Духовная культура. Уже довольно развитым производственной деятельности и социальной жизни людей раннепервобытной общины соответствовала их не менее развитая духовная культура. Это сказыва лось в их мышлении и тесно связанном с ним языке, начатках рациональных знаний и искусства, мифологии и религии.
Отличалось ли качественно мышление дикаря от мышления позднейшего человека? Разобраться в этом вопросе не просто, и ученые отвечают на него по-разному. В частности, значительное распространение получил взгляд, по которому первобытным людям наряду с вполне рациональным, логичным мышлением, основанным на практическом опыте, было свойственно иррациональное «пралогическое» мышление, связанное с «коллективными представлениями» социальной среды. Например, дикарь, разумеется, хорошо понимал разницу между кровью и охрой, но, так как было принято отождествлять кровь и охру, он, не задумываясь, их отождествлял. Существует и противоположное понимание мышления первобытного человека как целиком тождественного современному. По-видимому, оба взгляда представляют собой крайности. Ведь тогда люди в несравненно большей степени, чем теперь, были подвержены воздействию внушенных им средой взглядов, не поддающихся опытной проверке. В то же время «индивидуальные» и «коллективные» представления не были наглухо разгорожены и питали друг друга.
Первобытное мышление было еще недостаточно систематичным, неспособным к широким обобщениям и выработке понятий высокого уровня. Это находило отражение в языке, тяготевшем к конкретным, единичным, детализированным определениям, которые только начинали классифицироваться. Так, у аборигенов Австралии имелись обозначения для различных пород деревьев и для деревьев вообще, для различных видов рыб или змей и для рыб или змей вообще. Однако видовых обозначений было мало, они употреблялись нечасто и, что особенно показательно, не шли дальше классификации среднего уровня. Были собирательные обозначения для деревьев, кустарника, травы, но не было для растений; были обозначения для рыб или змей, но не было для животных. Может быть, именно с этим связано то обстоятельство, что лексикон низших охотников, рыболовов и собирателей, когда-то представлявшийся крайне ограниченным, при последующем изучении оказался очень обширным (у тех же аборигенов Австралии — свыше 10 тыс. слов, т. е. больше, чем в карманном словаре любого европейского языка). То же относится к грамматике, подчас чрезвычайно сложной за счет детализации отдельных форм. Известны факты, когда число форм одного глагола, включающего в себя местоименный объект, а также субъект, доходит до нескольких сотен. Еще одна особенность наиболее примитивных языков — неразвитость их синтаксиса. Однако трудно сказать, является ли это показателем низкого культурного уровня. Ведь в устной речи народов даже самых развитых стран в отличие от их письменного языка фразы также обычно очень коротки.
В процессе трудовой деятельности накапливались полезные знания, в первую очередь знания об окружающей природной среде. Естественно, что в условиях охотничье-рыболовческо-собирательского хозяйства особенно важно было доскональное знание своей промысловой территории, ее особенностей и богатства. На примере аборигенов Австралии, огнеземельцев, бушменов и т. д. видно, что люди раннепервобытной общины обладали солидным запасом сведений в прикладной географии, метеорологии, астрономии, зоологии, ботанике, минералогии и других областях природоведения. Чтобы поддерживать свое существование, они должны были хорошо изучить топографию промысловых угодий, пути передвижения и повадки животных, полезные и вредные свойства растений, особенности различных минералов, видов древесины и других материалов для поделок, уметь предугадывать погоду, ориентироваться на местности, определять направление ветра и читать следы. По словам исследователя бушменов В. Элленбергера, охотники великолепно приспосабливались к местности и искусно использовали все особенности рельефа. Они наперечет знали все тропы, все ущелья и проходы, по которым передвигались стада диких животных, и держали их под неослабным контролем. Об австралийцах их исследователи Б. Спенсер и Ф. Гиллен сообщали, что охотник не только различает следы, оставляемые животными и птицами, но и, осматривая нору, может, посмотрев на направление последних следов или понюхав землю у входа, сразу сказать, есть там животное или нет. У них же собирательницы знали несколько сотен видов съедобных растений, в том числе ядовитых, требующих специальной тепловой обработки. О том, как совершенно необходимо было знание звездного неба, чтобы и ночью находить дорогу, свидетельствует рассказ одного из современных этнологов. Впервые о запуске искусственного спутника Земли ему стало известно от бушмена, обратившего внимание на появление новой «звезды».
