II. Повседневная жизнь узников Минского гетто
Как же протекала жизнь узников в течение более чем двух лет существования Минского гетто? С какими ужасами и непреодолимыми трудностями им пришлось столкнуться? Об этом мы узнаём из документов и свидетельств немногих выживших, а также людей, которые контактировали с узниками гетто.
Первое, с чем пришлось столкнуться узникам гетто – это перераспределение собственности. За счёт переселения евреев из их домов и квартир смогли улучшить свои жилищные условия представители белорусской коллаборации, восточноевропейские немцы и офицеры немецкой армии и полиции. В домах переселённых в гетто евреев были расположены органы военно-административного управления и полиции. Легко представить себе психологический шок, который испытали люди, выброшенные из своих домов и под конвоем препровождённые в гетто. При этом они не только не могли забрать с собой свои вещи, но их квартиры у них на глазах разграблялись, в всё имущество вывозилось в неизвестном направлении. Вот что вспоминает о переселении малолетняя узница гетто Ф. В. Лосик-Рейзман: «Я помню, как нас переселяли в гетто. На улице Витебской жили наши родственники. Мы поселились у них. В двух маленьких комнатках жило 9 человек. Наша семья была большой – мама, папа, я, два брата – Лазарь и Миша, и папин дядя. Было тесно, голодно…». Очевидно, что в гетто человека и его семью ожидали тяжелейшие жилищные условия, скученность и антисанитария. В комнатах гетто часто скапливалось по несколько семей. На всех имелась одна или две кровати. Остальные спали на полу. Нередко в таких комнатах скапливалось от 20 до 50 человек. Население находилось в тяжелейших бытовых условиях: в дома на территории гетто не подавалось электричество, воду брали из водозаборных колонок, бань не было. Антисанитарные условия вели к росту числа инфекционных заболеваний среди узников гетто, что также было предусмотрено планами нацистов. Две больницы, организованные в начале деятельности юденрата, не имели никаких медикаментов, поэтому оказать эффективной помощи заболевшим не могли. О страданиях своих близких вспоминают многие выжившие узники, среди них М. Г. Пекарь, который рассказывает о том, что его мать и брат заболели тифом. Смертность от этого и других заболеваний была одной из наиболее частых причин гибели узников гетто. Крупнейшая эпидемия тифа свирепствовала в гетто осенью 1942 г., этот факт тщательно скрывался медицинским персоналом, так как мог привести к уничтожению заболевших. Как свидетельствуют документы, житель гетто был лишён и других элементарных человеческих прав: права свободного перемещения (даже сменить место жительства в пределах гетто), права на получение информации (пользование радиоточками было запрещено), даже право создавать новые семьи и иметь детей было у него отнято – общеизвестным стал факт расстрела вместе с женой одного инженера радиозавода только за то, что они вступили в брак.
Кроме того, узники гетто были обречены на полуголодное существование: за свою работу они не получали никакой оплаты, либо получали продуктовый паёк в два раза меньше самых низких норм, полагавшихся за принудительный труд. По мнению нацистов, оплата труда евреев должна была едва поддерживать их существование – в Минске специалисты получали только 30% своего заработка. К концу ноября 1941 г. оккупационные власти установили для еврейского населения следующие нормы питания: 200 г. хлеба и 100 г. жира на неделю, позднее эти нормы были ещё уменьшены. Г. Смоляр рассказывает об ужасном продовольственном положении в гетто и высокой смертности в связи с этим следующее: «Голод в гетто усиливался с каждым днём. У многих иссяк единственный источник существования – вещи, мебель, за которую можно было приобрести немного муки или картофеля. В гетто было огромное количество людей, - особенно среди тех, квартиры которых были разрушены во время немецких бандитских налётов на город, - у которых ничего не было. Они жили только на те 100 граммов хлеба и несколько ложек эрзац-супа, который получали на работе у немцев… Всё чаще можно было видеть на улицах гетто людей, опухших от голода, едва передвигающих ноги. В глухом переулке, по дороге к кладбищу, всегда можно было видеть людей, везущих на санках или ручных тележках покойников. Таких «похорон» в гетто бывало по 15-20 в день…» Каким образом можно было пролить существование в таких условиях мы уже знаем – продавая те или иные вещи, запас которых быстро иссякал. Кроме того, общение с внешним миром было категорически запрещено, за нарушение установленных в гетто правил виновный мог поплатиться жизнью. Это касалось как узников, так и нееврейского населения, с которым они вступали в контакт. Несмотря на все запреты, извне продолжала поступать некоторая помощь, так как местные жители стремились помочь своим соседям или родственникам в гетто продуктами. Люди, не имевшие знакомых и родственников за пределами гетто, рассчитывали на случайный обмен, который был очень небезопасен .