Коллективные (мирские, общинные) формы деятельности известны на Руси с древних времён, составляя одну из национальных примет экономического быта русского народа.
По мнению многих авторов первыми прототипами юридических лиц на в России стали так называемые складничества (или по-другому - “складки”), зародившиеся в XIII веке в Новгороде[1].
В XIII - XVII веках “складничество” получило широкое распространение по всей России как форма совместного ведения сельского хозяйства, промысла и торговли.
Суть складничества заключалась в том, что купцы (обычно 5 – 6 человек) заключали между собой соглашение, в соответствии с которым они выступали в качестве единого торгового предприятия, но полученный от торговли доход делили из расчёта внесённых каждым паёв или товаров. Купцы заменяли друг друга в поездках и несли друг перед другом имущественную ответственность за вверенный чужой товар. Это соглашение могло заключаться как на одну поездку, так и на длительный период[2].
Кроме складничеств, исследователи отмечают существование таких объединений труда, как промысловые артели на севере (помытчики), “ватаги” на юге (рыбали, соленники). Встречались на Руси некоторые формы объединения труда и капитала, но практически до конца XVII века они не получили достаточно широкого распространения.
Вместе с тем, как отмечает В.А. Сущенко, наряду с относительно простыми формами объединения купцов, уже в домонгольской России существовали и более сложные формы торгово-промышленной кооперации, такие, например, как особые купеческие “храмовые” объединения. Самым знаменитым из них считался “Дом Святого великого Ивана” при церкви Ивана Предтечи в Новгороде. Он объединял купцов, торговавших воском и другими товарами со странами Западной и Северной Европы. Эта церковь была наделена властями значительными привилегиями. Так, в храме хранилась эталонная форма весов. Местным и приезжим купцам не разрешалось торговать до тех пор, пока они не взвесят свой товар с использованием этого эталона (за определённую пошлину). Всеми делами “Дома Святого великого Ивана” распоряжались несколько старост. Непосредственно на площади перед храмом происходили и заседания специального торгового суда (под руководством представителя городской администрации – тысяцкого). Для того чтобы стать участником этого элитного объединения, купец должен был внести в его фонд (храмовую казну) пошлину в размере 50 гривен (10 кг) серебра, а также рулон дорогого “ипрского” сукна из Фландрии – тысяцкому. Купцы, внесшие пошлину и ставшие участниками, именовались “пошлыми купцами”[3].
В качестве ещё одной формы хозяйствования, близкой к понятию юридического лица, по-видимому, можно рассматривать торговые дома. Наиболее известным из них стал торгово-промышленный дом Строгановых, которые стали выступать единой фирмой ещё в XV веке. В начале XVI века торговый дом разделился на три части, только на одну из которых (сольвычегодскую) работало не менее 5 – 6 тысяч крепостных и наёмных людей[4].
Наряду с предпринимательскими организациями, подобным юридическим лицам в их нынешнем понимании, на территории нашей страны уже в домонгольский период существовали и другие организации, обладающие самостоятельной правосубъектностью. Прежде всего, необходимо отметить хозяйственную самостоятельность церковных учреждений. Так, например, монастыри, пришедшие на Русь уже в X веке, как и в Византии, часто получали в наследство довольно крупные состояния. Влияние монашества в этом вопросе было настолько велико, что нашло своё отражение даже в законодательстве. Так, одна из новелл Константина Багрянородного предписывала, чтобы в случае смерти бездетного без завещания от оставшегося состояния отделялось в пользу церкви от трети до половины на помин души[5]. Сохранились, например, данные о том, что Князь Ярополк Изяславич (вторая половина XI века) “вдал” Печерскому монастырю “всю жизнь свою”, т.е. недвижимые имения, а кроме того, четыре волости, из них одну возле Киева, конечно, со всеми крестьянами[6].
Церкви нередко получали дотации от князей (Владимир, например, после крещения, поставив в Киеве церковь Богородицы, отдал на её содержание десятую часть своих доходов. Церкви, получая подобные дотации, пускали свои средства в оборот (преимущественно в торговлю). В церквах под покровом “святых угодников” устраивались товарные склады, хранились образцовые меры и гири, заёмные письма и другие деловые документы. Существенной статьёй доходов церквей и монастырей были средства, получаемые от эксплуатации принадлежащих им земель и крестьян. Таким образом, церковь выступала в экономических отношениях в качестве самостоятельного субъекта практически без ограничений (вплоть до 1551 года, когда на знаменитом Стоглавом церковном соборе, проведённом по инициативе Ивана VI, было предписано монастырям приобретать и продавать земли только с царского дозволения и запрещал церковникам заниматься ростовщичеством как в натуральной, так и в денежной форме[7]).
