С Куйбышевской пересылки открытыми грузовиками на вокзал - собирают большой красный этап. На пересылке, от местного воришки, "уважающего беглецов", Тэнно получает два местных адреса, куда можно прийти за первой поддержкой. С двумя охотниками бежать он делится этими адресами и договаривается: всем троим стараться сесть в задний ряд, и когда машина снизит скорость на повороте (а бока Тэнно незря уже ехали сюда с вокзала в темном воронке, они отметили этот поворот, хотя глазами он его не узнает) - разом прыгать всем троим! - вправо, влево и назад! - мимо конвоиров, даже свалив их! Будут стрелять, но всех трех не застрелят. Да еще будут ли? - ведь на улицах народ. Погонятся? - нет, нельзя бросить остальных в машине. Значит, будут кричать, стрелять в воздух. Задержать может вот кто: народ, наш советский народ, прохожие. Напугать их, будто нож в руке! (Ножа нет.)
Трое маневрируют на шмоне и выжидают так, чтоб не сесть в машину раньше сумерок, чтобы сесть в последнюю машину. Приходит и последняя, но... не трехтонка с низкими бортами, как все предыдущие, а студебекер с высокими. Даже Тэнно, севши, - макушкой ниже борта. Студебекер идет быстро. Поворот! Тэнно оглянулся на соратников - на лицах страх. Нет, они не прыгнут. Нет, это не убежденные беглецы. (Но стал ли уже убежденным ты сам?..)
В темноте, с фонарями, под смешанный лай, рев, ругань и лязганье - посадка в телячьи вагоны. Тут Тэнно изменяет себе - он не успевает оглядеть снаружи своего вагона (а убежденный беглец должен видеть все вовремя, ничего не разрешается ему пропустить!).
На остановках тревожно простукивают вагоны молотками. Они простукивают каждую доску. Значит, боятся они - чего? Распиливания доски. Значит - надо пилить!
Нашелся (у воров) и маленький кусок отточенной ножовки. Решили резать торцевую доску под нижними нарами. А когда поезд будет замедляться - вываливаться в пролом, падать на рельсы, пролежать, пока поезд пройдет. Правда, знатоки говорят, что в конце телячьего арестантского поезда бывает драга - металлический скребок, его зубья идут низко над шпалами, они захватывают тело беглеца, волочат его по шпалам, и беглец умирает так.
Всю ночь, залезая по очереди под нары, держа тряпкой эту пилочку в несколько сантиметров, режут доску стены. Трудно. Все же сделан первый прорез. Доска начинает немного ходить. Отклонив ее, они уже утром видят за загоном белые неоструганные доски. Откуда белые? Вот что: значит к их вагону пристроена дополнительная конвойная площадка. Тут, над прорезом, стоит часовой. Доску выпиливать нельзя.
***
Побеги узников, как и всякая человеческая деятельность, имеют свою историю, имеют свою теорию. Неплохо знать их, прежде чем браться самому.
История - это побеги уже бывшие. Об их технологии оперчекистская часть не издает популярных брошюр, она копит опыт для себя. Историю ты можешь узнать от других беглецов, пойманных. Очень дорог их опыт - кровяной, страдательный, едва не стоивший жизни. Но подробно, шаг за шагом, расспрашивать о побегах одного беглеца, и третьего, и пятого - это не невинная шутка, это очень опасно. Это не намного безопаснее, чем спрашивать: кто знает, через кого вступить в подпольную организацию? Ваши долгие рассказы могут слушать и стукачи. А главное - сами рассказчики, когда истязали их после побега, и выбор был - смерть или жизнь - могли дрогнуть, завербоваться, и теперь уже быть приманкой, а не единомышленниками. Одна из главных задач кумовьев - определить заранее, кто симпатизирует побегам, кто интересуется ими - и, опережая затаенного беглеца, сделать пометку в его формуляре, и уже он в режимной бригаде, и бежать ему много трудней.
Но от тюрьмы к тюрьме, от лагеря к лагерю Тэнно жарко расспрашивает беглецов. Он совершает побеги, его ловят, а в лагерных тюрьмах он и сидит как раз с беглецами, там-то их и расспрашивать. (Не без ошибок. Степан**, героический беглец, продает его кенгирскому оперу Беляеву, и тот повторяет Тэнно все его расспросы.)
А теория побегов - она очень простая: как сумеешь. Убежал - значит, знаешь теорию. Пойман - значит, еще не овладел. А букварные начала такие: бежать можно с объектов и бежать можно из жилой зоны. С объектов легче: их много, и не так устоялась там охрана, и у беглеца бывает там инструмент. Бежать можно одному - это трудней, но никто не продаст. Бежать можно нескольким, это легче, но все зависит, на подбор вы друг ко другу или нет. Еще есть положение в теории: надо географию так знать, чтобы карта горела перед глазами. А в лагере карты не увидишь. (Кстати, воры совсем не знают географии, севером считают ту пересылку, где было прошлый раз холодно.) Есть еще положение: надо знать народ, среди которого ляжет побег. И такое методическое указание: ты должен постоянно готовить побег по плану, но в любую минуту быть готовым и бежать совсем иначе - по случаю.
Вот, например, что такое - по случаю. Как-то в Кенгире всю режимку вывели из тюрьмы - делать саман. Внезапно налетел пыльный буран, какой бывает в Казахстане: все темнеет, солнце скрывается, горстями пыли и мелкого камня больно бьет в лицо, так что нельзя держать открытыми глаз. Никто не был готов бежать так внезапно, а Николай Крыков подбежал к зоне, бросил на проволоку телогрейку, перелез, весь исцарапавшись, за зону и скрылся. Буря прошла. По телогрейке на проволоке поняли, что - убежал. Послали погоню на лошадях: на поводках у всадников собаки. Но холодная буря начисто смела все следы. Крыков пересидел погоню в куче мусора. Однако на другой день надо ж было идти! И машины, разосланные по степи, поймали его.