Вот что сообщает о своей случайной встрече с подругой, находившаяся в то время в Минске М. Батурина: «С евреями запрещалось говорить. Я, подойдя к гетто, за проволокой увидела свою подругу… Только начали с ней говорить, как нас заметил немец, который подбежал ко мне, иссёк меня резиновой плёткой…» Часто наказание этим не ограничивалось – за попытку передать что-либо в гетто или обменять вещи на продукты виновных избивали до смерти или расстреливали на месте.О страданиях тех, кто не имел возможности или моральных сил достать продукты за пределами гетто, вспоминает малолетний узник гетто Ф. Липский: «Что мы ели? Варили крапиву, траву, когда перепадали картофельные очистки – «лупины» по-белорусски, был праздник. Голод мучил сильнее страха. К страху привыкли, и он исчезал – вернее притуплялся, а вот к голоду…» Минский юденрат пытался решить проблему голода открытием в города столовой, где выдавались талоны на получение куска хлеба и тарелки супа, но это не изменило положения в лучшую сторону, так как действительной причиной катастрофического положения было снабжение гетто продовольствием. Дополнительный приток продовольствия обеспечивался только за счёт контактов с нееврейским населением, которое в Беларуси в массе своей не относилось к евреям враждебно. Несмотря на отдельные проявления антисемитизма, немцам не удалось разжечь в среде белорусского населения ненависти к евреям, об этом свидетельствует официальное сообщение от 31 июля 1941 г., в котором говорилось о том, что «в Минске не наблюдается выраженный антисемитизм», что «белорусов нельзя спровоцировать на погромы евреев» Эти обстоятельства обусловили, как мы видели, возможность решения продовольственной проблемы хотя бы для части узников.
Как свидетельствуют выжившие узники гетто, голод оказывал значительное влияние на поведение людей. Внимание очень многих было сосредоточено только на пище и попытках её достать. Ум и воображение притуплялись от галлюцинаций, центральным местом которых была еда. В результате люди переставали реагировать с достаточной силой и уверенностью на всё, что с ними происходило в гетто, адекватно оценивать доходившую до них информацию о событиях в гетто и за его пределами; событиях, которые грозили им гибелью.Как сообщает Ф. Липский, голод притуплял чувство страха.
Таким образом, голод не только физически истощал узников, приводил к преждевременной гибели очень многих из них, но и отнимал у них способность трезво оценивать происходящее, лишал моральных сил для борьбы за жизнь и свободу для себя и своей семьи.
Сложившийся дефицит на рабочем рынке вынуждал нацистов широко привлекать для работ еврейское население, военнопленных и местную рабочую силу. Уже 16 июля 1941 г. в городе действовали сформированные оккупационными органами рабочие команды из евреев.В городе за пределами гетто действовали еврейские ремесленные мастерские и предприятия сферы обслуживания, труд евреев применялся также на государственных предприятиях. Ежедневно рабочие колонны, сопровождавшиеся 2-5 немецкими полицейскими, покидали пределы гетто, направляясь на закреплённые за ними хозяйственные объекты. По возвращении в гетто колонны тщательно осматривались.В самом гетто также работали сапожники, портные, маляры и другие ремесленники. Принудительные работы, кроме экономической выгоды, давали немцам возможность продолжать свою политику непрямого уничтожения еврейского населения. Полуголодные узники использовались на чёрных тяжёлых работах: разборке разрушенных зданий, рытье окопов, уборке города. Очень часто их заставляли выполнять и вовсе никому не нужные работы. Нормы выработки умышленно завышались, а тех, кто падал от истощения и не выполнял норму, избивали, а в ряде случаев расстреливали.Вот что вспоминает о принудительных работах малолетний узник Л. Меламед: «В начале 1942 года я с матерью пошёл работать. Мы шли вместе в составе рабочей колонны. А отец ещё раньше начал работать на обувной фабрике.… Строили бы бензохранилище…вручную рыли ямы размером 40х25 м., глубиной метра 4. Один раз в день привозили пищу. Много раз немцы избивали нас. В колонне были только женщины и подростки» Вот такими методами немецкие власти добивались повышения и без того высокой смертности среди узников гетто.
