В штабе царила тревога. Пущен был слух, что Троцкий едет с большой метлой, а с ним два десятка царских генералов для замещения партизанских начальников, которые, к слову сказать, к моему приезду все спешно переименовались в полковых, бригадных и дивизионных командиров. Я поставил Ворошилову вопрос: как он относится к приказам фронта и главного командования? Он открыл мне свою душу: Царицын считает нужным выполнять только те приказы, которые он признает правильными. Это было слишком. Я заявил, что, если он не обяжется точно и безусловно выполнять приказы и оперативные задания, я его немедленно отправлю под конвоем в Москву для предания трибуналу. … в великой борьбе, которую мы вели, ставка была слишком велика, чтоб я мог оглядываться по сторонам. И мне часто, почти на каждом шагу, приходилось наступать на мозоли личных пристрастий, приятельства или самолюбия. Сталин тщательно подбирал людей с отдавленными мозолями. У него для этого было достаточно времени и личного интереса.
6 октября Сталин выезжает в Москву, и 8 октября получает новое назначение, в Реввоенсовет Республики. Впоследствии, 13 января 1919 года Троцкий заявляет, что «направление ворошиловской политики состояло в том, чтобы, при столкновении с затруднениями, и сделав промахи, валить ответственность на центр, на засевших там саботажников и предателей, хотя ни в одной из армий Советской Республики не было такого злостного неподчинения и самостийности, как в армии Ворошилова».
Также на Южном фронте в начале октября 1918 года терпит ряд поражений под Пермью 3-я армия, после чего Троцкий начинает требовать расстрелов командиров и комиссаров под предлогом того, что несколько офицеров перебежали на сторону белогвардейцев. 14 октября 1918 года члены реввоенсовета 3-й армии Смилга И. Т. и Лашевич М. заявляют в ЦК РКП(б) протест против действий Троцкого, заявив, что:
…мы крайне протестуем против легкомысленного отношения т. Троцкого к таким вещам, как расстрел. Он, узнав, что в каком-то полку перебежало несколько офицеров, требует расстрелов комиссаров полка и дивизии. … У нас нет ни одной дивизии, в которой не было бы случаев измены. Нужно было бы перестрелять половину Революционного Военного Совета, ибо назначенный им когда-то командующий 3-й армией Богословский сбежал, не приняв командования…
В последующие месяцы конфликт вокруг Перми только разросся: член ВЦИК Каменский А. А. 25 декабря 1918 в своей статье в «Правде» обвинил Троцкого в намерении расстрелять семерых «заслуженных большевиков» за бегство в их частях офицеров, член Реввоенсовета Восточного фронта Гусев С. И. в своём письме в ЦК РКП(б) 26 декабря 1917 года обвинил Троцкого в «дёргании армий». 31 декабря в конфликт вмешался Предсовнаркома Ленин, обвинивший Лашевича и Смилгу в «пьянстве», и попросивший Троцкого «разобраться». Окончательно конфликт был исчерпан в январе-феврале 1919 года с переводом Лашевича и Смилги на другие должности.
В. Краснов и В. Дайнес в своей работе «Неизвестный Троцкий: красный Бонапарт» приводят ряд других примеров подобных ссор. Во многих случаях Троцкий лично, или через своих назначенцев, приказал (или, по крайней мере, пытался) расстрелять (или, по крайней мере, снять с должности) «заслуженных большевиков», товарищи которых потом жаловались в высшие партийные инстанции на незаслуженные, по их мнению, репрессии. В число большевиков, с которыми поссорился Троцкий вошёл также участник расстрела царской семьи Голощёкин Ф. И., во время борьбы с «военной оппозицией» весной 1919 года подвергший резкой критике систему военного управления за даже не «двоевластие», а по крайней мере «пятивластие»: «у нас имеется Реввоенсовет, дающий приказы, имеется Высшая военная инспекция, имеется Совет Обороны, предреввоенсовета, дающий приказы из поезда, и Подвойский, председатель Высшей военной инспекции, дающий приказы из поезда. Вот что мешает работать». Также к концу Гражданской войны Троцкий пришёл к личной ссоре с председателем Петросовета Зиновьевым Г. Е.. Источники расходятся в оценке времени начала этой ссоры; часть исследователей утверждают, что Зиновьев и Троцкий поссорились во время обороны Петрограда в 1919 году, когда энергия и бесцеремонность Троцкого натолкнулись на традиционную для Зиновьева трусость и панику. В. Краснов и В. Дайнес считают, что ссора произошла во время подавления «Кронштадтского мятежа» зимой 1920/1921 годов.
С началом в 1920-е годы ожесточённой борьбы за власть внутри ВКП(б) оказалось, что Троцкий успел создать себе таким образом немало врагов. На пленуме ЦК ВКП(б) в 1927 году Ворошилов прямо обвинил Троцкого в чрезмерной приверженности расстрелам, в том числе расстрелам «заслуженных коммунистов», после чего состоялся показательный диалог:
Троцкий: Вы лжете совершенно сознательно, как бесчестный каналья, когда говорите, что я расстреливал коммунистов!
Ворошилов: Сами вы каналья и отъявленный враг нашей партии!
(голос): Призвать к порядку. Канальями называют.
(другой голос): Какие канальи здесь?
Ворошилов: Ладно, чёрт с ним.
