Государство, по мнению Петра, должно играть творческую и воспитательную роль. Постоянные и детальные инструкции, непрерывные пояснения и пропаганда были неизбежны. Несмотря на это, Петр никогда не сомневался, что именно частная инициатива и предпринимательство были главной движущей силой национального богатства. Его наиболее фундаментальное стремление состояло в том, чтобы создать класс предпринимателей, знающих,с творческими способностями и капиталом, который удовлетворял бы их, чтобы взять па себя инициативу по созданию России более богатой и более производительной.
Некоторые особенности его действий раскрывают лучше, чем его экономическая политика, собственно образ Петра, как ответственного за укрепление России и улучшение доли ее народа. Простой факт, что некоторые наиболее важные указы царя по торговым и промышленным вопросам были написаны первоначально его собственной рукой, иллюстрирует это. Его внимание к экономической жизни также показывает его готовность экспериментировать и вводить новшества.
Трудности были огромны. Плохие коммуникации, нехватка капитала, дефицит подходящей рабочей силы, технологическая отсталость, слабый и низкий социальный статус торгового класса и недостаток традиций предпринимательства и нововведений не могли помешать тому экономическому росту, к достижению которого Петр стремился с таким трудом. Его личные предпочтения в делах государства, прямой правительственный контроль и руководство были все еще широко распространены даже в последние годы его правления. Достижения были часто существенными, даже большими; но они были не менее часто неоднородны и кратковременны.
Государство не только развивало промышленность за свой счет, но также пыталось различными способами вовлечь частных владельцев в индустриальное развитие. Вообще эти приемы, многие из них разобщенные и сиюминутные, достигли немногого.
Была, однако, одна форма правительственной помощи промышленности, имевшая более широкое значение, чем любая другая, которая заметно добавила трудностей российскому народу. Это было предписание больших поставок людей для принудительных работ. Преступники, бродяги и нищие также регулярно принуждались к работе в промышленной области. Оба этих метода были хорошо известны во всей Западной и Центральной Европе. Более примечательным для российской практики было «приписывание» групп деревень к обслуживанию отдельных фабрик, метод, известный чуть ли не с середины семнадцатого столетия, но очень расширенный Петром. Такие методы были, по общему признанию, непривлекательны, и Петр, и его советники, и российские владельцы фабрик были единодушны в справедливом убеждении, что свободный труд намного эффективнее, чем несвободный.
Несмотря на многие провалы и неудачные начинания, царствование Петра было временем больших достижений и развития российской промышленности. В сельском хозяйстве картина была совсем иной. Ни одно из достижений не было обязано царю и его действиям. Действительно, имел место ряд скорее отдельных и разобщенных правительственных усилий с целью улучшить сельскохозяйственные методы и производительность. Неграмотное и весьма традиционное крестьянство, глубоко недоверчивое ко всем новшествам, было постоянным препятствием всем попыткам изменить жизнь и одновременно готовым в любой момент лишить власти любого правителя или правительство.
Создание торгового флота, с целью покончить или, по крайней мере, сократить зависимость России от иностранцев в ведении растущей национальной торговли с внешним миром, было основной идеей Петра. Она возникла, конечно, из его интереса ко всем морским вещам и укрепилась с ростом мощного флота, строительством новой столицы и ее быстрым развитием в качестве большого морского порта. Этой мечте было суждено сбыться.
Достижения Петра в русской экономической жизни были, таким образом, чрезвычайно неровны. Отмечалось существенное развитие. В производящих и металлообрабатывающих отраслях, стимулируемых новым спросом вооруженных сил, наблюдался поразительно быстрый прогресс. Выплавка железа и меди, производство пушек и якорей, изготовление стрелкового оружия выросли, как никогда прежде в истории России. В других отраслях промышленности, связанных с армией и флотом, типа производства ткани для парусов, и в одной или двух отраслях по производству предметов роскоши, тоже имел место заметный прогресс. Но все же это не привело к большим переменам в жизни русского населения, а если развитие и происходило, то это часто приводило к ухудшению положения, например, к увеличению числа крестьянских хозяйств, «приписанных» для фабричного труда или даже купленных владельцами фабрик. Растущие требования правительства выполнялись более жесткой эксплуатацией существующей экономики, представленной в основном традиционным крестьянским хозяйством, или в крайнем случае созданием новых ресурсов и поколения нового благосостояния. Упрекать Петра в этом было бы весьма несправедливо. Его экономическая политика была как разумной, так и последовательной, и даже успешной, как для любого другого правителя того века в Западной Европе. Действительно, и в его целях, и во многих из его методов он часто очень походил на своих коллег-монархов на Западе. Но в экономической жизни, больше чем в любом другом аспекте своей многогранной деятельности, он был ограничен явной неспособностью бедного и малочисленного аграрного общества удовлетворить все свои потребности и осуществить свои надежды.