Эмпирически накапливались зачатки физических и химических знаний. Физическое воздействие на природу началось уже с применения первых орудий, но теперь оно перешло на новый уровень. Освоив составные орудия, человек изобрел рычаг, придумав копьеметалку и лук, в 2—3 раза увеличил дальность полета разящего оружия. В последнем отношении дальше всех пошли лесные ведды: натягивая лук ногами, они бросали стрелу на треть километра, а на расстоянии 35 м навылет пробивали оленя. Племена, пошедшие по пути применения духовой стрелометательной трубки, возместили эту мощность точностью прицела. Химическое воздействие на природные продукты, также начавшееся уже в предыдущую эпоху с применения огня, теперь расширилось, например, за счет обработки шкур.
Большое развитие получили такие практические отрасли знания, как медицина, фармакология, токсикология. Человек овладел простейшими приемами залечивания переломов, вывихов и ран, удаления больных зубов и других несложных хирургических операций, лечения простуды, нарывов, ядовитых укусов и т. п. Начиная с мезолита, как свидетельствуют палеоантропологические материалы, стали известны трепанация черепа и ампутация поврежденных конечностей. Как показывает сравнительно хорошо изученная народная медицина аборигенов Австралии, люди раннеродовой общины широко применяли как физические (кровопускание, массаж, холодные и горячие компрессы, компрессы с использованием речного ила и т. д.), так и лекарственные средства растительного, животного и минерального происхождения. Они умели пользоваться шинами при переломах костей, останавливать кровотечение с помощью паутины, золы, жира игуаны, высасывать кровь и прижигать ранку при змеином укусе, лечить простуду паровой баней, болезни желудка — касторовым маслом, эвкалиптовой смолой, луковицей орхидеи, кожные заболевания — прикладыванием глины, промыванием мочой и пр. При неправильном положении плода у роженицы знахарь массажем придавал ему нужный поворот. Примечательно, что уже на заре медицины было осознано значение психотерапии: лечение часто завершалось приказанием встать и приняться за работу. Знание ядовитых свойств растений и животных широко применялось на охоте и в рыболовстве. Известны были и противоядия.
В силу особенностей первобытного мышления медленнее развивались знания, требовавшие обобщенных, абстрактных представлений. В некоторых обществах аборигенов Австралии имелось только три, у бушменов — четыре, у огнеземельцев — пять обозначений численных понятий. Чтобы сказать «пять», австралийцы таких групп говорили «три» и «два»; всякое число свыше десяти выражалось словом «много». В большинстве обществ, счет которых известен, в основе счисления лежали числа 5 и 10 — по количеству пальцев на одной или обеих руках; эти же числа шире всего представлены археологически в палеолитической графике — зарубках, насечках, красочных пятнах и линиях. Вообще же, абстрактность численных представлений была относительной; существовали не столько числа вообще, сколько числа определенных предметов. Иными словами, каждый раз фигурировали не «два», «три», «пять» и т. д., а две руки или ноги, три луковицы или куска мяса, пять пальцев или копий и т. д. Даже позднее у высших охотников и рыболовов, как, например, индейцев северо-западного побережья Северной Америки или нивхов, в одном и том же племени отмечались разные числительные для счета разных предметов — людей, животных, лодок, сетей и пр. Подобный счет был тесно связан с непосредственными жизненными потребностями. Существует мнение, что счет был порожден нуждами распределения и что древнейшими арифметическими действиями были не сложение и вычитание, а деление, без которого был бы невозможен раздел добычи.
Измерение расстояния и исчисление времени, по-видимому, находились в еще более зачаточном состоянии, чем счет. О яганах сообщалось, что они вообще не знали мер длины, но это едва ли верно. Большие расстояния обычно приблизительно измерялись количеством переходов, меньшие —полетом копья или стрелы, еще меньшие — чаще всего длиной таких предметов, как локоть, ступня, палец, ноготь. Отсюда пережиточно сохранившиеся во многих языках названия древнейших мер длины — русские локоть и пядь, английские фут и дюйм, немецкое эллле и т. п. Время могло исчисляться лишь сравнительно большими отрезками, связанными с положением небесных тел (день, месяц), что также, возможно, отражено в палеолитической графике семиричными изображениями. Но гораздо чаще оно измерялось хозяйственными сезонами — своими в каждом племени или группе племен. Например, яганы делили год на восемь сезонов («обвисания кожи», т. е. голодовки, «появления птичьих яиц» и т. п.), а соседние с ними охотники на гуанако и собиратели — она — на пять летних и шесть зимних сезонов («случки гуанако», «кладки птичьих яиц», «выведения птенцов» и т. д.). В этой связи многие ученые придерживаются мнения, что восприятие пространства и времени было не подобным современному, а экологическим, т. е. определяемым окружающей средой. Скажем, близко — это в пределах безопасности, долго — это за много времени до благоприятного сезона, и наоборот.