Следует отметить, что в тот период князь обладал dominiumdirectum (правом прямого владения) над всеми землями его княжества (включая и церковные земли). В силу этого, князь мог получать от церквей и монастырей дань, мог сместить с кафедры неугодного ему архиерея. Как указывают учёные-историки, князь, боярин или вече “считали себя вправе распоряжаться церковными и монастырскими землями, т.е. передавать их от одного церковного установления другому, а также пользоваться их доходами и имуществом”. Таким образом, представляется возможным сделать вывод о том, что церковные организации фактически являлись самостоятельными субъектами, но вместе с тем имущество принадлежало им на вещном праве, близком к нынешнему праву хозяйственного ведения.
Как представляется, самостоятельным субъектом правоотношений можно считать также созданную в 1687 году в Москве Славяно-греко-латинскую академию[8]. Академия, согласно уставу, управлялась корпорацией профессоров во главе с блюстителем. Корпорация решала дела коллегиально, распоряжалась капиталом и доходами академии и судила учащихся во всех случаях кроме уголовных преступлений. Средства академии состояли из доходов, получаемых с приписанных к ней восьми монастырей и пожертвованных ей царём дворцовой волости и десяти пустошей. Также академии принадлежала библиотека, подаренная ей царём.
Что же касается дальнейшего развития предпринимательских корпораций, то его не происходило почти до начала XVIII века. Как отмечает ряд исследователей, для России всегда были характерны богатство естественных материалов страны и в то же время скудность рукодельных производств, обусловленная вынужденным характером труда и отсутствием всякой надежды на успех[9]. Среди других причин также можно назвать такие, как географическая и экономическая изоляция России от других государств, постоянные препятствия, чинимые торговой деятельности господствующими властями. Самыми же, пожалуй, главными факторами, тормозящими развитие предпринимательства (а следовательно, и предпринимательских объединений), по мнению автора, являлись отсутствие экономической свободы и рынка рабочей силы. Феодально-крепостническая Россия тех времён была не готова к рождению новых форм хозяйствования.
Реформы Петра I (особенно создание регулярной армии) требовали наличия мощной собственной промышленности. Петру же в наследство достались с десяток хилых мануфактур, вырабатывающих самые примитивные предметы. Перед царём стояла задача направить капиталы купечества на создание промышленности.
Стремясь как можно скорее наполнить казну, Пётр начал активно создавать “регулярную” государственную экономику.
Т.В. Кашанина, Н.В. Козлова и многие другие исследователи отмечают заслугу Петра I в широком внедрении в России новых организационно-правовых форм предпринимательства[10]. Действительно, своим Указом от 27 октября 1699 г. царь приказал "купецким людям торговать так, как торгуют в иных государствах торговые люди: компаниями" (по терминологии того времени – “кумпанствами”).
Интересно, что из двух наиболее распространённых в то время в Европе форм предпринимательских объединений (общества (сосьет) и компании) Пётр I выбрал именно (и только) компании, которые, в отличие от обществ, должны были создаваться только с разрешения правительства и действовали под его контролем.
Вместе с тем гораздо реже упоминается, что первые торгово-промышленные компании буквально “насаждались” царём. Ричард Пайпс так описывает процедуру преобразования московского Суконного двора в компанию: “зная, насколько тяжелы на подъём русские торговые люди, он выбрал ряд имён из списков ведущих купцов империи и назначил этих лиц членами компании. По совершении этого он послал солдат отыскать своих жертв и привезти их в Москву “на срочную высылку”[11].
Как отмечают другие исследователи, компании прельщали Петра не только размахом дела, требующего вложения больших капиталов нескольких предпринимателей, но главным образом тем, что оказавшиеся в этих компаниях купцы оказывались связанными круговой порукой и общей ответственностью перед государством. Назначенный царём сверху руководитель компании имел право включить в неё любого именитого купца даже вопреки его желанию. Отказ от вхождения в кумпанство или самовольный выход из него наказывались разорительным штрафом или даже тюремным заключением. Добровольно же купцы не стремились в кумпанства скорее всего не потому, что были, как считал Р. Пайпс, “тяжелы на подъём”, а из-за того, что согласно государственному уставу они могли получать в этих компаниях не более 5 – 10% прибыли, что было явно несоразмерно затратам и рискам[12].