Реформа цензуры имела особое значение в серии реформ середины XIX в. Значение негативного слова прекрасно осознавалось правительством. Понимая необходимость освобождения печати от цензурных сужений, оно долгое время не решалось осуществить эту единственную реформу, не требовавшую никаких материальных затрат.
Ослабление цензурных ограничений, начатое в 1855 г. и осуществлявшееся не столько путем принятия нормативных актов, сколько на практике, продолжалось до 1861 г. Однако повышение революционной активности побудило правительство опубликовать 12 мая 1862 г. Временные правила по цензуре,9 которые были использованы для борьбы с радикальной периодической печатью. В дальнейшем планировалось издать новый цензурный устав. Вопрос был передан в Министерство внутренних дел, где была образована специальная комиссия. Но Устав его так и не был выработан, а дело ограничилось Именным указом от 6 апреля 1865 г. “О даровании некоторых облегчениях и удобств отечественной печати”10 и основанными на нем Высочайше утвержденным мнением Государственного Совета от того же числа “О некоторых переменах и дополнениях в действующих ныне цензурных постановлениях”11, правил по цензуре, которые и действовали без значительных изменений 40 лет.
Церковная реформа началась одной из первых в 1863 г. в силу тех же причин, что и другие преобразования Александра II, последовавшие за отменой крепостного права. В конце 50 – х годов XIX в. Русская православная церковь занимала первенствующее положение среди других перечисленных в стране религиозных организаций; православие явилось государственной религией. Давняя и тесная связь церкви и государства оформилась особой отраслью юриспруденции – церковным правом, включающим в себя каноническое и догматическое права, гражданские и светские законы. Источником церковного права в России были Священное писание, правила апостолов, вселенских и поместких соборов, отцов церкви – с одной стороны, Духовный регламент, вышедшее после него царские указы, определения Священного Синода и действующие гражданские законы с другой.
В том виде, в котором застали церковное право реформы, оно сложилось в основном в царствование Николая I.
Российское законодательство строго охраняло интересы православия, запрещая иноверцам миссионерскую деятельность среди православных, а его последователям, наоборот, внявшего в истинное христианское благочестие всех других иноверцев приобщать к владычествующему вероисповеданию.11 Детей, рожденных от родителей разной конфессиональной принадлежности, обязательно крестили по православному обряду, если отец или мать принадлежали к господствующей вере. За выход из православия, а главам семей – за принуждение жен отречься от него или за обращение детей в иную веру грозило наказание по суду. Владельца крепостных, уличенного в отступлении от православия, ожидало существенное ограничение личных и имущественных прав. Его населенные имения отдавали в опеку, причем ни муж, ни жена вероотступленика участвовать в ней не могли. Виноватый терял право жить в собственных поместьях, брать крепостных – православных в услужение. Ограничения снимались лишь в том случае, если он возвращался в лоно государственной церкви. Напротив, в ряде случаев обращенным в православие предоставлялись льготы и привилегии, выплачивалось материальное вознаграждение. Помещикам запрещалось привлекать крестьян на работы в воскресные дни, двунадесятые и храмовые праздники, 9 мая (День Святого Николая Чудотворца), а также в день рождения императора.
Особая группа законов определяла отношения православной церкви с самодержавием. Выточенный в Свод законов М. М. Сперанским раздел “О вере” декларировал, что “император, яко христианский государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, блюститель правоверия, и всякого в церкви святой благочиния”. Тем самым на российской почве утвердилось протестантское учение о верховенстве монарха в церкви – учение, проникшее в российское церковное право еще во времена Петра I. Согласно закону российский император “есть монарх самодержавный и неограниченный”, он является источником законов, устанавливает порядок управления государством. Закон оговаривал, что монарх действует непосредственно лишь в верховном управлении, а в делах “управления подчиненного определенная степень власти вверяется от него местам и лицам, действующим его именем и по его повелению. Он оговаривает круг компетенции органов управления и высших чиновников, закрепляемый специальными уставами.”