2. Религия и церковь
Петр не был глубоко религиозным человеком. Его формальное образование, со всеми недостатками, неизбежно включало значительный элемент традиционной набожности. Он верил в божественное происхождение власти, которой обладал, и в свои обязанности защищать православную веру и тех, кто ее исповедовал. Но у него почти не было уважения к российской религиозной традиции: действительно, он был активно враждебен ко многим ее проявлениям. Ритуалы, традиционные обряды, внешние проявления религиозности, похоже, всегда вызывали у него сомнения в искренности или даже презрение. Его личная вера была реальной, но тоже была узкой и чрезвычайно практической, «верой простого солдата» в долг и созидательную мирную деятельность. Для него религия означала нравственность, образование, Положительное действие.
С 1716 года он ослабил серьезное наказание, которому по закону еще подвергались все староверы, заменив его обязательством платить налоги в двойном размере. Его отношение к евреям было однозначно враждебным; а в 1719 г. он приказал изгнать из России иезуитов, всегда подозревавшихся как орудие политического влияния католиков. Однако даже очень ограниченная степень свободомыслия в религиозных вопросах была достаточной для того, чтобы поставить барьер между Петром и массой его подданных.
Личная вера Петра не удерживала его во время правления от потворствования и участия в пародиях религиозных обрядов, которые были в лучшем случае грубы, а в самом худшем – преднамеренно богохульны.
В российской церкви XVII столетия имелось многое, что вызывало критику и нападки. Несмотря на усилия патриарха Адриана (1690—1700), ее слабость и коррупция увеличивались. Появилось слишком много священников: разрешение жениться позволяло им быть наследственной кастой. Обычно пьяные и нищенствующие, часто блуждающие с места на место по большим областям России, ее члены порой едва отличались от обычного крестьянина. Стремление многих мужчин поступать в монастыри, чтобы избежать военной службы и других растущих требований светского мира, увеличило количество монахов, а личные качества, необходимые для чинов, были угнетающе низкими, даже у епископов. Благосостояние священников, в чем регулярное духовенство было заинтересовано, также расценивалось как духовная слабость.
Петр требовал от церкви того, что должно было быть полезно государству и обществу. Она должна была использовать свои ресурсы после удовлетворения собственных непосредственных потребностей на поддержку образования, заботу о бедных и больных, а если необходимо, то и удовлетворение общих потребностей государства. Он перешел с начала войны со Швецией к осуществлению на практике своих идей с возрастающей тщательностью и результатом. Следующие двадцать лет характеризовались двумя тенденциями - увеличивающимся подчинением церкви государственному контролю, ведущему к потере ее независимости, и привлечением церковных доходов в крупных масштабах на светские и государственные цели. Ни одна из этих тенденций, разумеется, не была нова.
Наряду с требованием направлять церковное богатство на светские цели было и такое, что церковь обязана признать небывалую до тех пор вещь: полное свое подчинение государству и обязанность действовать всоответствии с предписаниями правителя. Увеличение прав и власти правителя отобразилось в письмах человека, которому суждено было стать с 1718г., если не раньше, доминирующим проводником церковной политики Петра, а позже первым и, возможно, самым большим пропагандистом петровской легенды. Это был Феофан Прокопович, архиепископ Новгородский, высокообразованный украинец, хорошо знакомый с Западной Европой и идеями (особенно некоторыми формами протестантизма, которому почти явно сочувствовал). Широту его интеллектуальных горизонтов и понимание главных потоков мысли во время работы на Западе показывает содержание его библиотеки — свыше 3000книг. Его наиболее важный труд, «Правда воли монаршей» (1722г.), был написан, чтобы оправдать требование Петра, реализованное в указе, выпущенном в 1721 году, о назначении своего собственного преемника. Это было планомерное утверждение идей сторонника абсолютизма такого типа, который был до сих пор неизвестен в России. Кроме Библии, главным источником аргументов были работы английского писателя XVII ст. Томаса Гоббса, который заявил семьюдесятью годами ранее, с ясностью, шокирующей его современников, доктрину абсолютизма логического и светского типа. Весьма вероятно, что Прокопович вряд ли вообще обращается к отечественным авторам, что традиционно было очень важно в православной мысли, и последовательно преуменьшает любую идею относительно православного правителя. Книга подчеркивает тот факт, что к своим более поздним годам Петр заложил как интеллектуальные, так и административные основы нового вида монархии и государства, и это стало возможным в значительной степени благодаря ослаблению и подчинению церкви государству.