Самозванцы рождаются, как грибы после дождя. Ни одна страна не знала такого числа самозванцев, как Россия. «С легкой руки первого Лжедмитрия самозванство стало хронической болезнью государства: с тех пор чуть не до конца XVIII в. редкое царствование проходило без самозванства»221. Исследователь социально-утопических легенд К. Чистов видит в самозванстве воплощение русской народной легенды о «возвращающихся избавителях»222.
Историки насчитали только в Смутное время 12 различных самозванцев. Необходимость в них была так велика, что они возникают, обходясь без всякого правдоподобного объяснения.
Капитан Маржерет первым отметил появление среди волжских казаков «юного принца именем царь Петр», который, якобы, был истинным сыном царя Федора Ивановича и Ирины Годуновой. У Федора не было сына, у них родилась дочь, вскоре умершая. Легенда объясняла появление сына тем, что его младенцем подменили дочерью. Каждый казачий отряд хочет иметь своего «царевича», появляются «Август князь Иван», Лаврентий, Федор и т.д.
Главным самозванцем, нетерпеливо ожидаемым, остается «царь Дмитрий». Его свержение, воспринятое в народе как боярская измена, способствует растущей популярности имени. Вскоре после убийства царя «Дмитрия» распространяется слух о его спасении. Важную роль здесь играет Марина Мнишек. Обобранная дочиста, но оставшаяся живой, московская царица начинает действовать. Итальянец Александр Чикки в «Истории Московской», которая вышла в Пистойе в 1627 г., т.е. вскоре после событий, рассказывает: «Когда императрица заметила, что волнение немного утихло и иные даже повиновались ей, то немедленно распустила молву, что на площадь вынесено убийцами не тело ее мужа, а человека, на него похожего, он же был предуведомлен о намерении врагов своих, успел бежать ночью, через потаенную калитку»223.
Первый год после избрания Василия может быть назван временем самозванства без самозванца. Провинция, не желающая признавать нового царя, поднимает восстание и ищет «Дмитрия». Центром антимосковского движения становится Путивль, который три года назад был главной квартирой первого Лжедмитрия. Князь Григорий Шаховской, воевода, присланный Василием, становится во главе мятежников. К нему приезжает с письмом от «царя Дмитрия» Иван Болотников — одна из наиболее красочных фигур эпохи. Дворянский сын, он попадает в кабалу к боярину Андрею Телятевскому, бежит к казакам, взятый в плен турками, служит гребцом, прикованный к скамье на галере, освобожденный немецким кораблем, напавшим в море на турок, появляется в Венеции, откуда через Венгрию и Германию перебирается в Польшу, где встречает соратника Лжедмитрия, спасшегося бегством из Москвы. Он представляется Болотникову «царем Дмитрием» и посылает его к Шаховскому.
Иван Болотников, проявивший недюжинные военные таланты, становится во главе непрерывно растущего войска, которое видит в нем воеводу царя Дмитрия. Советские историки представляли Болотникова вождем «крестьянского движения», а затем, повысив в звании, «крестьянской войны», в некотором роде предшественником Октябрьской революции. Такой взгляд легко понять, учитывая, что Сталин, подчеркнув, что «мы, большевики, всегда интересовались такими личностями, как Болотников, Разин, Пугачев и др.», говорил о «стихийном восстании крестьянства против феодального гнета». Исследователи, не связанные обязательными предписаниями, отмечают, что в движении Болотникова участвовало очень мало крестьян, основную массу составляли казаки (терские, яицкие, донские), жители городов юго-западной и центральной России, среднее и мелкое дворянство Рязани (руководитель — Прокопий Ляпунов), Тулы (руководитель Истома Пашков), дезертиры, перебежавшие из войск, брошенных против Болотникова. Авраамий Палицин говорит о присутствии среди «воров» крымских и ногайских татар.
Вхождение поочередно всех слоев русского общества в смуту завершилось войной Болотникова. К нему присоединились средние и низшие классы. Каждый из них преследует собственные интересы. Подлинных воззваний Ивана Болотникова не сохранилось, но, по откликам на них московских властей, совершенно очевидна крайняя радикальность части восставших, низших слоев. Советский историк цитирует летописца: «И в тех украинных, в польских и северских городах тамошние люди по вражию навождению бояр и воевод и всяких людей побивали всякими смертми, бросали с башен, а иных за ноги вешали и к городовым стенам распинали и многими различными смертьми казнили, и прожиточных (богатых) людей грабили: а ково побивали и грабили, и тех называли изменники, а оне буто стоят за царя Дмитрия»224. Советский историк опускает упомянутые летописцем массовые насилия боярских жен и детей, но сообщает, что во многих случаях расправами руководил лично сам Болотников.
Лозунг Болотникова, который триста лет спустя возродился в ленинской формуле «грабь награбленное», был важным движущим стимулом движения, но его идеологией оставалась вера в то, что грабят и убивают врагов законного царя-освободителя Дмитрия.