По мнению С. В. Римского, из приведенных положений вытекала политическая зависимость церкви от государства: царь не только назначал обер-прокурора Синода, но также утверждал кандидатов в архиерейский сани епархиальные кафедры. Таким образом, с точки зрения церковного права каждый из них становился доверенным лицом монарха, действующим в управлении по его прямому поручению, а потому и оставался недосягаемым для критики со стороны подчиненных.
Особенно наглядно зависимость от государства проявлялась в высшем чиновном управлении. Как известно, еще Петр I вместо патриаршего управления упредил Синод и должность обер-прокурора Синода, дав последнему значение “ока государства” в церковных делах. Властный потенциал обер-прокурорской должности, заложенный в указе от 11 мая 1722 года, полностью реализовался как раз в эпоху Николая I, когда всю административную структуру церкви переделили на манер министерской. Так, подобно важнейшим министрам, обер-прокурор ежедневно представлял царю доклад по текущим делам церкви. Ни Синод, ни его ключевая фигура, митрополит Петербургский, этого права не имели.
При обер-прокуроре С. Д. Нечаеве (1833 – 1836 гг.) Синод лишился права ревизии финансов церкви. Но самые значительные изменения произошли при графе Н. А. Протасове, занимавшем эту должность последующие почти два десятилетия.
Облегченный особым доверием царя, Протасов учредил собственную канцелярию по образцу министерств, а синодальную, тоже подвластную ему, значительно расширил. Затем он вывел из подчинения Синоду хозяйственные дела, образовав так называемое Хозяйственное управление, числившееся при Синоде. Подобным образом и Комиссия духовных учились превратилась в Духовно – учебное управление. Образовалась сеть особых отраслей управления с большим числом светских чиновников, контролируемая обер-прокурором. Теперь Синод не мог вынести никакого определения по хозяйственным, учебным и личным другим, даже чисто конфессиональным делам без предварительной подготовки их в соответствующих столах (отделах) канцелярии. Поскольку же прямым начальником канцеляристов был обер-прокурор, проекты решений с их обоснованием выносились на рассмотрение Синода только с его санкции.
В административно-территориальном отношении империя была поделена на епархии, границы которых, как правило, совладали с границами губерний – тоже результат опеки государства Епархиальное управление строилось по Уставу духовных консисторий, тоже введенному Протасовым в начале 1840-х годов. Каждая епархия состояла из 2-х и более округов, во главе которых находились духовные правления. С 1840г. их постепенно упраздняли, передавая высвобождающиеся средство на усиление епархиальных консисторий. Но к началу церковной реформы Александр II оставалось еще 155 правлений.
При новом административно-территориальном делении сохранились только более мелкие округа – благочиния по 10-30 приходов каждое. В 1861г. благочиний насчитывалось2486, а приходов – 31136. Характерной чертой нового порядка управления стало засилье чиновников.
В течении первой половины XIX века предпринимались и другие преобразования в церкви, но все они преследовали только одну, высшую цель: охранение основ самодержавия. Во имя этой цели претерпела изменения церковно-административная система, во имя нее дважды подвергались пересмотру уставы духовно-учебных заведений, открывались новые епархии, вводились новые штаты причтов. Таким образом проявлялась правовая зависимость церкви от государства, от монарха.
Отношения церкви с государством сильно сказывались на жизни рядового духовенства. Православное духовенство обладало многими правами и льготами. Так, оно не платило личных податей, не несло повинностей. Не касалась его рекрутчина: ведь дети и жены тоже принадлежали к сословию. В целом по правам оно стояло очень близко к дворянству.
Но с другой стороны, то же законодательство сделало его замкнутым сословием: лицам податных состояний поступление в духовенство было затруднено, особенно в клир, на священнические места. Выйти из сословия стало тоже затруднительно, да и не выгодно: сложившего сан ждали кары, а дети по выходе теряли льготы. Степень обособления сословия поражает: если в Европе XIXв. в католическом и протестантском клире только 20-30% являлись выходцами из духовного сословия, то в России – около 100%. Кроме того, закон обзывал белое духовенство отдавать сыновей в духовные учебные заведения – профессиональную школу церкви. В связи с этим в центральных епархиях (до трети от общего числа) постоянно ощущался недостаток мест в причтах для размещения выпускников семинарий и училищ.