантскую церковь. Для своей дочери Ксении Борис искал в мужья иностранного принца. Сначала Борис пригласил в Москву шведского принца Густава, изгнанного сына свергнутого Эрика XIV, дал ему удел Калугу, но швед отказался принять православие и покинуть сопровождавшую его любовницу. Датский принц Ганс принял все условия, но внезапно заболел и умер (виновником объявили Бориса).
Современники упоминают, что Борис поощрял бритье бороды на чужеземный лад, но самым неожиданным проявлением интереса царя к Западу была посылка за границу для науки группы «российских робят», молодых дворян. Точное число посланных неизвестно: Сергей Платонов говорит о восемнадцати (по шесть в Англию, Францию и Германию), Джеймс-Биллингтон о тридцати169. Историки согласны с тем, что все, кроме, возможно, двоих, остались на Западе. Может быть, в результате этого смелого и неудачного опыта, окончательно до Петра I утвердилось правило, о котором пишет Григорий Котошихин: «Для науки и обычая в иные государства детей своих не посылают, страшась того: узнав тамошних государств веры и обычаи, и вольность благую, начали бы свою веру отменять и приставать к иным, а о возвращении к домам своим и сородичам никакого бы попечения не имели и не мыслили»170.
Катализатором всех движений, которые после смерти Ивана IV начали встряхивать фундамент Московского государства, стал голод. Он начался в 1601 г. и продолжался три года. В 1602 г. люди стали умирать тысячами и десятками тысяч. Только в Москве, по сведениям Жака Маржерета, умерло 120 тыс. голодных. Правительство делало все, что могло, но размеры бедствия, размеры территории, охваченной голодом, были слишком велики. Хлеба нельзя было ни купить, ни получить. Оставался только один путь — грабеж.
Шайки разбойников свирепствуют на дорогах, подходят к самой Москве. В августе 1603 г. у ворот столицы происходит сражение между «разбоями», возглавляемыми Хлопко Косолапом, и царским войском под командованием Басманова, известного военачальника Ивана. В упорном бою погиб царский воевода, Хлопко был взят в плен и повешен, а его «армия» разбита и рассеяна.
Советские историки до самого последнего времени единодушно рассматривали Смутное время прежде всего как время «антифеодальных народных восстаний», как крестьянскую войну. В связи с этим Хлопко Косолап именовался вождем повстанцев, предводителем народного движения171. Р. Скрынников, один из лучших знатоков эпохи, пишет: «Источники официального происхождения старались дискредитировать выступления низов, называя их «разбойными». Он, конечно, не мог не знать, что все «домарксистские» историки также говорили о разбойниках, описывая события Смуты. С. Платонов говорил, например, о «разбойничьей шайке старейшины» Хлопко, о том, что после поражения «шайка рассеялась»172. Биографию Бориса Годунова, из которой взята цитата, Р. Скрынников опубликовал в 1978 г. Десять лет спустя в биографии Григория Отрепьева историк позволяет себе усомниться. «Можно ли видеть в «выступлениях» разбойников борьбу угнетенных масс против феодализма?» — спрашивает Скрынников173. И приходит к выводу, что «трудно провести разграничительную черту между разбойными грабежами и голодными бунтами неимущих», имея в виду выступления 1602— 1603 гг.
Настаивая на «антифеодальном» характере вооруженных движений эпохи Смуты, советские историки, во-первых, утверждали спорную теорию о существовании феодализма в России, что подтверждало правоту учения Маркса о движении истории, а, во-вторых, находили необходимых предков-большевиков. В то же время историки подчеркивают значение Юрьева дня, недели, в которой крестьяне могли переходить от помещика к помещику. В 1601 г., когда неурожай вызвал первую тревогу, Борис восстановил Юрьев день, оговорив закон множеством оговорок. Очень скоро, в 1603 г., он аннулировал собственный закон: Юрьев день был отменен окончательно. Существование возможности сменить помещика давало крестьянину ощущение свободы, ограничивая одновременно своеволие помещика. Исчезновение Юрьева дня означало полное закрепощение, порабощение крестьян. Им оставался единственный путь к свободе — бегство на юг, в Дикое поле.
Происходил естественный отбор: бежали самые смелые, наиболее инициативные и вольнолюбивые. Особенно часто холопы, служившие в вооруженных боярских свитах, — боевые холопы. Они пополняли казачество, они составляли ядро разбойничьих шаек.
Капитан Маржерет рассказывает, что слух о том, что царевич Дмитрий, Дмитрий Иванович, как он пишет, жив, появился в Москве в 1600 г. Затем стали распространяться вести о том, что в Литве или польской Украине чудом спасшийся царевич собирает войско, чтобы идти на Москву. Слухи о спасении Дмитрия появляются за два года до того, как Юрий Богданович Отрепьев, он же Григорий или Гришка Отрепьев, монах Чудова монастыря, находившегося в Кремле, бежал в Литву, чтобы превратиться в претендента на московский престол.
Нужда в Самозванце появилась до того, как он объявился. Сама идея была недавно испробована. В 1561 г. критский грек Василид, выдававший себя за самосского герцога Гераклида, с помощью запорожских казаков захватил молдавский трон. Полтора десятилетия спустя казаки снова помогают самозванцам, ищущим власти в Молдавии. В начале XVII в. Самозванец появляется на Руси.
До сих пор остается много загадок, связанных с первым русским самозванцем — Лжедмитрием. С одним согласны все — подлинный царевич Дмитрий умер: убит или погиб случайно. Большинство историков согласны с тем, что первый самозванец был беглый монах Григорий Отрепьев. Проспер Мериме в биографии Лжедмитрия, написанной на основе серьезных исторических источников, перечисляет ряд неясностей, противоречий, которые позволяют ему сомневаться в распространенной версии. Он, например, отмечает очень хорошее знание самозванцем польского языка, его великолепное умение ездить верхом, его смелость. «...В каком монастыре, — пишет Мериме, — нашли монаха, который убивал медведя одним ударом ножа или вел в атаку эскадрон гусар?»174.
Сегодня биография Лжедмитрия известна гораздо лучше, чем в XIX в. Обнаружены документы, свидетельствующие, что самозванцем был Григорий Отрепьев. Но и сегодня остается немало вопросов, на которые нет ответа. Тайна Лжедмитрия не выяснена до конца.
Прежде всего поражают сроки. Появляется совсем молодой человек (предполагают, что он родился в 1582 г. и был ровесником царевича Дмитрия) и в течение полугода овладевает московским троном. Царствует одиннадцать месяцев без нескольких дней, гибнет, его прахом заряжают пушку, которая выстреливает в сторону запада. «Как сверкающий метеорит, он внезапно осветил тьму и исчез, не оставив следа», — это автор «Кармен» пишет о герое, который ему очень нравится. Он сравнивает Лжедмитрия с его современником Генрихом Наваррским, также «овладевшим наследственным троном»175.
Не все были такого хорошего мнения о самозванце, как французский писатель. Церковь предала Гришку Отрепьева анафеме, его осуждали за переход в католичество (тайный), за связи с иезуитами, обвиняли в желании обратить в латинскую веру Москву.
Василий Ключевский, по своему обыкновению, остроумно и лаконично объяснил происхождение самозванца: «Винили поляков, что они его подстроили; но он был только испечен в польской печке, а заквашен в Москве». Иначе говоря, изобрели Лжедмитрия в Москве, а реализовалось дело с помощью поляков. Это совершенно очевидно для Бориса, который, услыхав о появлении Лжедмитрия, заявил боярам: это вы подставили самозванца!