Экономическая эксплуатация дополнялась постоянно проводившимися конфискациями еврейского имущества. Эти акции носили настолько регулярный характер, что М. Батурина в беседе с работником Белорусского штаба партизанского движения имела основания заявить: «Я считаю, что немцы создали еврейский комитет просто для того, чтобы прикрыть грабёж, не прямо грабить евреев, а через комитет. Они такие условия ставили комитету: если к тому времени не внесут евреи такую-то сумму, не покроют такую-то контрибуцию, ваши семьи и вы за ноги вниз головой будете висеть… также будут расстреляны все евреи… Евреи вынуждены были платить контрибуцию». Цель, которую преследовали фашисты, очевидна – прежде чем уничтожить узников Минского гетто они хотели завладеть их имуществом. А вот другое свидетельство – вспоминает А. Езубчик: «Каждую ночь в район гетто приезжали немцы на машинах, производили обыски, забирали всё, что им понравится в квартире. Если кто-нибудь сопротивлялся, его убивали». Однако самым страшным и эффективным средством давления на узников был перманентный террор, проводившийся в отношении них гитлеровцами и их пособниками. Если в первые месяцы существования Минского гетто гитлеровцы практиковали облавы, отдельные расстрелы, ночные бандитские налёты на отдельные дома, то с ноября 1941 г. фашисты перешли к массовым погромам .Как было установлено, за 1941-1942 гг. такие массовые погромы были проведены 7-8 ноября 1941 г., 20 ноября 1941 г., 2 марта, в мае и 25-29 июля 1942 г. Все эти акции сопровождались чудовищными зверствами и отличались лишь масштабами трагедии. Облавы и единичные убийства проводились в первую очередь с целью ликвидировать наиболее активную и способную к сопротивлению мужскую часть населения гетто, а также и просто ради развлечения. Жертвы облав и погромов увозились в неизвестном для других узников направлении, либо умерщвлялись с особой жестокостью прямо в гетто.
В таких условиях борьба за существование требовала от человека огромного морального и физического напряжения. Постоянная опасность, враждебная среда, недоедание, потеря связей с друзьями, гибель родных, неизвестность будущего – надламывали волю некоторых узников. Выбившись из сил, они теряли надежду и кончали счёты с жизнью. Иногда кошмар пережитого парализовывал волю настолько, что человек переставал бороться за свою жизнь, безропотно принимая смерть от рук палачей. У некоторых страх перед палачами был настолько велик, что, как рассказывает находившаяся в тот период в гетто очевидец Е. Майзлес, «…матери душили своих детей, в связи с тем, что прятаться их с детьми прячущиеся (от облав и погромов) не пускали, опасаясь, что дети своими крика-ми их выдадут. Не желая отдавать детей на растерзание немцам, матери своими руками душили своих детей». Такие факты свидетельствуют о том, что действия нацистов, направленные на то, чтобы не просто уничтожить очередную жертву, а устрашить и лишить воли к сопротивлению ещё остававшихся в живых, в ряде случаев приносили страшные плоды. Показательные расправы также имели целью вселить в узников ложную надежду на то, что беспрекословное выполнение приказов позволит выжить и дождаться окончания этого кошмара. Приведённые выше факты свидетельствуют о том, что такая линия поведения лишь приводила узников к быстрейшей гибели от голода, болезней, непосильного труда или побоев.
Несмотря на всё вышесказанное, разнообразные формы сопротивления узников, характерные для всего периода существования минского гетто, свидетельствуют о том, что значительная их часть находила в себе силы для борьбы. Наиболее распространёнными формами пассивного сопротивления были побеги из гетто, попытки скрыться от облав и погромов, стремление отправить за пределы гетто детей. Другой – активной формой сопротивления стала подпольная деятельность организованных антифашистских групп, состоявших из узников гетто. Несмотря на жесточайший террор и проведение политики поголовного геноцида, узники гетто с первых дней его создания и вплоть до ликвидации вели тяжелую, неравную и героическую борьбу с врагом. Первыми подпольщиками стали Яков Киркоешто, Натан Вайнгауз и Григорий Смоляр. Исследования, посвящённые деятельности подполья в гетто, уже развеяли миф о том, что узники Минского гетто шли на смерть, будто покорные овцы. Нет, они не жалели жизни в борьбе с палачами, ясно осознавая, что конец гетто может наступить в любую минуту. Значительное число узников в «аду» гетто сохранили лучшие человеческие качества, они даже находили в себе мужество помогать советским военнопленным, раненым партизанам и подпольщикам, скрывая их на территории гетто. В 1941 - 1943 годах в "большом" гетто существовало 22 подпольные группы (12 "десяток" и 10 подпольных групп), действовала подпольная типография, издавался подпольный листок "Вестник Родины". По подсчетам Э. Г. Иоффе, в Минском гетто действовало около 300 подпольщиков. Люди, сами имевшие очень мало шансов выжить и защитить своих родных, при любом удобном случае были готовы оказать помощь и поддержку другим, сохранив сострадание и подлинный гуманизм. В этом стремлении остаться людьми, находясь в созданном нацистами рукотворном «аду» гетто, состоит беспримерный подвиг известный и безымянных узников Минского гетто. Проведя многие месяцы в постоянном ожидании смерти, сохранив при этом волю к борьбе, они одержали моральную победу над своими убийцами, навсегда оставшись в памяти будущих поколений непокорёнными.