Парвус получил немецкое гражданство и с немецким паспортом разъезжал по Европе, имея своей штаб-квартирой Копенгаген, где он основал «Институт для изучения причин и последствий мировой войны», в котором работал ряд русских эмигрантов[6] и через который и велась пораженческая пропаганда. Среди сотрудников института было два видных большевика: Урицкий и близкий к Ленину Яков Ганецкий, поступивший туда, как предполагают, с санкции Ленина (при том, что другим своим приближённым Ленин рекомендовал от Парвуса дистанцироваться)[13]. В 1915 г. Парвус среди прочих фирм регистрирует в Стокгольме экспортно-импортную фирму «Фабиан Клингслянд». Её исполнительным директором был назначен Ганецкий, совладельцем стал брат Ганецкого, представителем в Петрограде — двоюродная сестра Ганецкого Евгения Суменсон, специально для этого переехавшая из Варшавы, а юрисконсультом — другой видный большевик из окружения Парвуса, Мечислав Козловский[15]. Фирма занималась контрабандой, за которую Ганецкий в 1917 г. был судим в Копенгагене (причём всплыли документы, обличающие связь большевиков с Парвусом и немцами)[16].
4. Посещение Лениным германского посольства в Берне
По данным наружного наблюдения Департамента полиции, 27 декабря 1916 года Ленин явился в германское посольство в Берне, где оставался до 29 декабря[17].
5. Пломбированный вагон
Февральская революция вдохновила немцев, оказавшихся в безвыходном положении в условиях затяжной войны; возникла реальная возможность выхода из войны России и после этого — решительной победы на Западе. Идея использовать Ленина и большевиков для разложения и вывода из войны России, организовав их возвращение в страну, принадлежала Парвусу, который проталкивал её через чиновника МИДа барона фон Мальцана и руководителя военной пропаганды депутата Эрцбергера; они убедили канцлера Бетман-Гольвега, который сделал соответствующий доклад Ставке (то есть кайзеру, Гинденбургу и Людендорфу).
В отчёте Брокдорфа-Ранцау о встрече с Парвусом, который поставил вопрос о необходимости приведения России в состояние анархии путём поддержки наиболее радикальных элементов, Брокдорф-Ранцау писал: «я считаю, что, с нашей точки зрения, предпочтительнее поддержать экстремистов, так как именно это быстрее всего приведёт к определённым результатам. Со всей вероятностью, месяца через три можно рассчитывать на то, что дезинтеграция достигнет стадии, когда мы сможем сломить Россию военной силой».[18]
В результате канцлер уполномочил германского посла в Берне фон Ромберга войти в контакт с русскими эмигрантами и предложить им проезд в Россию через Германию.
Одновременно (3 апреля) МИД запросил у казначейства 3 миллиона марок на пропаганду в России. Деньги были выделены.
Ленин, после некоторых колебаний, принял немецкое предложение. 9 апреля русские эмигранты во главе с Лениным направились из Цюриха к германской границе, где пересели в опломбированный вагон, сопровождавшийся офицерами германской разведки. 13 апреля эмигранты прибыли в Стокгольм. По прибытии в Стокгольм Ленин отказался от встречи с Парвусом (и просил «товарищей» засвидетельствовать этот факт[6]), но Радек провёл в переговорах с ним весь день — как полагают, именно на этой встрече и были сформулированы условия финансирования большевиков[13].
Ленин прибыл в Петроград вечером 3 (16) апреля и вскоре выступил со знаменитыми апрельскими тезисами, призывающими к борьбе против войны и полной ликвидации в России государственного аппарата и армии. 12 (25) апреля он телеграфирует Ганецкому и Радеку в Стокгольм просьбу о высылке денег: «Дорогие друзья! До сих пор ничего, ровно ничего: ни писем, ни пакетов, ни денег от Вас не получили». 10 дней спустя он уже пишет Ганецкому: «Деньги (две тыс.) от Козловского получены. Пакеты до сих пор не получены… С курьерами дело наладить нелегко, но всё же примем все меры. Сейчас едет специальный человек для организации всего дела. Надеемся, ему удастся всё наладить»[13][19]
6. Заграничное бюро ЦК
По прибытии Ленина в Стокгольм было созвано совещание большевиков, на котором было образовано Заграничное бюро ЦК в составе Ганецкого, Радека и Воровского[20]. Бюро издавало печатные органы: «Вестник русской революции» и «Корреспонденции Правда»[13]. Как показывают обнаруженные в 1961 г. документы, переписка Заграничного бюро с Парвусом шла через Берлин шифрами германского МИДа[16].