Первый лагерь Тэнно был - Новорудное, близ Джезказгана. Вот - то главное место, где обрекают тебя погибнуть. Именно отсюда ты должен и бежать! Вокруг - пустыня, где в солончаках и барханах, где - скрепленная дерном или верблюжьей колючкой. Местами кочуют по этой степи казахи со стадами, местами нет никого. Рек нет, набрести на колодец - почти невозможно. Лучшее время для побегов - апрель и май, кое-где еще держаться озерки от таяния. Но это отлично знают и охранники. В это время устрожается обыск выходящих на работу, и не дают с собой вынести ни лишнего куска, ни лишней тряпицы.
Той осенью, 1949 года, три беглеца - Слободянюк, Базиченко и Кожин - рискнули рвануть на юг: они думали пойти там вдоль реки Сары-Су и на Кзыл-Орду. Но река пересохла вся. Их поймали при смерти от жажды.
На опыте их Тэнно решил, что осенью не побежит. Он аккуратно ходит в КВЧ - ведь он не беглец, не бунтарь, он из тех рассудительных заключенных, которые надеются исправиться к концу своего двадцатипятилетнего срока. Он помогает, чем может, он обещает самодеятельность, акробатику, мнемотехнику, а пока, перелистав все, что в КВЧ есть, находит плохонькую карту Казахстана, не обереженную кумом. Так. Есть старая караванная дорога на Джусалы, триста пятьдесят километров, по ней может попасться и колодец. И на север к Ишиму четыреста, здесь возможны луга. А к озеру Балхаш - пятьсот километров чистой пустыни Бет-Пак-Дала. Но в этом направлении вряд ли погонятся.
Таковы расстояния. Таков выбор...
Что только не протеснится через голову пытливого беглеца! Иногда заезжает в лагерь ассенизационная машина - цистерна с кишкой. Горловина кишки - широка, Тэнно вполне мог бы в нее влезть, внутри цистерны - стоять, согнувшись, и после этого пусть бы шофер набирал жидких нечистот, только не до самого верху. Будешь весь в нечистотах, по пути может захлебнуть, затопить, задушить - но это не кажется Тэнно таким гадким, как рабски отбывать свой срок. Он проверяет себя: готов ли? Готов. А шофер? Это пропускник-краткосрочник, бытовик. Тэнно курит с ним, присматривается. Нет, это не тот человек. Он не рискнет своим пропуском, чтобы помочь другому. У него психология исправительно-трудовых: помогает другому - дурак.
За эту зиму Тэнно составляет и план и подбирает себе четырех товарищей. Но пока согласно теории идет терпеливая подготовка по плану, его один раз нечаянно выводят на только что открытый объект - каменный карьер. Карьер - в холмистой местности, из лагеря не виден. Там еще нет ни вышек, ни зоны: забиты колья, несколько рядков проволоки. В одном месте в проволоке - перерыв, это "ворота". Шесть конвоиров стоят снаружи зонки, ничем не приподнятые над землей.
А дальше за ними - апрельская степь в еще свежей зеленой траве, и горят тюльпаны, тюльпаны! Не может сердце беглеца вынести этих тюльпанов и апрельского воздуха! Может быть, это и есть Случай?.. Пока ты не на подозрении, пока ты еще не в режимке - теперь-то и бежать!
За это время Тэнно уже многих узнал в лагере и сейчас быстро сбивает звено из четверых: Миша Хайдаров (был в советской морской пехоте в Северной Корее, от военного трибунала бежал через 38-ю параллель; не желая портить хороших прочных отношений в Корее, американцы выдали его назад, четвертная); Яздик, шофер-поляк из армии Андерса (свою биографию выразительно излагает по двум своим непарным сапогам: "сапоги - один от Гитлера, один от Сталина"); и еще железнодорожник из Куйбышева Сергей.
Тут пришел грузовик с настоящими столбами для будущей зоны и мотками колючей проволоки - как раз к началу обеденного перерыва. Звено Тэнно, любя каторжный труд, а особенно укреплять зону, взялось добровольно разгружать машину и в перерыв. Залезли в кузов. Но так как время-то все-таки было обеденное - шевелились еле-еле и соображали. Шофер отошел в сторонку. Все заключенные лежали кое-где, грелись на солнышке.
Бежим или нет? С собой - ничего: ни ножа, ни снаряжения, ни пищи, ни плана. Впрочем, если на машине, то по мелкой карте Тэнно знает: гнать на Джезды и потом на Улутау. Загорелись ребята: случай! Случай!
Отсюда к "воротам", на часового, получается уклон. И вскоре же дорога сворачивает за холм. Если выехать быстро - уже не застрелят. И не оставят же часовые своих постов!
Разгрузили - перерыв еще не кончился. Править - Яздику. Он соскочил, полазил около машины, трое тем временем лениво легли на дно кузова, скрылись, может не все часовые и видели, куда они делись. Ядзик привел шофера: не задержали разгрузкой - так дай закурить. Закурили. Ну, заводи! Сел шофер в кабину, но мотор как на зло почему-то не заводится. (Трое в кузове плана Ядзика не знают, и думают - сорвалось.) Яздик взялся ручку крутить. Все равно не заводится. Яздик уже устал, предлагает шоферу поменяться. Теперь Яздик в кабине. И сразу мотор заревел! и машина покатилась уклоном на воротного часового! (Потом Яздик рассказывал: он для шофера перекрывал краник подачи бензина, а для себя успел открыть.) Шофер не спешил сесть, он думал, что Яздик остановит. Но машина со скоростью прошла "ворота".