Такие действия, разумеется, не встретили одобрения в дворянской среде, что было отмечено многими современниками: «Недовольны все, кроме городской черни и крестьян», — сообщал в 1797 г. своему правительству прусский посланник Брюль.
«Из 36 миллионов русских по крайней мере 33 миллиона имели повод благословлять императора, хоть и не все осознавали это», — писал Коцебу.
Внешняя и внутренняя политика в период правления Павла I
Во внутренней политике Павла можно выделить несколько основных направлений, в которых проявились преобразовательные устремления монарха. Это, прежде всего, реформа государственного управления, перемены в сословной системе империи и модернизация армии. Павел изменил функции Сената, что было связано с общей реорганизацией центрального и местного управления. Были восстановлены некоторые коллегии, упраздненные Екатериной. Император считал необходимым преобразовывать их в министерства, дабы заменить коллективную ответственность личной. Эта задуманная Павлом реформа была завершена уже в следующее царствование.
Следует упомянуть и о том, что в 1797 г. император создал Министерство уделов, ведавшее царским доменом. Совершенствование управления обширными императорскими вотчинами можно рассматривать как один из шагов к решению крестьянского вопроса (конечно, при этом не следует преувеличивать значение этого шага; регламентация повинностей одной категории земледельцев лишь намечала путь к обретению крестьянами нового правового статуса).
Административно-территориальное деление государства также подверглось изменениям. Вместо существовавших ранее пятидесяти губерний была образована сорок одна. Прибалтийским землям и Малороссии были возвращены органы местного самоуправления. Точно так же, как не существует единого мнения о личности Павла, нет и общепринятой оценки его преобразований. Обычно историки отмечают стремление императора к централизации управления и укреплению императорской власти (тезис, на мой взгляд, совершенно верный), однако мало кто пытается объяснить, как такая политика согласуется с дарованием известной автономии национальным окраинам. Чаще всего это очевидное -- на первый взгляд -- противоречие толкуется как проявление непоследовательности императора.
Действительно, Павел далеко не всегда педантично придерживался раз избранного пути. На мой взгляд, это свидетельствует скорее о способности проводить гибкую политику, чем о пресловутом самодурстве. Павел часто не просчитывал последствия своих действий (о чем пишут почти все исследователи), однако в политике ведь существуют не только рациональные факторы. В переломной ситуации рубежа двух столетий решение любых внешне- и внутриполитических задач нередко требовало и интуитивных шагов, и неожиданных для современников решений. У Павла была своя программа, но такая, которая подвергалась постоянным изменениям. Порой император действовал импульсивно, спонтанно реагируя на ситуацию. Но при этом всегда имелся в виду некоторый идеал. Понятно, что достижение идеала невозможно в рамках точных политических расчетов и здравого смысла, а, с другой стороны, практическая политика не может основываться только на представлениях правителя о должном.
Пессимистические мечты о западноевропейском средневековье парадоксальным образом вплетались в социальную ткань российской действительности. Павлу казалось (и не без оснований), что дворянин-крепостник, злоупотребляющий сословными вольностями и уклоняющийся от служения государству, фигура малополезная. Ограничение своеволия помещиков было реальной задачей власти, но эта задача причудливо соединялась с надеждой на то, что полуобразованный русский барин может превратиться в бескорыстного вассала, служащего интересам трона и страны. Возможно, именно в подобных противоречиях следует искать причины двойственности многих павловских реформ (например, реформы судебной, в рамках которой самым неожиданным образом сочетались попытки преодолеть косность и мздоимство вершителей правосудия со стремлением решить эту задачу на основе традиции, восходящей чуть ли не к Людовику Святому).
Пожалуй, одним из наиболее значимых преобразований павловского пятилетия стало сокраще-ние дворянских привилегий. Павел обязал дворян служить в армии; для перехода из армии на гражданскую службу требовалось специальное разрешение. Помимо этого при Павле возоб-новилась практика телесных наказаний для всех сословий.Несколько изменился и статус кре-постных крестьян. Вступив на престол, Павел приказал всем крестьянам присягнуть себе (до этого такая практика не существовала). Это было воспринято как шаг к ослаблению крепостного права. Правильность такого предположения подтверждают дальнейшие постановления: запрет на продажу безземельных крестьян с аукциона, манифест о трехдневной барщине (1797).