7. Публичное выдвижение обвинений
Впервые публичное обвинение большевиков в связях с немцами появилось в ходе событий 3—5 июля 1917 г.. 5 (18) июля в газете «Живое слово» появилась статья бывшего депутата 2-й Государственной Думы от большевиков Алексинского и бывшего народовольца, 20 лет проведшего в Шлиссельбургской крепости, Панкратова под заглавием: «Ленин, Ганецкий и Ко — шпионы!»[21]. Фактически информация исходила от министра юстиции П. Н. Переверзева. 9 (22) июля в газетах под заглавием «Обвинение Ленина, Зиновьева и других в государственной измене» появилось сообщение прокурора Петроградской судебной палаты, в котором говорилось:
Владимир Ульянов (Ленин), Овсей-Герш Аронов Апфельбаум (Зиновьев)[22], Александра Михайловна Коллонтай, Мечислав Юльевич Козловский, Евгения Маврикиевна Суменсон, Гельфанд (Парвус), Яков Фюрстенберг (Куба Ганецкий), мичман Ильин (Раскольников), прапорщики Семашко и Рошаль обвиняются в том, что в 1917 году, являясь русскими гражданами, по предварительному между собой уговору в целях способствования находящимся в войне с Россией государствам во враждебных против них действиях, вошли с агентами названных государств в соглашение содействовать дезорганизации русской армии и тыла для ослабления боевой способности армии, для чего на полученные от этих государств денежные средства организовали пропаганду среди населения и войск с призывом к немедленному отказу от военных против неприятеля действий, а также в тех же целях в период времени с 3-го по 5-е июля организовали в Петрограде вооружённое восстание против существующей в государстве верховной власти, сопровождавшееся целым рядом убийств и насилий и попытками к аресту некоторых членов правительства.[3].
В частности, отмечалось, что Ленин, «проживая в немецкой Швейцарии, состоял в общении с Парвусом (он же Гельфанд), имеющим определённую репутацию немецкого агента».
Согласно сообщению, сношения названных лиц с Германией осуществлялись «через Стокгольм, который является крупным центром германского шпионажа и агитации в пользу сепаратного мира России с Германией. В апреле этого года из Стокгольма была сделана попытка издавать вне Петрограда газету с целью агитации против Англии и Франции. У германских агентов в Копенгагене и Стокгольме в первые дни революции появились крупные деньги и началась широкая вербовка агентов для России среди наших дезертиров и некоторых эмигрантов. При этом переводились крупные суммы (800 000, 250 000 и др.) в Россию из Стокгольма через один из банков, который получал на это ордера из Германии».
Отмечалось, что в начале войны Ленин и Зиновьев, арестованные в Австрии как российские подданные, были освобождены при активном посредничестве Я. С. Ганецкого (Фюрстенберга) и по личному распоряжению австрийского премьера Штрюка и выехали в Швейцарию, «где и стали издавать журнал „Социал-демократ“, в котором распространяли идею о необходимости поражения России в настоящей войне. В одном из номеров этого журнала содержался призыв к русским гражданам фактически содействовать поражению России». Отмечалось, что Ганецкий, со своей стороны, «проживая во время войны в Копенгагене, был очень близок и связан денежными делами с Парвусом — агентом германского правительства». Далее отмечались тесные связи с Парвусом Козловского, который как и Ганецкий в числе прочего во время войны ездил с Парвусом «из Копенгагена в Берлин и обратно». Далее отмечался факт «обширной переписки» между Лениным, Коллонтай, Козловским и Евгенией Суменсон (дворюродная сестра Ганецкого) с одной стороны и Ганецким и Парвусом с другой. «Хотя переписка эта и имеет указания на коммерческие сделки, высылку разных товаров и денежные операции, тем не менее представляется достаточно оснований заключить, что эта переписка прикрывает собою сношения шпионского характера. Тем более, что это один из обычных способов сокрытия истинного характера переписки, имеющей шпионский характер». Далее отмечалось, «что некоторые русские банки получали из скандинавских банков крупные суммы, выплаченные разным лицам; причём в течение только полугода Суменсон со своего текущего счёта сняла 750 000 руб., внесённых на её счёт разными лицами, и на её счету в настоящее время числится остаток в 180 000 рублей».[23] Схема получения денег, по данным следствия, была следующая: Парвус передавал их главе Заграничного бюро РСДРП(б) Ганецкому, последний перечислял своей двоюродной сестре Евгении Суменсон, Суменсон же снимала со счетов и передавала представителям партии, главным образом присяжному поверенному М. Ю. Козловскому. Деньги переводились из Берлина через посредство акционерного общества «Дисконто-Гезельшафт» в стокгольмский «Ниа Банк», а оттуда в «Сибирский Банк» в Петрограде, где сальдо счёта Козловского в июле составляло более 2 000 000 рублей.[24]
Ленин на это отвечал тем, что сравнил дело против большевиков с «делом Бейлиса», отметил, что большевики ещё в 1915 г. называли Парвуса «ренегатом», «социал-шовинистом» и «немецким Плехановым», и далее возразил следующим образом: «Прокурор играет на том, что Парвус связан с Ганецким, а Ганецкий связан с Лениным! Но это прямо мошеннический приём, ибо все знают, что у Ганецкого были денежные дела с Парвусом, а у нас с Ганецким никаких»[25] Однако уже 26 июля газета «Рабочий и солдат» (под этим названием выходила запрещённая «Правда») признала связь с Парвусом не только Ганецкого, но и Козловского, объяснив её также как чисто деловую[26]. «А мы не только никогда ни прямого, ни косвенного участия в коммерческих делах не принимали, но и вообще ни копейки денег ни от одного из названных товарищей (Ганецкого и Козловского) ни на себя лично, ни на партию не получили» — писал Ленин в редакцию горьковской «Новой Жизни»[27].