Троцкий: Что же, меня будут обвинять, что я расстреливал коммунистов, а я буду молчать?
Подвойский: Вы расстреливали коммунистов. Я список расстрелянных представлю.
(Подвойский также поссорился с Троцким на Украине в 1919 году)
Подобного рода ругань в 1920-е годы была довольно обычной во время борьбы в ВКП(б). На XII съезде партии Ворошилов, заметив, что вслед за Троцким входит Карл Радек, съязвил, что «Вот идёт Лев, а за ним его хвост», на что не менее язвительный Радек ответил четверостишием:
У Ворошилова тупая голова,
Все мысли в кучу свалены,
И лучше быть хвостом у Льва,
Чем задницей у Сталина.
Одним из первых действий Троцкого на посту наркома по морским делам был арест и предание суду революционного трибунала командующего морскими силами Балтийского флота контр-адмирала А. М. Щастного в мае-июне 1918 г. На суде Троцкий, будучи единственным свидетелем по делу, выступил как обвинитель Щастного «за преступления по должности и контрреволюционные действия». Несмотря на слабость доказательств обвинения Щастный был приговорён 21 июня 1918 к расстрелу. Декрет о восстановлении смертной казни был принят 13 июня 1918 г. и это был первый судебный смертный приговор в Советской России.
Военный историк Д. А. Волкогонов пишет, что Троцкий «любил хорошо отдыхать. Даже в самые трудные годы Гражданской войны умудрялся ездить на курорты, охоту, рыбалку. За его здоровьем постоянно следили несколько врачей».
Чехословацкий мятеж (май-июнь 1918)
Левоэсеровский мятеж (июль 1918)
Расказачивание (январь-май 1919)
Отношение большевиков и лично Троцкого к казакам было скорее враждебным. Определённую роль в этом сыграли и частые мобилизации казаков на подавление массовых беспорядков, неоднократно проводившиеся царским правительством, когда для борьбы с революционным движением не хватало сил полиции. В результате в революционной литературе формируется образ казаков, как так называемых «цепных псов царизма», у ряда деятелей революции возникает к казакам и личная неприязнь. Советский поэт Маяковский обыгрывает это так: «Грузины вешали прокламации. Казаки вешали грузинов. Мои товарищи — грузины. Я начинаю ненавидеть казаков».
В ходе революции большевики часто проводят исторические аналогии с Французской революцией; для Дона таким аналогом становится Вандея.
В конце 1917 года большевизация достигает и традиционных казачьих районов, прежде всего на Дону. Здесь большевики, считавшие себя, в первую очередь рабочей партией, опираются на рабочих Таганрога и Ростова-на-Дону. Сильно большевизируются также так называемые «иногородние» — пришлое крестьянское население, не имевшие прав казаков, и привлечённое на сторону большевиков перспективами раздела казачьих войсковых земель.
Вместе с тем Троцкий, в соответствии с большевистской доктриной, старается всё же привлечь на свою сторону часть «трудового казачества». Ещё 21 октября 1917 года, непосредственно перед Октябрьской революцией, Троцкий публикует от имени Петросовета воззвание «Братья-казаки!», в котором заявлял:
Вас, казаки, хотят восстановить против нас, рабочих и солдат. Эту каинову работу совершают наши общие враги: насильники-дворяне, банкиры, помещики, старые чиновники, бывшие слуги царские….Казак, солдат, матрос, рабочий, крестьянин — родные братья. Все они труженики, все бедны, все тянут лямку….
…говорят, будто Совет хочет отобрать ваши земли. Не верьте, казаки! Совет хочет отобрать все помещичьи земли и передать их крестьянам, хлеборобам и в частности бедным казакам. У кого же поднимется рука отбирать землю у труженика-казака?
Вам говорят, будто Совет собирается 22 октября устроить какое-то восстание, сражение с вами, стрельбу на улицах, резню. Те, кто сказал вам это — негодяи и провокаторы. Так и заявите им! На 22 октября Совет назначил мирные митинги, собрания, концерты, где рабочие и солдаты, матросы и крестьяне будут слушать и обсуждать речи о войне и мире, о народной доле. На эти мирные, братские митинги мы приглашаем и вас. Добро пожаловать, братья-казаки!
В дальнейшем Троцкий выпускает также ряд других воззваний и обращений к казакам. Общим местом в них становится противопоставление «трудовых казаков» и казаков-«каинов», «убивающих своих братьев». Одно из таких воззваний к казакам генерала Краснова вышло 10 декабря 1918 года, и призывало сложить оружие. Однако, если Троцкий, как опытный агитатор и политик, предпочитал лавировать между «белыми» и «красными» казаками, раскалывая казачество, то другие большевистские лидеры могли придерживаться совсем другого мнения. 15 декабря 1918 года председатель ВЦИК Свердлов Я. М. заявил протест командованию Южного фронта, по приказу Троцкого отпускавшего пленных казаков по домам. В своём письме на имя завполитотделом Южфронта Ходоровского И. И. Свердлов требовал: «решение о роспуске пленных считаем абсолютно недопустимым. Немедленно организуйте концентрационные лагеря. Приспособьте какие-либо шахты, копи…» Уже 24 января 1919 года Оргбюро ЦК РКП(б) в составе Свердлова Я. М., Крестинского Н. Н. и Владимирского М. Ф. издаёт директиву о «расказачивании».