Византийские хронисты и историки — прежде всего Лев Диакон — запечатлели и действия, и сам образ Святослава во время его противоборства с императором Иоанном Цимисхием; сведения русской летописи гораздо более скупы и отрывочны. Поэтому для знания и понимания личности Святослава необходимо опереться на эти первоисточники — к тому же мало известные широкому кругу интересующихся отечественной историей людей.
Правда, Лев Диакон, который в своем сочинении, написанном в 980-х годах, подробнее всех рассказал о русском князе, во многом, как уже говорилось, искажает реальность; иначе, впрочем, и не могло быть, ибо Лев, по-видимому, служил "придворным дьяконом" самого Иоанна Цимисхия в последний (975) год его правления (это доказывал знаменитый византинист К. Б. Газе) и проникся той ненавистью, которую, без сомнения, питал сей император к своему опаснейшему врагу. Тем не менее историк волей-неволей воссоздал многие замечательнейшие черты русского полководца.
Лев, о чем уже шла речь, пытается утверждать, что Святослав будто бы покушался свергнуть еще и императора Никифора (чтобы посадить на его место своего "побратима" Калокира). Однако в "Истории" Льва не приведен ни один факт, который доказывал бы, что Святослав действительно выступал против Никифора.
Более того: Лев сам свидетельствует, что вообще первая враждебная акция в тогдашних русско-византийских отношениях исходила не от Святослава, но от Цимисхия, который вскоре после своего прихода к власти "отрядил" к Святославу "послов с требованием, чтобы он, получив обещанную императором Никифором за набег на мисян (болгар) награду (неожиданно убитый император, оказывается, не успел передать эту награду.— В. К.), удалился в свои области... покинув Мисию, которая принадлежит ромеям... Ибо... мисяне покинули родные места (болгары и в самом деле жили до середины VII века не у Дуная, а в степях севернее Кавказа.— В. К.) и, бродя по Европе, захватили... эту область (будущую Болгарию.—В. К.) и поселились в ней".
В определенном смысле Цимисхий вроде бы был прав: придунайские земли, населенные болгарами, когда-то входили в Империю. Однако уже почти три столетия на этих землях существовало независимое Болгарское царство. И Святослав имел основания ответить Цимисхию (проявив своеобразный геополитический "максимализм"), что пусть-де как раз византийцы "тотчас же покинут Европу, на которую они не имеют права, и убираются в Азию, а иначе пусть и не надеются на заключение мира с тавроскифами" (русскими). В этих суждениях Святослава выразилось, между прочим, недюжинное знание истории, поскольку давным-давно, за триста лет до того, в VII веке, воинственные славянские и тюркские племена действительно почти полностью вытеснили византийцев из европейской части их Империи.
Цимисхий снова отправил послов, высказавших от его имени резкие угрозы и, в частности, напомнивших Святославу о поражении Руси под стенами Константинополя за тридцать лет до того, в 941 году. "Если вынудишь ромейскую силу выступить против тебя,— угрожал Цимисхий,—ты найдешь погибель здесь со всем своим войском".
Разгневанный Святослав отвечал: "Я не вижу никакой необходимости для императора спешить к нам... Мы сами разобьем вскоре свои шатры у ворот Константинополя".
Далее Лев сообщает: "Получив известие об этих безумных речах, император ромеев решил незамедлительно со всем усердием готовиться к войне. Он тут же набрал отряд из храбрых и отважных мужей, назвал их "бессмертными" и приказал находиться при нем... приказал собрать войско и отправить в ближайшие и пограничные с Мисией (Болгарией) земли..."
Но выяснилось, что Святослава невозможно остановить. Весной 970 года его войско мощным стремительным броском двинулось от низовьев Дуная, пересекло Балканские горы, разметало передовые отряды Цимисхия, захватило целый ряд городов и, преодолев таким образом около четырехсот километров, осадило Аркадиополь, расположенный всего в ста с небольшим километрах от Константинополя. Здесь произошло сражение, о котором Лев пишет: "...успех битвы склонялся то в пользу одного, то в пользу другого войска", но в конечном счете русские, по его словам, "обратились в бегство".
Однако многие историки выразили глубокое сомнение по поводу сведений Льва о таком исходе битвы. До нас дошло свидетельство непосредственного участника событий — византийского епископа Иоанна, который в момент приближения Святослава к Константинополю обратился с горькими словами к покойному императору Никифору, выражая тем самым неверие в победу Иоанна Цимисхия: "...восстань теперь, император. и собери войска, фаланги и полки. На нас устремляется русское вторжение".