Особое впечатление на современников произвели изменения в армии. Внимание акцентируется обычно на введении муштры и формы прусского образца. Удивления это не вызывает: не могли же гвардейские офицеры объяснять свое недовольство императором тем, что тот сумел заставить их серьезно относиться к своим обязанностям.
Дисциплина, насаждавшаяся Павлом, резко контрастировала с положением дел, существовавшим при Екатерине II, которая «хорошо понимала, что может держаться на престоле, лишь всячески угождая дворянству и офицерам — с тем, чтобы предотвратить или хоть уменьшить опасность нового дворцового переворота. Это она и делала. Вся ее внутренняя политика сводилась к тому, чтобы жизнь офицеров при ее дворе и в гвардейских частях была возможно более выгодной и приятной...
Екатерина прекрасно знала, что ни по каким законам не имеет ни малейших прав на императорский престол России... Русский престол она, цербстская немка, занимала только благодаря захвату, осуществленному ... кучкой шальных гвардейских офицеров.
Павел I занял трон по праву, других законных претендентов на престол не существовало, и потому он не считал нужным сохранять порядки, заведенные Екатериной. Положение распустившихся офиреров резко ухудшилось: ни один полковник или генерал, не говоря уже о более низких чинах, не был застрахован от наказания в самой оскорбительной и унизительной форме. «Всем солдатам было сие крайне приятно, а офицеры перестали нежиться, а стали лучше помнить свой сан и уважать свое достоинство», — писал по этому поводу Болотов.
Достаточно сказать, что 44% лиц,взятых при Павле I в Тайную канцелярию, составляли офицеры, в то время как солдаты — всего 9%. За время правления Павла I было вынесено 287 обвинительных приговоров солдатам и 495 офицерам.
Если при Екатерине II в солдатских школах были выучены всего 12 000 человек,то при Павле I — 164 000.
Особенно полюбили Павла моряки, т.к. во время путешествия на бриге «Эммануил» он спал на шканцах, укрывшись обрывком паруса (что быстро стало известно всем экипажам), отменил килевание (род наказания, при котором провинившегося протаскивали на канате под водой с борта на борт) и увеличил винную порцию нижним чинам.
«Император никогда не оказывал несправедливости солдату и привязывал его к себе», — писал один из убийц Павла генерал Беннигсен.
«Солдаты любили Павла... Начиная с Павла довольствие всегда выдавалось точно и даже до срока. Полковники не могли более присваивать то,что принадлежало солдатам», — вторит ему Ланжерон.
«Все трепетали пред императором. Только одни солдаты любили его». Это слова Ливена.
Одним из главных постановлений, изданных Павлом, был указ о престолонаследии, устанавливавший передачу трона по наследству строго по мужской линии, от отца к сыну или, при отсутствии такового, к следующему по старшинству брату.
Сочетание идеализма и реалистического взгляда на вещи, импульсивности и умения заботиться о государственных интересах России проявилось и во внешней политике Павла Первого.Первоначально император ратовал за невмешательство в дела революционной Франции. Но в победах войск Директории Павел увидел угрозу своему идеалу сослужения монарха и подданных во имя установления твердого и справедливого порядка. Царь решил, что вмешательство России в европейские дела способно предотвратить эту угрозу, и наша страна активно поддержала антифранцузскую коалицию.
В 1799 г. русско-австрийская армия под командованием Суворова весьма успешно действовала в Италии (победы на реках Адде и Требии, при Новии); в то же время были освобождены Ионические острова. Однако извлечь выгоду из успешной кампании смогли лишь союзники России.Героический переход Суворова через Альпы оказался практически бессмысленным. Результаты кампаний 1798--1799 гг. разочаровали Павла. Желание Англии воевать на континенте силами других держав, равно как и захват британцами Мальты (российский император возглавлял рыцарский орден, главная резиденция которого находилась на этом острове), привели к разрыву с Англией. Здесь романтические представления о справедливой политике вновь соединились с заботами об интересах своей страны.Неожиданно для многих Россия пошла на сближение с Францией, чему способствовали перемены в этой стране. Павел весьма прозорливо увидел в установлении власти первого консула признак отказа от антимонархической тенденции Французской революции и счел возможным заключить союз с недавним врагом.