Повторяется удивительная эпопея Лжедмитрия: двигаясь по маршруту первого самозванца, войско Болотникова, отправившись в поход летом 1606 г., в октябре было уже под Москвой. Одновременно к столице подошла «дворянская» армия И. Пашкова и П. Ляпунова. Но число дворян было невелико, основу повстанческого войска, разбившего регулярные правительственные полки, составляли казаки, посадские люди, крестьяне, холопы. Альянс между Болотниковым и «попутчиками»-дворянами продержался недолго. Дворяне пришли под Москву, чтобы сбросить боярского царя Василия и посадить на трон своего — Дмитрия. Болотников слал москвичам призывы расправиться с боярами, грабить и жечь имущих. «Совместные действия этих двух общественных групп являлись простым недоразумением», — пишет С. Платонов. Разрыв был неизбежен и потому, что в лагере Болотникова не было «царя Дмитрия»: приехали с ним встретиться представители москвичей и вернулись очень огорченные, не нашли его и дворяне, присоединившиеся к «большому воеводе» Дмитрия.
Сначала от Болотникова уходят рязанцы Ляпунова, потом во время боя с царскими войсками повстанцев бросают другие дворянские отряды. Болотников отступает от Москвы сначала к Калуге, потом к Туле. Только в октябре 1607 г. царские войска смогли после долгой осады овладеть Тулой: расправа с восставшими была безжалостно-жестокой. В числе многих пленных был казнен и «царь Петр», сопровождавший Болотникова. Вождь восстания был увезен в Каргополь, ослеплен и утоплен.
Разгром армии Болотникова ненадолго облегчил положение Василия: ему по-прежнему отказывались присягать на значительной территории государства. Там ждали самозванца, и Он явился.
В. Ключевский, самый остроумный из русских историков, назвал Самбор, имение Мнишеков, «мастерской самозванцев». Туда обращаются с просьбой найти нужного человека, Юрий Мнишек и Марина оставались в московской ссылке, но жена Юрия приняла активное участие в поисках. Летом 1607 г. «Дмитрий» был найден. Личность Лжедмитрия II еще более загадочна, чем Лжедмитрий I. Историки не интересовались им, возможно и потому, что Филарет, отец будущего царя Михаила, признал его. Различные документы и различные авторы называют различные имена — от местного жителя Матвея Веревкина до сына Андрея Курбского, в свое время примкнувшего к Лжедмитрию I. Р.Г. Скрынников в новейших исследованиях пришел к выводу, что Лжедмитрий II был школьным учителем из Шклова, перешедшим в православие, но хранившим в своих бумагах талмуд, еврей, по имени Богданко.
Личность нового претендента остается неизвестной еще и потому, что от него требовалось только одеть на себя ждавший его костюм существовавшей легенды. Достаточно было назваться чудесно спасшимся царем Дмитрием, и к нему в Стародуб (Северская земля) потянулись тысячи: окрестные жители, донские казаки атамана Ивана Заруцкого, поляки. В Польше недовольные королем шляхтичи подняли мятеж, начался новый рокош. 24 июня 1607 г. предводитель мятежников объявил короля свергнутым и провозгласил «бескоролевье». Сторонники короля разбили мятежников, состоялось примирение, а безработные солдаты обеих сторон потянулись к Лжедмитрию, обещавшему добычу и славу. Одним из первых явился литовский шляхтич Александр Юзеф Лисовский, сформировавший кавалерийский отряд, ушедший в далекий рейд собирать остатки разбитой армии Болотникова. Он привел к Лжедмитрию II около 30 тыс. «русских и украинских людей».
Весной 1608 г. армия Лжедмитрия II двинулась в поход, имея целью Москву. Встречая редкое сопротивление московских войск, «царь Дмитрий» остановился в нескольких верстах от столицы, в селе Тушино. Первого самозванца называли «расстрига» Гришка Отрепьев, второго, не зная и, как бы, не желая знать имени, называли только Вор. В русском языке того времени это означало — мошенник, обманщик, но также — изменник, разбойник. По месту штаб-квартиры, в которой он обосновался, Лжедмитрий II вошел в русскую историю под именем Тушинского вора.
В Тушино шли новые сторонники «законного царя», в том числе много поляков, сильные отряды привели брат литовского канцлера Льва Сапеги князь Ян-Петр Сапега, князь Роман Рожинский. Василий Шуйский подписывает с польским королем мир на четыре года (точнее, на три года и одиннадцать месяцев), в котором обе стороны обещали не вмешиваться во внутренние дела другой стороны, а Сизигзмунд даже обещал отозвать из Московского государства всех подданных Речи Посполитой, Москва отпускала всех пленных, захваченных после свержения «Дмитрия». Освобождена была и Марина Мнишек. По дороге домой она была перехвачена отрядом, посланным «мужем». Некоторые историки подозревают, что царица не торопилась возвращаться в Самбор. Привезенная в Тушино, Марина, как передают очевидцы, после некоторого колебания, «узнала» супруга. Это сильно увеличило его авторитет: исчезли последние сомнения в подлинности «царя».