И, надо думать, более верно, нежели Лев Диакон, рассказывает об Аркадиопольском сражении "Повесть временных лет" (цитирую в переводе Д. С. Лихачева): "И пошел Святослав к столице (Константинополю), воюя и разбивая города, что стоят и доныне пусты. И созвал царь (Цимисхий) бояр своих и сказал им: "Что нам делать, не можем ведь ему сопротивляться?"... И сказали бояре... "Плати ему дань". И послал к нему царь, говоря так: "Не ходи к столице, возьми дань сколько хочешь", ибо только немногим не дошел он до Царьграда. И дали ему дань... Взял же и даров много и возвратился в Переяславец со славою великою".
По всей вероятности, "Повесть временных лет" ближе к истине, ибо ведь Цимисхий безоговорочно требовал от Святослава "удалиться" на Русь, а между тем и после битвы при Аркадиополе Святослав (о чем сообщает и Лев Диакон) продолжал спокойно пребывать на Дунае.
Но Цимисхий, конечно же, слишком опасался Святослава, чтобы смириться с его пребыванием на Дунае, и начал долгую и чрезвычайно тщательную подготовку к войне с русским полководцем. Он обратился к войскам, находившимся в азиатских провинциях Византии, приказав им "переправиться через Геллеспонт в Европу и провести зиму в расположенных там зимних укреплениях... Ожидая весны, он ежедневно обучал... войско умению передвигаться в полном вооружении во всех направлениях и упражнял его в различных военных приемах"... Кроме того, Цимисхий заблаговременно "отправил на продовольственных судах в Адрианополь (город, близкий к границе Болгарии.-- В.К.) много хлеба и корма для вьючных животных, а также достаточное количество оружия для войска".
Наступил следующий, 971 год, и весной Цимисхий повел свою армию в Болгарию: "Впереди... двигалась фланга воинов, сплошь закрытых панцирями и называвшихся "бессмертными", а сзади -- около пятнадцати тысяч отборнейших гоплитов (пеших воинов.-- В.К.) и тринадцать тысяч всадников. Заботу об остальном войске император поручил проедру Василию; оно медленно двигалось позади вместе с обозом, везя осадные и другие машины".
И эта грозная армада, вобравшая в себя всю мощь Империи, должна была обрушиться на Святослава. Тем не менее Лев Диакон не скрыл, что Цимисхий, уже познавший мощь Святослава, испытывал сильнейшие опасения. Он говорил перед походом своим приближенным, что "счастье наше поставлено на лезвие бритвы". И единственную возможность избежать поражения в противоборстве со Святославом Цимисхий видел в том, что нападение будет целиком и полностью неожиданным. Для этого он, в частности, потребовал провести войска в Болгарию "по ущельям и крутым теснинам". Понимая заведомое воинское превосходство русских, Цимисхий сказал: "Если мы... неожиданно нападем на них, то, я думаю, -- да поможет нам Бог...- обуздаем безумие росов".
Как установил ряд историков, действительная неожиданность нападения могла иметь место лишь при том условии, что после Аркадиопольской битвы (которая на деле вовсе не была выиграна византийцами) Цимисхий договорился со Святославом, что оставит его в покое, признав его владения на Дунае. Именно поэтому русские никак не ожидали новой воины, и Цимисхию удалось обрушиться на них врасплох.
14 апреля 971 года довольно быстро, за два дня, Цимисхий сумел захватить болгарскую столицу Преслав, где был небольшой русский гарнизон, и двинулся к дунайской крепости Доростол, в которой в это время находился сам Святослав. Как сообщает Лев, после вторжения армии Цимисхия болгары (ранее бывшие в союзе со Святославом) "переходят на сторону императора", еще более увеличивая его силы.
23 апреля Цимисхий подошел к Доростолу. На подступах к крепости был первый бой: "Росы, стяжавшие среди соседних народов славу постоянных победителей в боях (Святослав действительно не знал ни одного поражения.—В. К.)... дрались, напрягая все силы". Позднее русские и оборонялись на стенах крепости, и совершали почти ежедневные вылазки из нее. Армия Цимисхия имела безусловное "техническое" превосходство, употребляя, в частности, "военные машины", метавшие камни на большие расстояния: "каждый день от ударов камней, выбрасываемых машинами, погибало множество скифов" (русских).
Но еще важнее было то громадное преимущество Цимисхия, о котором поведано в хронике византийца Иоанна Скилицы: он писал о воинах Святослава, что "на помощь им не приходилось надеяться. Одноплеменники были далеко, соседние народы... боясь ромеев, отказывали им (русским) в поддержке, у них не хватало продовольствия... К ромеям же каждый день притекали, как из неисчерпаемого источника, всевозможные блага и постоянно присоединялись конные и пешие силы". Русских же "внутри города терзал голод, снаружи они терпели урон от стенобитных орудий".